увидев игровой стол с катящимися по нему кубиками, смог совладать с собой.
Место за соседним столом для него нашлось минут через десять. Со своего места он мог наблюдать за игрой напарницы.
По настоянию игроков крупье поднял ставки до двухсот. Эмма — ну дура дурой — улыбалась мичману, почти не обращая внимания на ситуацию за столом. И быстро поплатилась, вылетев в первом же круге. Но — столов прибавилось, и ставки все возрастали, поэтому игра шла до упора, не навылет. Дела у «Янга» просто перли в гору.
Макс, действуя с умеренной осторожностью, сначала выиграл около трех тысяч, а потом разом спустил десять. Натяжение ткани на его груди уменьшилось незначительно, практически незаметно, поэтому он не почувствовал тревоги. Эмма же проигрывала просто страшно. Если не сказать, глупо. Он, вставая и меняя столы, очевидно, осторожничая, пока держал предельную планку, а ее просто понесло. Макс даже засомневался, когда увидел, что ей принесли очередной, третий или четвертый, коктейль. Пива она не признавала категорически.
Он сел рядом с ней, когда предельную ставку подняли до пяти тысяч. Сердце при виде этой груды денег билось уже просто в желудке. Он почти не видел партнеров. «Пять и три сверху». «Поднял и еще пять». «Плюс пять в гору».
И он выиграл!
— Коньяк на стол! Бутылку!
Некто курносый предложил поднять предел до десяти. Игроки, соглашаясь, покивали. Скорость игры возросла. Деньги и кубики летали со скоростью стрижей на закате, только успевай следить. Крупье едва успевал забирать свои проценты.
— Двадцать!
— Пошло по двадцать. Господа?
— В игре.
— Пас.
— Может, предел опустим?
— Слабакам тут не место. Играем. Кто готов?
Эмма проигрывала жутко. От недавней беспечности и следа не осталось. Свеженаведенный макияж начал расползаться под напором едкого пота игрового азарта. В кают-компании «Астронавта Янга» и впрямь становилось горячо. Игра пошла крупная. Эмма достала из кармана и положила рядом с собой пудреницу, успев заглянуть в нее лишь мельком.
Макс, взвинчивавший ставки и проигравшийся до последнего, вынужден был покинуть стол, превратившись в одного из зрителей, которые толпились вокруг большой игры. За столом остались трое — Эмма, блондин в васильковой униформе без знаков различия и крупье. Здесь любой чих мог взорвать атмосферу, любое неосторожно брошенное слово. Даже дыхание, направленное в сторону стола. Трое молодцов с накаченными плечами и с эмблемами «Янга» аккуратно ввинтились в разгоряченную толпу, с хмурой настороженностью поглядывая по сторонам. Впрочем, на них мало кто обращал внимание; все были заняты игрой. Глянув напротив, Макс сквозь частокол голов увидел лицо Бориса. Тот дышал приоткрытым ртом, часто цедя воздух между зубами.
Но кону стояло примерно четыреста тысяч.
— Предлагаю снять границу, — проговорил блондин, в упор глядя на Эмму.
Та, как сомнамбула, кивнула. Потом, натужно сглотнув (смотреть на нее было страшно: по вискам стекает пот, рот набок, глаза безумные, ведьмины), сказала:
— У меня с собой столько наличных нет.
— В таком случае ставка считается проигранной, — объявил крупье.
— Нет! — истерично выкрикнула она. — Правила заведения позволяют взять деньги из банкомата в зале? Не так ли?
— Да, естественно.
— Или еще лучше. — Эмма сморщилась, словно собираясь заплакать. Положение ее и вправду было поганым. — Прибор на стол.
— Мы это обычно не практикуем, — с сомнением в голосе заметил крупье.
— И без ограничений! — заявила она.
Нет сомнений, что у крупье имелась прямая связь с кем-то, кто контролировал игру. Секунд пять-семь у него было каменное, непроницаемое лицо — слушал, черт, указания, — потом медленно, по-царски, наклонил голову.
— Это возможно. Но потребуется некоторое время.
— Сколько? — возбудилась Эмма.
Макс понял, что человек на пределе. Куда там Боре! Это похуже наркотика. Похуже… Словом, сумасшествие, вот что это такое.
Он протолкался к ней, обогнув стол, и наклонился к уху, не обращая внимания на тычки.
— Послушай. Все, заканчивай. Ты устала и вообще. Пойдем. Всех денег не выиграешь, а вот проиграть — легко. Я тебя прошу, ну.
— Отвали. Понял?
— Эмма.
— Я тебе не Эмма! — взвизгнула она.
Макс почувствовал, как его нежно и твердо взяли под руки и потащили прочь.
— Всё! Всё, парни, я понял.
— Точно понял? — спросил некто очень угрюмый и очень крупный.
— Никаких проблем.
— Смотри, парень. Ты сам сказал. — Хватка ослабла. — Но если что…
— Я понял, понял. Ну?
— Тебя предупредили. Последний раз.
Дело тут оказалось поставлено круче, чем можно было предположить.
Макс, ощутив свободу, протолкался к столу. Тут кое-что изменилось. Рядом с крупье обозначился маленький человек с капитанскими нашивками, а справа от него стоял универсальный картридер или так называемый пулемет — в рекламных роликах эту штуку из-за скорости проведения и отображения платежей именовали именно так. Впрочем, в последнее время, а это где-то года три или около того, рекламный слоган поменяли. Сейчас ни Максу, ни всем остальным не было дела до названий торговых приемов и прочих, не относящихся непосредственно к игре деталей.
Толпа вокруг стола разрослась настолько, что на анонимный возглас, требующий включить экран, она отозвалась одобрительными криками. Экран, на котором кроме картинки собственно стола отображались еще и ставки, включили меньше чем через минуту.
— Пятьдесят тысяч, — негромко объявил блондин. Невозможно представить, что кто-либо из находящихся в кают-компании этого не услышал.
— Принято.
Эмма, вбрасывая, выкинула пять очков. В теории это проигрыш. Впрочем…
— Три! — ахнули зрители.
Блондин втянул щеки. Максу показалось, что он с кем-то советуется, упрямо набычив голову.
— По сто пошло?
— По двести, — сказала Эмма, сузив глаза.
— Идет.
И тут блондину поперло. Девять против четырех — он взял кассу. Огромный, во всю стену экран показывал выигрыш. Даже стюард не работал — смотрел.
— Дай отыграться.
— Четыреста на кон? — с заметной издевкой спросил блондин.
— Поехали.
И этот кон он взял — семь против пяти.
Эмма, молодая, цветущая женщина, вдруг превратилась почти в старуху: щеки обвисли, губы расползлись, руки ходили ходуном.
— Предлагаю, — прохрипела она, — в три раунда. По миллиону каждый. Без перерыва. Ставку можно поднимать на каждом следующем вдвое. Как захочешь. Поднимешь?
Возникшая пауза ни у кого не вызывала сомнений — блондин получает инструкции. И, скорее всего, он играет не на свои. Но при этом его пальцы начали подрагивать. Такая игра! Такие ставки! Прямо на глазах рождается история.
— Поехали! — азартно сказал он.
Макс, в диком напряжении наблюдавший за происходящим, тихо удивлялся про себя. Это какой же у Эммы должен быть счет, что она фактически ставит на кон пять миллионов? С такими деньжищами ишачить штурманом на грузовике по меньшей мере глупо.
Дальнейшее вошло в легенду. Эмма — ее ход был первым — выкинула десять. Блондин — пять. Соперница нервно барабанила пальцами по своей пудренице. На втором вбросе он удвоил ставку и показал девять очков. Эмма, всего один раз встряхнув стакан, снова выложила на сукно десять.
Хищно, совсем не по-человечьи, криво скаля зубы, она рассмеялась, запрокидывая назад голову и обнажая нежное горло, ходящее волнами.
Долго, явно напоказ, издевательски — в этом ни у кого не могло быть сомнений — взбалтывала кости. Двенадцать!
Кают-компания взвыла от восторга.
Блондин, сдувшийся как проколотый воздушный шарик, выбросил пять и оцепенел, тупо глядя на соперницу.
— Прошу произвести зачет средств, — сказала она.
Блондин молча смотрел на нее, стиснув зубы так, что одеревенело лицо.
— Я… — наконец промямлил он. — У меня нет таких денег.
— Неужели? — едко удивилась Эмма. — Интересно, как же вы начали такую игру? Так. Для начала прошу выплатить хотя бы часть долга наличными. Прямо сейчас.
Народ одобрительно загудел. Блондин неловко засуетился.
— Вот, — выложил он пачки денег. — Вот еще.
Руки его дрожали, и еще он явно боялся смотреть на капитана.
— Сколько здесь?
— Около восьмисот…
— Отлично, — бодро прокомментировала Эмма, сгребая деньги и рассовывая их по карманам.
— Минутку, — вмешался крупье. — Прошу выплатить комиссию заведению.
— Ага! Теперь давайте разберемся с вами. Почему за игровым столом оказался несостоятельный игрок?
— Он ввел нас в заблуждение.
— Каким образом? Или вы не проверили его состоятельность?
— Ну, можно сказать и так, только…
— Отлично, что признаете свою вину.
— Нашей вины здесь нет! Мы не обязаны проверять платежеспособность посетителей. И вообще, это вы предложили играть на безналичные, нарушив одно из основных наших правил.
— И вы со мной согласились? Уж не потому ли, что этот игрок член команды вашего корабля?
Толпа угрожающе загудела. Похоже, дело начало принимать горячий оборот. Макс увидел, как в кают-компанию вошли еще четверо членов экипажа «Янга», двое из которых оказались вооружены.
— Как вы смеете? — несколько картинно возмутился крупье. — Ваши обвинения ничем не обоснованы!
— Так да или нет? Я требую ответа.
— Мы все требуем! — крикнул кто-то.
— Жулье! У них тут все подстроено! Грабят нашего брата почем зря. Проверить его! Пусть покажут судовые списки!
— Нет нужды, — отмахнулась Эмма, вставая и убирая в карман пудреницу. — Полные данные на членов всех экипажей имеются в диспетчерской порта.
— Командование судна не отвечает за проступки отдельных членов его экипажа, — наконец подал голос капитан. Голос у него оказался не под стать внешности — громкий и грубый.
— Даже в том случае, если член экипажа действовал по прямому указанию командования? — громко спросил Макс.
— Глупости. У вас нет и не может быть таких данных, — отмахнулся кэп. Держался он, надо отдать ему должное, очень хорошо. Слегка небрежно и абсолютно невозмутимо.