— Собираюсь поехать завтра. В воскресенье Финчли, наверное, свободен.
— Хорошо, что вы еще не ездили! Завтра я смогу поехать с вами.
— О! — воскликнул Алкин и надолго замолчал.
— Алло, — сказала Сара, — вы меня слышите? Алекс!
— Да… А как же Бакли? Он тоже…
— Тайлер работает, — сухо сказала Сара. — Вы хотите, чтобы он поехал?
— О! Нет! — наверное, радость не нужно было выражать так бурно.
— Я еще не звонил Финчли, но уже приготовил речь.
— Сохраните ее для мемуаров, — рассмеялась Сара. — Алекс, я позвоню сейчас сама, договорюсь и перезвоню вам минут через десять.
Следующие десять минут Алкин разглядывал карту Восточной Англии.
— Я договорилась, — возбужденно сказала Сара. — Кристофер ждет нас завтра в одиннадцать. Я за вами заеду в девять.
— О! — сказал Алкин.
Дорогу он запомнил плохо. Рощицы, холмы, деревни. Декорации, на фоне которых Алкин видел профиль Сары, то ярко освещенный солнцем, то погружавшийся в тень. Сара рассказывала и спрашивала, он тоже что-то говорил и отвечал на вопросы, но это были слова, а слова сейчас казались ему неинтересными, он пытался ловить интонации, мысли… нет, ничего он уловить не мог на самом-то деле. Только поверхность разговора.
— В семье все решал отец, — рассказывала Сара, — а у меня с детства был отцовский характер, и я хотела решать сама. Отец постановил, что я буду врачом, а я собиралась стать программистом. Поступила по-своему, и отец со мной три года не разговаривал… А вы, Алекс? У вас есть братья или сестры? Родители живы? Как сейчас в России? Расскажите, я не очень понимаю то, что показывают по телевизору…
Алкин рассказывал. Он не подбирал слова, и речь его, наверное, казалась Саре бессвязной. Говорил вроде бы о себе, но почему-то получалось, что, в основном, о науке, об университете, о космосе — о самом для него важном в жизни. «Да, был женат, но это совсем неинтересная история, Сара. Хорошо, если хотите… Женился на третьем курсе, тогда казалось, что на всю жизнь: алые паруса и умрем в один день… Любовь умерла гораздо раньше — через год поняли, что не выносим друг друга. В общем, разошлись и во время лекций старались садиться подальше друг от друга. А после университета ни разу не виделись. И вообще — это неинтересная тема, Сара, давайте поговорим о другом…»
Кристофер Финчли, пятидесятилетний толстячок с прилизанными волосами, то ли седыми, то ли светлыми настолько, что казались почти белыми, все время перемещался — от стола к шкафу, от шкафа к окну, от окна к телевизору, на экране которого без звука бегали футболисты.
Дневник оказался тетрадью с коленкоровым переплетом. Желтая бумага, и, слава богу, четкий женский почерк, каждая буква выписана так, будто Дженнифер готовилась участвовать в конкурсе по каллиграфии.
Они сели на диван, прижавшись друг к другу коленями, и головы их тоже соприкасались. Из-за этого чтение сначала шло медленно, да и не было в дневнике ничего интересного. Дженнифер описывала едва ли не каждый день своей девичьей жизни: «Салли сказала, что…», «Джонни такой милый, пригласил меня в кино…», «Бедняга Тед. Знал бы он, как над ним подтрунивают, но он такой славный, ему ни до чего нет дела. Вчера он два часа выбирал конверты и марки».
— Тед — это Теодор? — спросил Алкин.
— Теодор, — кивнула Сара. — Хэмлина звали Теодором.
— А вот еще, — показал пальцем Алкин. Текст гласил: «Была с Тедом в кино, смотрели «Белого рыцаря». Он милый».
— Отношения развиваются, — пробормотал Алкин. — Интересно, о чем они говорили? В науке Дженнифер ничего не понимала, а о чем мог рассказывать Хэмлин, если не о физических теориях?
— Ну, знаете! — возмутилась Сара. — Сами вы, к примеру, только о науке способны говорить?
— Вот, — сказал Алкин, и Сара замолчала посреди фразы.
«Господи, какой ужас, — написала Дженнифер 6 октября 1936 года. — Бедный кэп умер. Мне так его жаль! Оуэн ничего не хочет говорить, а миссис Флетчер слышала, будто кэп умер не от приступа. Кому надо убивать кэпа? Такие злые люди, им лишь бы что-нибудь сочинить…
Миссис Флетчер права. Манса убили. Какой кошмар. Вечером отец не пустил меня в кино с Тедом. Сказал, что опасно — в деревне появился психически больной маньяк. Приехали люди из Лондона, а коронер отложил слушание. Весь вечер смотрела в окно. Скука смертная…»
— Скучно ей, понимаешь, — пробормотал Алкин и перевернул страницу.
«9 октября. Оуэн сказал, что ранили Сэма. Слава богу, он жив, лежит в больнице в Кембридже. Салли с ним. С божьей помощью, он выкарабкается…
11 октября. Приходил Тед, когда я была занята с миссис Бедфорд. Ей всегда нужно помогать надписывать конверты. К нему подошел Оуэн, что-то сказал, и они оба ушли. Вечером приходил Оуэн и о чем-то говорил с отцом. По-моему, Оуэн подозревает Теда. Вот глупость. Тед, конечно, с приветом, но он добрый и совсем не умеет драться. Я видела, как с ним обошелся Джек, он даже пальцем не пошевелил…
12 октября. На Джека тоже напали. Утром пришел Оуэн с неприятным мужчиной из Скотланд-Ярда. Спрашивали, встречалась ли я с Тедом, когда, что он говорил о кэпе, Сэме и Джеке. Глупые вопросы, я им так и сказала, особенно Оуэну. Он совсем свихнулся на ревности. Он до сих пор думает, что Тед сделал мне предложение. Пусть думает. Лишь бы он не сделал Теду какой-нибудь гадости. Я ему так и сказала: оставь Теда в покое, ничего у меня с ним нет. Он, кажется, не поверил. Ну и ладно, пусть думает что хочет.
13 октября. Кто-то напал на Мэтью-малыша. Приходил Оуэн, мрачный как туча, запретил мне выходить на работу. Я сказала, что меня уволят, а он закричал, чтобы я не возражала. Он первый раз на меня кричал, и я сказала, чтобы он уходил, не хочу его видеть. На работу не пошла, приходила Салли, разговаривали. Салли говорит, что ничего у Оуэна нет против Теда.
14 октября. Конечно, это глупости. Оуэн приходил мириться и рассказал. С кэпом действительно дело нечисто, а Сэм, Джек и Мэтью сами поранились. Он с каждым поговорил в больнице и точно знает, что маньяка в Бакдене нет. Оуэн напросился вечером в гости, отец пригласил его на ужин. Значит, будет разговор о свадьбе, а я не хочу. Оуэн милый, но я не собираюсь замуж за полицейского.
19 октября. Не писала несколько дней. Ужасно. Тед покончил с собой. Бедняга. Наверное, не выдержал. Не знаю, что бы сделала я, если бы все показывали на меня пальцем. Люди такие злые. Говорят ужасные веши. Бедный Тед. Я хотела пойти, но отец запретил. Салли ходила и говорит, что Тед не закололся, а повесился, это ей сказал инспектор из Скотланд-Ярда. Салли говорит, что у Теда не нашли даже второй пары обуви. Все, что у него было — это толстые тетради с какими-то научными рассуждениями, а больше ничего. Странный он человек, Тед…»
— Ей и в голову не пришло, что Хэмлин мог покончить с собой из-за нее! — возмущенно воскликнул Алкин.
— Алекс, — мягко сказала Сара, — вы не умеете читать по-женски. Она думала об этом, уверяю вас.
— Вы так считаете? — поразился Алкин.
— Уверена. Смотрите. Следующая дата — 26 ноября. «Приходил Даймон, пригласил в кино на «Дракулу». Я уже видела этот фильм, но сказала, что пойду с удовольствием. Почему Даймон раньше был таким равнодушным? В детстве мы…» И так далее. Тут воспоминания, как Даймон…
— Финчли, — вставил Алкин.
— Да-да, Финчли.
— Мой отец, — напомнил Кристофер, прислушивавшийся к разговору.
— Ваш отец, — кивнула Сара и перевернула несколько листов, бегло проглядывая текст. — Дальше ничего интересного.
— Как же — ничего! — оскорбился Кристофер, подошел и забрал у Сары тетрадь. — Вот, глядите: «Даймон сделал предложение, и я сказала, что мне надо подумать». Это история нашей семьи, именно тогда она зародилась.
— Это ваша история, — согласилась Сара. — А о Хэмлине больше ни слова. В те дни в Бакдене происходило множество событий: расследование, вердикт коронера…
— Кстати, — подхватил Алкин, — я подумал: где Хэмлина похоронили?
— Тело увезли в Лондон, а в архив Скотланд-Ярда меня не пустили, вы знаете. Так что мы не сможем положить цветы на могилу Хэмлина.
— Если она вообще существует, — пробормотал Алкин.
— Вы нашли то, что хотели? — поинтересовался Кристофер.
— Да, спасибо, — кивнула Сара. — Мы пойдем, пожалуй.
— Не останетесь на обед? — обрадованно спросил Кристофер.
— Нет, — поддержал Сару Алкин. — У нас еще много дел.
— Как знаете, — облегченно сказал мистер Финчли.
На обратном пути заехали в придорожный ресторанчик, где было уютно, играла тихая музыка и в дальнем углу пожилая пара мирно выясняла отношения. Алкин заказал Саре запеканку и сок, а себе — телячью отбивную.
— Запеканка, — пробормотал он так, чтобы быть услышанным, — разве это еда для молодой красивой женщины?
Сара улыбнулась и ответила невпопад:
— А ведь Дженнифер очень нравился Хэмлин. Она бы за него вышла, сделай он предложение.
— И Хэмлин — тоже ясно — ее любил.
— Это большой вопрос, — не согласилась Сара.
— Разве? Дженнифер пишет…
— Ей хотелось, чтобы так было. Представьте, Алекс, что вы любите женщину.
— Я?!
— Любите, — твердо сказала Сара, не обращая внимания на замешательство Алкина. — Любите и ревнуете. Станете вы методично расправляться с ее поклонниками? Чтобы все поняли: кто, почему… Влюбленный не поступил бы, как Хэмлин. Прежде всего, он бы признался Дженнифер. Хэмлин этого не сделал.
— Боялся, что она откажет.
— Не мог он этого бояться, если любил! Я не верю, что Хэмлин тихо страдал и исподтишка мстил соперникам. Так поступает мелкий, мстительный человек…
— Вы правы, Сара! — неожиданно для себя воскликнул Алкин. — Он ничего не сказал Дженнифер, иначе она написала бы об этом.
— О чем вы, Алекс? — нетерпеливо спросила Сара, не поняв сбивчивой речи Алкина.
— Хэмлину нравилась Дженнифер, но думал он о науке. Понимаете, Сара, в физике все решает опыт. Никакая теория, самая гениальная и непротиворечивая, не может считаться правильной, если она не проверена экспериментом. В жизни то же самое! Можно строить любые предположения, но пока не проведен решающий опыт…