— Не понимаю, — пожала правым плечом Фрия, решив, что Нил и человек из соседнего ряда успели сговориться, пока она дремала. — Что-нибудь из этого правда?
— Теперь — да. Я сочиняю историю человека, и человек становится той историей, которую я сочиняю.
— Ясно.
Нил тихо рассмеялся и с отчаянием в голосе сказал:
— Боже, как я устал…
— Почему бы тебе не поспать? Я присмотрю за бассейнщиком вместо тебя.
— Я боюсь спать.
— Мне тоже тревожно, — поддержала Фрия. — Я тоже все время беспокоюсь о том, как же я беззащитна, когда сплю. Тело мое одиноко лежит и само по себе дышит в темной комнате. Думаю, это именно то, что ты называешь «своими тараканами». А тебя что беспокоит по ночам?
— Боюсь, я и во сне сочиняю. Видимо, я зациклился на этом парне. У меня есть историйка про него, но я ее еще не рассказывал. И не хочу. Но вдруг во сне проболтаюсь?
— Думаю, ничего страшного, спи спокойно. — Она похлопала его по руке. — Я за всем присмотрю.
— Ладно, — Нил откинул спинку сиденья и закрыл глаза. — Фрия!
— Да?
— Не волнуйся за Мистера Пиквика.
Фрия пару раз открыла и закрыла книгу. Она не могла сосредоточиться. Наконец она оставила попытки почитать и положила книгу в сумку. За окном освещенная луной степь всё скользила и скользила назад. Нил спал с открытым ртом на соседнем сиденье. Джинн из бутылки, или моряк из бассейна, или кем бы он там ни был, выключил миникомпьютер и сложил руки на животе.
Через некоторое время Нил начал беспокойно ерзать и постанывать во сне. Фрия хотела пихнуть его локтем, но не стала. Она собралась в туалет умыться, поднялась и осторожно, стараясь не задеть, переступила через ноги Нила. Она очень медленно и бесшумно шла по салону автобуса, прикасаясь к спинкам сидений по обеим сторонам прохода, и играла в игру, предложенную Нилом. В неярком свете лампочек хорошо видны расслабленные лица отдыхающих людей, белые шнуры тянутся в карманы или сумки от плотно умостившихся в ушах наушников; заинтересованные лица людей, поглощенных разговором; сосредоточенные лица читающих — и все вместе качаются в такт движению автобуса. Молоденькая девушка с плеером — наверняка студентка колледжа и едет домой навестить родителей на выходные; этот парень — водопроводчик, у него обязательно должен быть кокер-спаниель по кличке Кабысдох; этот похожий на хиппи чувак наверняка грабитель, который ритуально выкуривает косячок после каждого дельца. Нет, скорее, он выкуривает косяк с травой во время «дела», прямо в гостиной жертвы при полном освещении, и демонстративно оставляет «бычок» на кухонном столе в качестве визитной карточки, едва ли не стремясь к тому, что его ДНК в один прекрасный день вынесет ему приговор и заставит отбыть наказание.
И так далее…
Неосвещенные силуэты в креслах были таинственны и загадочны. Они могли быть кем угодно.
В маленькой туалетной комнате в хвосте автобуса Фрия присела на сиденье и заплакала. Она плакала, потому что пошла на поводу у своей слабости, раскрыла душу и отдала свое сердце Роджеру, человеку, которого едва знала, оставила всю свою жизнь в Фениксе, всё бросила (по правде говоря, не так уж и много этого «всего», но ради Бога, была ли она настолько отчаянной), и вот снова одна и в расстроенных чувствах. Ей еще повезло. Она проявляла интерес к Роджеру или кому-то другому, но не это разрывало ее сердце. Ей хотелось хоть немного заботы и участия для себя, чтобы кто-то — да кто угодно! интересовался ею самой, ее собственной жизнью, хотел узнать о ней всё, понять ее прекрасную душу. Но Роджер лишь очень хорошо изображал свою заинтересованность. Фрия пожертвовала всем, только чтобы поехать к нему, вырвала себя из родного города. Она не ожидала, что он вытащит наручники, не ожидала, что он будет жаждать причинить ей боль. Обычно она страдала из-за своей доверчивости: всегда умудрялась найти неправильного мужчину в постоянном поиске богатого и романтичного человека, который не бросит и не предаст, доброго и заботливого друга. В поисках мифического персонажа…
Она вздохнула, вытерла рукой мокрое от слез лицо и постаралась успокоиться. Встала и посмотрелась в зеркало — оно показало измученную женщину среднего возраста.
Неужели это я?
Она спала урывками; прислоненная к прохладному гладкому стеклу голова скользила вверх-вниз, словно на пружинке, повинуясь прихотям дороги, и каждая неровность в движении автобуса словно выталкивала Фрию из более глубокого сна.
Ее разбудило солнце. Она зажмурилась, поморгала, пожевала губами. Автобус въезжал на стоянку возле придорожного ресторана. О нем очень красноречиво рассказывал выставленный у дороги большой металлический кактус цвета соленого огурца с надписью: КАКТУС КЕЙТ. ЗАХОДИ И ОТДЫХАЙ!
— Сорок пять минут на завтрак, — сказал водитель в микрофон.
Нил улыбнулся. Он выглядел отдохнувшим. И очень симпатичным. Но Фрия строго напомнила себе, что напрочь завязала с подбиранием заблудших овец и прочих бродяг.
— Добро пожаловать в Аризону, — голос Нила звучал спокойно и смиренно.
Пассажиры друг за другом вышли из автобуса. Когда мотор заглох и выключился кондиционер, неожиданно оказалось очень жарко. Нил снял куртку и держал ее за воротник. Стоящая рядом Фрия приставила руку козырьком ко лбу. Мужик из бассейна пролез между ними, его хлопчатобумажная рубашка с коротким рукавом прилипла к спине темными пятнами. Фрия не могла отвести взгляда от неприятной плотной складки жира на шее здоровяка.
Она сидела на табурете за стойкой и ждала свой заказ: омлет, парочка тостов и апельсиновый сок. На другом конце стойки бассейн-щик мял в руках газету «Америка сегодня», но смотрел в нее точно так же, как Фрия смотрела в книгу — будто на китайские иероглифы. Ей стало интересно, какие слова он слышит, какие голоса, о чем думает.
Нил сел один за угловой столик. Рассеянный… Перед ним стояла чашка кофе — и никакой еды. Фрия пила сок и время от времени окидывала взглядом зал ресторана. И каждый раз оказывалось, что в этот момент Нил смотрел на нее, даже когда разрывал пакетики сахара и высыпал их в чашку.
Когда принесли омлет, Фрия взяла тарелку и стакан с недопитым соком и пошла к столику Нила.
— Можно?
— Конечно. — Он махнул пакетиком в сторону свободного стула, рассыпая белые сахарные кристаллики. Фрия отряхнула сиденье и села.
— Ты себя сегодня лучше чувствуешь? — спросила она.
— Да.
— Вот и отлично. Я тут кое о чем подумала… О твоих словах типа не волноваться за Мистера Пиквика.
Нил слегка улыбнулся.
— Ты не знал, просто так совпало. У меня был кот по имени Мистер Пиквик. Я знаю, что ты имел в виду персонажа Диккенса, мы же о нем разговаривали. Но все равно это совпадение. Почти полная синхрония, но, конечно, не совсем… Чушь горожу?
— Нет. В этом есть смысл, но не тот, о котором ты думаешь.
— Какой же?
— Когда я говорил о Пиквике, я имел в виду не Диккенса. Я просил тебя не волноваться именно о коте.
— Разве?
— Точно.
— Мне…
— Вон он пошел.
Фрия повернулась, почти ожидая увидеть светлого полосатого котяру, мягко крадущегося через зал. Но это оказался толстый лысый мужик — многогранная личность, ну, по крайней мере, обладатель трех индивидуальностей. Он угрюмо прошагал мимо и скрылся в туалете.
— Ты прямо-таки увлекся этим продавцом бассейнов, — сказала она.
— Фильтров, — поправил Нил. — В любом случае, он больше этим не занимается.
— Почему?
— Потому! Похоже, я видел дурной сон. Не могу его вспомнить, но твердо знаю, о чем я думал перед сном. И уверен: снилось мне что-то страшное и ужасно желанное. Но совершенно никаких подробностей!
Фрия внимательно на него посмотрела: шутит что ли? Или, может, сейчас последует эффектная концовка? Никаких признаков розыгрыша она не заметила.
— Значит, тебе приснился сон, что джинн больше не продавец фильтров, и он в действительности перестал им быть?
— Да.
— И кто же он теперь?
— Хамоватый бедолага, от которого на прошлой неделе ушла жена, забрав маленькую дочку. Работу он тоже потерял, после того как явился с утра на работу пьяным, да еще и подрался с начальником смены. Это удивило их обоих. Прежде его никогда не считали вспыльчивым или жестоким, даже несмотря на пистолеты.
— Какие еще пистолеты?
— Ну, он немного параноик. Больше, чем заметно. У него пистолет в бардачке «форда» и еще пара стволов дома, плюс девятимиллиметровый в кобуре на лодыжке, как будто он секретный агент или что-то вроде того, хотя на самом деле это далеко не так… Хоть он застрелись… Это каламбур такой — хоть застрелись, поняла? Веселенькие истории сочиняю, верно? Теперь это по большей части депрессивные рассказы, наводящие смертную тоску… Неплохо омлетик выглядит…
— Так закажи себе тоже, — сказала Фрия.
— Времени уже нет.
Она подумала, он имеет в виду время до отхода автобуса. Но взгляд собеседника омрачился, сам он снова приобрел загнанный и измученный вид, и Фрия решила, что Нил подразумевает другое. Возможно, нечто ужасное.
— Значит, ты думаешь, что всё знаешь о Мистере Пиквике, — решила она сменить тему.
— Знаю.
— Тогда расскажи мне, какие у него глаза.
— Глаз. Не глаза. Ты, наверное, собиралась нарядить его пиратом на Хэллоуин?
Фрия положила вилку.
— Угадал.
— Не угадал! Говорю тебе: я сочиняю истории о незнакомых людях, и они становятся историей, которую я сочиняю. Я этого не хочу, но ничего не могу поделать. Рассказы сбываются. Как подсознательный отклик на мою выдумку. Фабрикация бессознательной реакции, как я ее называю.
— ФБР? Так?
Он засмеялся, и загнанный взгляд пропал. Но ненадолго.
— Ты мне нравишься, — грустно вздохнул он, — и это очень плохо. Я что-то вроде банкрота по части человеколюбия.
— Я тоже. Или, может, мне лишь казалось, что я была человеколюбивой?
— Из-за чертова Роджера-уроджера?