Более чем через час, уже поздно ночью, Бинг распрямился за клавиатурой и потянулся.
— Это растр растровых изображений, — проговорил он усталым голосом. — Последовательность сфер. — Отослав «перехожу на прием», он перешел к демонстрации. — Вот, видите: сфера за сферой.
После завершения демонстрации, Невил сказал:
— Последовательность сфер — от маленьких к большим и обратно. Интересно, что она означает?
— Может быть, она связана со временем, — предположила Катя. — Кино. Сфера приближается и удаляется.
— Но зачем им это? — удивился Невил. — Что они пытаются этим…
Бинг охнул.
Невил повернулся к нему:
— Что?
— Здесь нет никакой эволюции во времени, — прошептал Бинг. — Я совершенно уверен в том, что это…
Теперь охнула и Катя.
— Ты прав, Бинг, — проговорила она столь же тихо. — Это единственное объяснение.
Невил посмотрел на монитор, в середине которого застыла точка, а внизу торчал знак вопроса и слова «перехожу на прием».
— Боже мой! — сказал он шепотом, но чуть громче. — Я допускал такую возможность, но не мог поверить в нее.
— Что? — спросил Колин, и громкий голос его прокатился в тишине лаборатории. — Что здесь происходит?
— Речь идет не об эволюции процесса во времени, — повторил Бинг. — Это изображение четырехмерной сферы.
Колин немедленно оценил справедливость этого утверждения и понял, что готов был сам озвучить ту же мысль, если бы она не была столь неприятной. Она означала, что они общаются с существами из мира с четырьмя пространственными измерениями, с другой вселенной. А отсюда следовало, что Мегавселенная была реальностью, а не безумной теорией зарвавшегося теоретика. И это, в свою очередь, означало, что антропный принцип становится спорным. Мы не обязательно находимся в лейбницевском, лучшем из всех миров и даже не в лучшей из возможных вселенных.
Ошеломленный, он ощутил, как слуха его коснулись звуки речи.
— Минимум четыре пространственных и одно временное измерение, — проговорил Бинг полным трепета голосом. — Другая карманная вселенная. Зюскинд был прав. — Он неторопливо тряхнул головой, словно освобождаясь от остатков скепсиса. — Это несомненным образом объясняет точность получаемых нами данных.
Он встал. Встали все. С точки зрения Колина — из чувства глубокого почтения.
Невил указал на знак вопроса внизу экрана:
— Теперь наша очередь.
Он потер подбородок.
— Должно быть, они спрашивают нас о размерности пространства в нашей Вселенной. — Он обвел взглядом всех присутствующих. — Согласны?
Других объяснений не нашлось.
— Я могу взять с диска их трехмерную сферу и отослать ее обратно, — заявил Бинг, — на это уйдет всего минута.
— Великолепно! — воскликнул Невил.
Бинг сел, перевел на прием клавиатуру и занялся программированием. Его энергия контрастировала с общим духом счастливой усталости. Примерно через минуту он взглянул через плечо на Невила:
— Ну, жду твоего слова.
— Действуй! — улыбнулся Невил.
Бинг с преувеличенным пылом нажал клавишу «Enter».
По экрану вновь пробежала вереница растрированных кругов, на сей раз зеленых, соответствовавших переданному, а не принятому потоку данных, закончившаяся стандартным «перехожу на прием».
— Мяч на их стороне, — сказал Бинг.
Невил кивнул.
Четверка в молчании вглядывалась в экран монитора.
Ждать пришлось две длинных-длинных минуты. А затем по экрану пробежала строка, и внизу высветилось:
задержка вуф 200
— О, нет, только не это! — возопил Бинг. — Целых полтора часа ожидания. О чем они собираются так долго думать?
— Мне тоже не хотелось бы ждать так долго. — Катя потерла глаза и зевнула.
— Опять у меня возникает такое впечатление, — проговорил Невил, глаза которого словно прилипли к строчке на экране, — что мы задали им задачу, над которой необходимо как следует поразмыслить.
— Неплохо бы и в самом деле вздремнуть, — пробормотал Бинг. — Жаль, что я не принес сюда свой спальный мешок.
Колин посмотрел на часы:
— Скоро рассвет.
— Пусть меня высекут! — Бинг зевнул. — Предел есть и у адреналина.
— Ну раз вы все сговорились… — Невил сумел подавить зевок. — Я тоже не готовился к такому марафону. Но у меня есть предложение получше. Почему бы нам не сходить к Тому на предмет раннего завтрака? Время у нас есть. Много времени.
Бинг и Катя выразили одобрение и направились к двери, однако Колин возразил:
— Я, пожалуй, останусь здесь и обдумаю ситуацию.
Бинг внимательно посмотрел на коллегу:
— И какой кофе тебе принести?
Колин усмехнулся:
— Пожалуйста, черный. Заранее благодарен.
Колин проводил остальных до двери, а потом вернулся к пульту компьютера. Есть ему хотелось не меньше чем остальным, однако время требовалось ему в большей степени — время, чтобы приспособиться к идее Мегавселенной и попытаться встроить ее в свою систему верований. Теперь он более всего нуждался в проверке на прочность своей веры, когда рухнул один из поддерживавших ее столпов — антропный принцип.
Он обратил взгляд к монитору; на котором застыла надпись:
задержка вуф 200
Разглядывая ее, он постепенно привыкал к мысли о том, что он сам, Бинг, Катя и Невил вошли в контакт с людьми из пятимерного пространственно-временного континуума. Эти создания должны быть высшими, великими, огромными; их четырехмерная вселенная могла охватывать бесконечное количество его трехмерных вселенных. Эти маленькие зеленые человечки оказались побольше его самого. И он хотел поговорить с ними. Задать важные вопросы.
Вновь ощутив шелест сигнала, он прислушался к нему с чувством, скорее близким к благоговению. Этот шорох, мантра, гимн, пропетый вселенной. Он закрыл глаза.
Шаги возвращающихся коллег заставили его вздрогнуть. Первая мысль — они что-то забыли, но пришлось признать, что он потратил время на бесплодную медитацию, не давшую никаких результатов; он так и не нашел ответа ни на один из волновавших его великих вопросов. Он посмотрел на монитор, оказавшийся порталом в другую вселенную, в мир существ, куда более близких, чем он, к бесконечности. Со временем они укажут путь к этим ответам.
Колин поднялся от пульта навстречу коллегам. Завтрак явно оказал на них бодрящее воздействие: они казались свежими и сочащимися энергией.
— Вот, вернулись, и осталось еще несколько минут, — проговорил Бинг, подавая ему большой стакан с кофе. Колин принял напиток с благодарностью.
— Ничего нового не произошло? — спросил Невил.
— Нет.
— Осталось три сотни секунд… всего три сотни секунд отделяют нас от великого события, — сказала Катя. — Волнующего события, великого события. Мы войдем в историю!
Все четверо молча взирали на монитор до тех пор, пока на экране через три минуты не появилась строчка:
задержка вуф 1/0
— Что такое? — проговорил Бинг. — Какого черта это обозначает?
— Не к добру, — ойкнула Катя.
В лаборатории вдруг установилась могильная тишина. Колин не сразу понял, что умолкло гудение, шум сигнала. Ни звука!
— Не понимаю, — пробормотал явно приунывший Бинг.
— Задержка в единицу, деленную на ноль, — проговорил Невил едва слышно. — Бесконечность. Не могу поверить… не могу поверить в то, что они не хотят разговаривать с нами.
— На мой взгляд, это означает, что наш трехмерный мир не интересен им и ничему не может их научить. — Катя подняла палец, а потом указала на монитор. — И все-таки, — добавила она с улыбкой, — теперь мы знаем, что они существуют. Мы не одни. И если беседа с нами не интересна им, значит, наверху хватает подобных нам.
— Ничего удивительного в этом нет, — негромко, едва ли не под нос себе пробормотал Невил. — Что интересного могли бы мы узнать от двумерных существ? Мы показались бы им богами.
— И что же мы теперь будем делать? — спросил Бинг.
— Продолжим работу, — вздохнул Невил. — Будем искать, пока есть финансирование.
— Боги… — прошептал Колин.
Бинг повернулся к нему с тревогой:
— Колин, что с тобой?
— Ничего, — выдавил Колин. — Полный ноль. Ничего.
Опасаясь, что мимика выдаст его, он отвернулся.
— Мне надо пройтись.
Шагая на восток по предрассветной улице, Колин терпел январский ветер как наказание. Безукоризненно чистый снежок покрывал примолкшую улицу. Тихий этот снежок был памятен ему с детства. Ребенком он молился об исцелении матери, однако молитвы его остались без ответа… как не ответил ему и этот умолкший шорох сигнала.
Снежинка холодной слезой коснулась уголка его глаз. Оба глаза его наполнились влагой. Снежные хлопья заставили его заплакать — об утерянной путеводной звезде, о покойной матери… о Боге.
Небо постепенно становилось светлее. Наконец из-за горизонта выглянул краешек солнечного диска, и ослепительный свет окатил Колина. Солнечный свет проливался на узкую улицу, ложился на белый снег под ногами, прикасался к стенам домов, отражался от окон. Ошеломленный этим выбеленным, искрящимся бриллиантами ландшафтом, он застыл в безмолвном благоговении.
Он читал об этом: Манхэттенхендж… Манхэттенское солнцестояние — день, когда восход солнца совпадает с направлением узких ущелий улиц. А когда солнце поднялось повыше, взыграл и его дух. Ум его воспрял из трясины тревог и воспоминаний, и Колин вдруг перестал жалеть себя. Невил прав: поиски продолжаются.
Перевел с английского Юрий СОКОЛОВ
© Carl Frederick. The Exoanthropic Principle. 2008. Печатается с разрешения автора. Рассказ впервые опубликован в журнале «Analog» в 2008 году.
Павел АмнуэльЧто-нибудь светлое…
Сара расплатилась за кофе, перекинула через плечо сумку и направилась к двери. Когда она проходила мимо столика, за которым читал книгу молодой человек, тот неожиданно поднялся и произнес сдавленным голосом:
— Извините, мисс. На два слова, вы не против? Вечером, вспоминая разговор, Сара не могла объяснить себе, почему остановилась, посмотрела молодому человеку в глаза и села на предложенный стул.