Я надел брюки и пиджак детектива, оставил только обувь, которая все равно была мне мала. Чтобы пробраться к лифтам, мне предстояло пройти мимо комнаты медперсонала. Там же находилась и аварийная лестница. К счастью, на дежурстве сидела только одна медсестра, неприметная женщина со слишком большим количеством косметики и татуировок. Но она смотрела прямо на меня. Она не отвела глаз, когда наши взгляды встретились. Мне пришлось заговорить первым.
— Что-то не так? — спросил я.
— Я знаю, что вы там делали, — прошипела она.
— Правда?
— И мне это не нравится, — продолжила она. — Делайте свою работу в полицейском участке, а не здесь. Здесь больница.
Я должен был оставаться в образе. Я достал карманный терминал и сделал вид, что включаю его.
— Как ваше имя, сестра? — спросил я.
— Белинда Вашингтон, 021482944.
— Что ж, миссис Вашингтон, 021482944, — медленно произнес я, — дело в том, что ваш пациент — шпион с юга. Скоро сюда прибудут федеральные агенты, чтобы забрать его. А вы тем временем дайте ему снотворного, чтобы не буянил. У вас же нет с этим проблем, не так ли, миссис Вашингтон, 021482944?
— Нет… конечно, нет.
— Рад слышать. Мне не хотелось бы думать, что вы симпатизируете…
Я счел бы выражение ее лица забавным, если бы только не был сам перепуган до смерти. Сестра Вашингтон схватила горсть ампул и поспешила скрыться.
Чуть позже подъехал лифт, из которого вышел стажер. Я проскочил внутрь и отправился на пятидесятый этаж в компании парочки медсестер. Затем подождал немного и выбрался в вестибюль вместе с докторами. Там я присоединился к группе уходящих посетителей и вышел через главный вход, избежав необходимости сканирования.
Через четверть часа я был уже далеко. Мое положение немного улучшилось.
По крайней мере, теперь у меня появилась одежда.
Я обыскал карманы детектива и обнаружил кредитную карточку Миллета (бесполезную без его пальца), его терминал (бесполезный по той же причине), бумажник с фотографиями его детей, полицейский значок, несколько ручек и кожаный мешочек с гашишем.
А к внутренней стороне пиджака Миллета крепилась кобура с маленьким лазерным пистолетом.
Все остальное я выбросил.
На следующее утро я нашел их в другом парке. Они оттерли женщину от группы бегущих трусцой и вели ее к зарослям кустов. Я прокрался через эти заросли и последовал за ними с пистолетом в руке.
— Доброе утро, джентльмены, — сказал я. — Рад снова вас видеть.
Я спустил курок.
Луч прошел по траве у их ног, оставляя полосу пепла. Они удивленно повернулись ко мне.
— Ты, — сказал я веснушчатому пальцушнику, — дашь ей противоядие. Немедленно, — я подчеркнул свою просьбу еще одним выстрелом. Пальцушник чуть не выронил шприц, спеша подчиниться.
Бегунья медленно осела на землю.
— Теперь вколи это своему другу.
— Но ему не нужно противоядие. В смысле, понимаете ли, его же никто не укусил и все такое.
— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Сделай ему укол.
Они озадаченно посмотрели друг на друга. Веснушчатый виновато пожал плечами и вколол своему напарнику противоядие, отчего тот упал рядом с бегуньей.
— Как тебя зовут, пальцушник?
— Малахи.
— Что ж, Малахи, кинь мне свои инструменты и выворачивай карманы.
Получив набор пузырьков, игл и скальпелей, я опустил все это на землю. Затем я убрал лазер в карман пиджака, продолжая целиться в пальцушника через одежду.
— Где ты живешь, Малахи? — спросил я.
— На семьдесят шестой улице.
— Один?
— Нет, с Гаррисоном, — он кивнул на своего друга.
— Я очень надеюсь, что ты не врешь, — произнес я. — И вот почему: мы с тобой сейчас пойдем к тебе в дом. Гаррисона мы оставим здесь. Я закончу свои дела часа за четыре… если только мне никто не помешает. Таким образом, у тебя останется еще масса времени, чтобы вернуться за Гаррисоном, прежде чем его найдут. Думаю, ему не понравится объяснять полиции, что он делает здесь вместе с инструментами пальцушника, не так ли, Малахи?
— Так.
— Хорошо, — я махнул рукой в сторону кустов. — Пошли.
Малахи на мгновение заколебался.
— Чего вы хотите? — спросил он.
Я почему-то нашел этот вопрос ужасно забавным и лишь с трудом подавил смех.
— Немногого, — наконец выдавил я. — Всего лишь большой палец твоей правой руки.
Кража пальцев, похоже, была весьма прибыльным делом. Дом, к которому меня привел Малахи, изнутри щеголял красным деревом, восточными коврами и ирландским хрусталем. Хотя эти пальцушники отличались эклектическим вкусом: отделка спальни представляла собой мешанину из шелка, железа и кожи. Я сковал Малахи одной из трех имевшихся в квартире пар наручников, прежде чем использовать его отпечаток для доступа к терминалу — отличной машине с многими гигабайтами памяти и неисчислимыми терабайтами на жестком диске. Затем я напялил на него одну из уродливых безглазых масок, коллекцию которых обнаружил в платяном шкафу.
— Что вы делаете? — спросил он.
Я промолчал. Я и сам толком не знал ответа.
Я сел перед терминалом и положил руки на клавиатуру.
Некоторое время я просто смотрел на экран и пытался привести в порядок свои мысли и желания.
Чем больше я думал, тем отчетливее понимал, что не смогу снова стать Карлом Дарвином. Я не видел ни одного простого способа вернуть информацию о себе. К тому же детектив Миллет и его коллеги наверняка будут просматривать мои файлы. Да и мой враг готов к нападению.
Выход оставался только один. Я тоже должен был стать кем-то другим.
Мой враг сумел сделать это, заразив информацию в сети дататропным вирусом, который поселился на моей личности и вставил свою собственную матрицу, заменив меня им.
Я же должен был начать с нуля. Мне придется создать свой собственный вирус и отправить его дрейфовать по потокам данных, чтобы тайно внедряться и размножаться, постепенно проникая в мириады файлов, программ и банков данных, развивая информационный образ, который в современном мире определяет сам факт нашего существования, до тех пор пока я не буду перерожден. Я знал, что такое возможно. Теоретически. Смогу ли я это сделать — уже другой вопрос.
Я похлопал по клавиатуре, ощущая скрытые за ней данные как нечто материальное. Экран вспыхнул красками, множеством иконок и надписей. Меня охватило сильное чувство, но я не мог понять, какое именно. Только когда я установил первый бит, начиная создавать сложную молекулу информации, которой через некоторое время суждено было стать мной, я наконец понял, что это за ощущение. Лишенный своей личности, очищенный от прошлого, первый раз в своей жизни я почувствовал себя абсолютно свободным.
Три часа спустя я покинул квартиру и двинулся к центру города.
Приятная прогулка привела меня на сорок девятую улицу, где я без проблем вошел в большое стеклянное здание. Лифт поднял меня на предпоследний этаж. Там находился закрытый внутренний дворик с минимумом офисной мебели. Я шагнул к столу.
Секретарша, элегантная блондинка с привлекающим внимание треугольным шрамом на одной из щек, осматривала меня без всякого интереса, до тех пор пока я не прижал свой палец к сканеру. Тогда она вскочила на ноги, взметнув вихрь дорогой ткани.
— О, мистер Ньюман, — сказала она с придыханием, — комитет ожидает вас. Мы все ждали вас с нетерпением.
— Спасибо, — ответил я, — мисс…
— Далстром. Ухуру Далстром.
— Что ж, мисс Далстром, возможно, вы будете так добры, что проводите меня.
Она сопроводила меня по проходам между пальмами и папоротниками, которые привели к башенке, располагавшейся на небольшом островке, также наполненном тропической растительностью.
Примерно два десятка мужчин и женщин стояли на этом островке, обсуждая что-то друг с другом. Голос Ухуру Далстром прервал их приглушенную беседу:
— Господа, — сказала она, — и дамы… позвольте представить нашего нового генерального директора, Кейна Ньюмана.
Я сделал шаг вперед, навстречу аплодисментам. Я принял бокал шампанского у официантки, пока все пожимали мне руку и представлялись. Один пухлый исполнительный вице-президент явно проделал нешуточную подготовительную работу. Он отвел меня к сосне и бурно провозгласил:
— Должен признать, мистер Ньюман, я весьма впечатлен вашей последней монографией по теории экономического хаоса. Уверен, что она будет оказывать большое влияние на тактику маркетинга, по крайней мере, до начала следующего столетия.
— Да, пожалуй… спасибо, — прошептал я.
В разговор вступил еще один вице-президент, не желавший отстать:
— Не говоря уж о вашей работе в компании OMI. Я слышал, что вы сыграли ключевую роль в их давлении на Nanomech Zaibatsu. Когда-нибудь вы поведаете нам правду об этой истории, не так ли?
Я слегка улыбнулся.
— Когда ее можно будет поведать…
Третий вице-президент, женщина с шапкой темно-красных волос и колючими глазами, склонилась ко мне и мягко положила свою руку мне на запястье.
— Я могу быть вам полезна, мистер Ньюман, дайте только знать.
— Пожалуйста, — ответил я, — зовите меня Кейн.
Мне потребовался год. Первые шесть месяцев я занимался укреплением своих позиций в качестве генерального директора. Это оказалось легче, чем я ожидал. Похоже, это один из основных законов бизнеса — чем выше вы стоите в транснациональной корпорации, тем меньше вам нужно делать. А я стоял на самой вершине. Следующие несколько месяцев я занимался тем, что внедрял своих, тщательно отобранных людей в Департамент минимизации потерь.
К октябрю мы поместили его под круглосуточное наблюдение.
Первого ноября мы были готовы.
Он все еще имитировал мои привычки с точностью почти до минуты. Занятия по утрам, обед в забегаловке на углу, научная практика после полудня, несколько дополнительных семинаров вечером.