ломщика, добавил в нее небольшой модуль, который осел в файлах Марты. Модуль закодировал виртуальную девушку на самоуничтожение. Но сработал он лишь после того, как она услышала ключевую фразу.
Да, так оно и есть. «Все дураки отправляются в ад».
Жизнь жестока — но это наша жизнь. И ничего иного нам просто не дано. Наш удел — одиночество.
Мне оставалось только послать в следственный отдел Службы внутренней безопасности анонимное сообщение с указанием адреса, по которому скрывался преступник, обвиняемый в краже десяти миллионов. У толстяка не было ни малейшего шанса выкрутиться. Теперь, когда на сервере «Минус-Ти» не осталось и следа виртуальной девушки по имени Марта, никто и ничто не сможет подтвердить правоту его слов. И то, что он скрывался от следствия, свидетельствовало не в его пользу.
Нет, мне вовсе не было его жаль, детка. Все дураки рано или поздно отправятся в ад. Я же только указал одному из них верную дорогу.
Что ж, игра закончена, пора собираться.
Я окинул взглядом комнату, чтобы убедиться в том, что ничего не забыл. Мебель я, как и обещал, оставлял хозяевам. Из того, что лежало на столе, мне принадлежали только элнот и мобильник. Я отсоединил элнот от сети и аккуратно уложил его в кейс. Мобильник…
Телефон запел «Полет валькирий» еще до того, как я взял его в руку. Номер звонившего не определился.
— Слушаю.
— Привет.
— Кто это?
— Грибанин.
— Так… — я растерялся настолько, что не придумал ничего лучше, как только спросить: — Я разве давал вам номер своего телефона?
— Нет, — ответил Грибанин.
Я ожидал каких-то комментариев к этому «нет», но Грибанин молчал. И я задал еще один глупый вопрос:
— Где вы сейчас находитесь?
— Выгляни в окно.
Я даже не сразу обратил внимание на то, что Грибанин начал обращаться ко мне на «ты». Подойдя к окну, я пальцами раздвинул полоски жалюзи. Я старался сделать это незаметно, но толстяк, стоявший на другой стороне улицы, все же увидел движение в окне и помахал мне рукой. Это действительно был Грибанин.
— Почему вы не отправились по адресу, который я вам дал? — спросил я.
— Похоже, теперь это убежище тебе самому пригодится, — усмехнулся Грибанин.
— Я требую объяснений, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.
— Во-первых, актеришка из тебя паршивый, — начал Грибанин. — Ни один здравомыслящий человек не поверит тому частному детективу, которого ты изображаешь. Не Богарт, а плохая пародия на него. Настолько плохая, что даже не смешно. Во-вторых, — Грибанин поднял руку и посмотрел на часы, — я думаю, сигнал твоего телефона уже засекли, и сейчас сюда едет группа захвата.
— Серьезно? — я изобразил удивление.
— Да, конечно же! Ты хотя бы в тюрьме в театральный кружок запишись!
— Я насчет группы захвата, — уточнил я.
Я ни на секунду не поверил словам Грибанина. Какая еще группа захвата? Что он там плетет? Против меня нет никаких улик! Однако Грибанин вел какую-то свою игру. И я тянул время, пытаясь разобраться в ее правилах.
— Ты так ничего и не понял, — Грибанин снова помахал мне рукой. Я отпустил жалюзи и рухнул в кресло. Что-то муторно стало у меня на душе. Хотя, казалось бы, с чего? — Ты умыкнул десять миллионов евро.
— Разве это был не ты? — я тоже перестал церемониться. — Ведь это твою физиономию показывали в теленовостях.
— Ты ее видел?
Я едва не прикусил язык.
— Ты знаешь об этом только с моих слов, — продолжал между тем Грибанин. — А я ведь легко мог все придумать. Ты слишком доверчив для частного детектива, дружище. Да и для жулика тоже.
— Тебя опознает служащая из офиса, в котором ты производил оплату, — произнес я, чувствуя, как сухой язык прилипает к нёбу.
— Я никогда там не показывался, — ответил Грибанин. — Оплату действительно произвели по сделанной тобой карточке, но деньги были переведены на счет твоего телефонного номера. Того самого, по которому ты сейчас разговариваешь. И сделала это Марта, девушка из плоти и крови, работающая в центральном офисе «Минус-Ти». Это она спланировала всю операцию. Она же и козла отпущения выбрала… Ты понимаешь, о ком речь?
— Но как же деньги?… Я перевел их на счета, которых вы не знаете и не сможете отследить.
— Бог ты мой! — Грибанин, или кто он там был на самом деле, рассмеялся едва не в полный голос. — Ты не можешь просчитать даже элементарнейшую трехходовую комбинацию! Не ты, а Марта перевела все деньги на новые счета! И сделала она это сразу после того, как твоя программа выполнила свою работу.
— Но сегодня я сам перевел деньги…
Грибанин не стал даже слушать меня.
— Ты видел только то, что было на экране элнота. А он показывал картинку, транслируемую с миниатюрного контроллера, что лежал у меня в нагрудном кармане. На самом деле ты совершил операцию с денежной суммой в рублях, примерно соответствующей ста двадцати евро. Здорово, да?… Если не веришь, можешь включить элнот и проверить свои счета.
Я не собирался следовать совету Грибанина. У меня оставался еще один, последний аргумент, способный рассеять чудовищную ложь, что наплел вокруг меня сумасшедший жирдяй.
— Если вы с Мартой все так здорово спланировали, то зачем ты пришел ко мне?
— Хороший вопрос, — сказано это было столь выразительно, что я почти увидел, как Грибанин удовлетворенно кивнул. — Тому было несколько причин. Во-первых, мне хотелось самому убедиться, насколько ты соответствуешь роли, которую определила для тебя Марта. Тут, я должен сказать, выбор ее оказался безупречен. Во-вторых, Марте предстоит опознать тебя после твоего ареста, а она, как ты знаешь, ни разу не видела твоего лица. Чтобы не было никаких накладок, я сделал несколько отличных снимков твоей самодовольной физиономии. Смотри. — На дисплее мобильника появилась моя фотография. — Нравится?
Грибанин был прав: выражение моего лица действительно было донельзя самодовольное. Неужели я и в самом деле такой?
— Что еще? — спросил я.
— Самое главное. Марта столько рассказывала мне о том, с каким самозабвением ты изображаешь Хэмфри Богарта, что я просто не мог отказать себе в удовольствии на это взглянуть. Зрелище, скажу я тебе… Впрочем, это я уже говорил… А вот и группа захвата подкатила. Какую роль ты сыграешь на сей раз?
Я снова развернулся к окну и раздвинул жалюзи. Грибанин не солгал — у тротуара остановились три черные машины с мигалками на крышах. Заметив меня в окне, Грибанин отсалютовал, после чего демонстративно бросил свой мобильник в уличный утилизатор.
Стоп! У меня же есть доказательство того, что Грибанин — не фантом и не плод моей фантазии!
Я рывком распахнул дверцу сейфа. На нижней полке валялись обломки грибанинского телефона. Я схватил треснувшую пластиковую коробку мобильника и разломил ее надвое. Сим-карты на месте не было. Пустышка! Я без сил упал в кресло и швырнул обломки телефона на стол.
В дверь позвонили.
Я не двинулся с места.
Новый звонок.
— Откройте! Милиция!
Я не собирался облегчать им жизнь: если я им так нужен, пусть высаживают дверь. Что мне светит за кражу десяти миллионов евро, я, в принципе, могу себе представить. Но я не могу вернуть деньги, чтобы хоть как-то облегчить свое положение. Марта с Грибаниным сделали меня по полной программе.
За что я люблю героев Богарта, так это за то, что они никому не позволяют выставлять себя дураками.
Потому что все дураки, как известно, рано или поздно отправляются в ад.
И еще вопрос, кто из нас попадет туда первым.
Я имею в виду всех нас.
Рон КОЛЛИНЗЕдиница — значит истина
Ботинок просвистел в нескольких дюймах от лица Горди: потертый башмак, смахивающий на видавший виды истребитель. Вжавшись щекой в потрескавшийся цементный пол, Горди пытался сделать хоть один вдох. Коричневый ботинок пришел в движение. Вумпфф!
Горди проглотил вакуум.
— Ты врубаешься, почему меня абсолютно не колышет твоя шкура, козел? — эхом прокатился по комнате голос инспектора.
Вумпфф!
Мышцы свело судорогой. Внутри вспыхнул огонь, словно на горячие угли плеснули бензина. Боль приходила с каждым взмахом ноги инспектора, которая сейчас замахивалась, как таран.
Вумпфф!
Мир лишился красок. Ботинок скрипнул, коснувшись пола.
— Я уже сказал, что ничего не знаю, — прокаркал Горди. Ему казалось, что от внутреннего кровотечения он раздулся, словно гротескный надувной шарик на празднике. Он больше не писал программ. С тех пор как он ушел из компании, его пальцы уже не бегали по клавиатуре. Но говорить это инспектору бесполезно. С таким же успехом можно пытаться убедить папу римского в том, что Иисус был буддистом.
Щелкнула зажигалка. Свежая струя сигарного дыма заглушила тухлый запах — тот самый, от которого передернуло Горди, когда он попал в комнату для допросов.
Он перекатился на спину и сощурился на свет, лившийся сверху.
Размером инспектор был с двухкамерный холодильник. Его измятая рубашка набрякла от пота. Лицо поглощало фиолетовое свечение комнаты, как будто он был каменным идолом Месопотамии. Глаза — мертвые скопления теней, щеки — рыхлые, словно неукатанный асфальт.
В центре комнаты стоял деревянный стол.
— Сынок, — сказал инспектор, усаживаясь на хрупкий стул и утирая лоб, — в этом долбаном городе происходит десять долбаных убийств каждый долбаный день. Моя работа заключается в том, чтобы сажать кого-нибудь каждый раз, когда какой-нибудь налогоплательщик сыграет в ящик.
Синий дым окутал Горди, словно защитное покрытие — печатную плату.
— Понимаешь ли, люди чувствуют себя в безопасности, если кто-то отправляется за решетку. А когда они чувствуют себя в безопасности, то голосуют за шефа начальника моего босса. — Он вытащил сигару изо рта и посмотрел на дымящийся кончик. — Впрочем, в одном ты прав. У меня ничего нет на тебя, и это значит, что я обязан тебя отпустить. У меня не остается выбора. На самом деле я тебе верю. Я не думаю, что ты это сделал. У тебя кишка тонка.