— Это тебе тоже показалось?
— Конечно, — ответил Витька, потирая ушибленное место. — Ты мыслишь стереотипами. Попробуй отвлечься от того, что кажется тебе естественным, и взглянуть на ситуацию объективно. Ты принимаешь отражение за действительность. Там, — Суборов взмахнул рукой, — единственная реальность! А здесь — созданная мною иллюзия. Мы с тобой нереальны. Так же, как и все они. Посмотри на них. Посмотри внимательно…
Я так и не узнал, какой именно довод хотел привести Виктор.
Среди столпившихся на ступенях инкской пирамиды двойников возникло непонятное волнение. Затем кто-то из них не то протяжно завыл, не то затянул песню без слов. Его завывание подхватили другие. Лица всех обратились к небу — к тому пластиковому колпаку, под которым все мы находились! По однородному матовому фону скользнула неясная тень. Надрывный вой оборвался, и руки аборигенов взметнулись вверх.
— Что с ними, Витька?..
Суборов будто и не услышал моего вопроса. Он, как и все его двойники, глядел вверх. Вот только руки его безвольно висели, как плети.
— Что происходит? — я рванул за плечо ближайшего аборигена.
— ОН… — благоговейно прошептал Витька в красных трусах.
По ровной поверхности колпака у нас над головами пробежала неясная рябь. Затем будто марево разошлось в стороны. И с высоты — с небес! — на нас воззрился гигантский, безобразно-огромный глаз. С голубоватой радужкой, черным провалом зрачка и красными прожилками на склере…
Меня вдруг замутило, как при виде какого-нибудь скользкого, отвратительного существа…
Я упал на ступени, уткнулся носом в теплый, шершавый камень и обхватил голову руками. Согласно убеждениям институтского военрука именно так следовало поступать в случае ядерного взрыва. Мне не было страшно. Наверное, потому что я все-таки не мог понять, что происходит. Но мне отчего-то было очень грустно, одиноко и обидно. Я чувствовал себя, как пятилетний мальчик, потерявшийся в метро. Я ужасно хотел домой. К жене и сорочкам. Пусть дни мои были однообразны, но отнюдь не скучны. Потому что скука — это не что-то привнесенное извне, а состояние души…
— Эй! — Витька потряс меня за плечо.
Он решил оторвать меня от грустных размышлений именно в тот момент, когда я уже начал было получать от них удовольствие.
Я поднял голову.
— Ты хочешь сказать, что нашел выход?
— Выход? — удивленно наморщил нос Витька. — Ты говоришь о выходе из этой локации?
— Меня интересует не столько откуда, сколько — куда. Я хочу домой!
— Боюсь, это невозможно, — покачал головой Виктор.
— В таком случае, у меня есть огромное желание набить тебе морду!
— За что? — искренне удивился Витька. — Только за то, что свое глубоко субъективное восприятие действительности ты пытаешься выдать за единственно возможный вариант реальности?
— И за это тоже, — подумав, согласился я.
— Это просто смешно! Уверяю тебя, дружище, мы с тобой сейчас находимся у меня дома, едим остывшую пиццу и обсуждаем то, что с нами случилось. Ты видел глаз в небе? Это был твой глаз!
— Почему ты так думаешь?
— Потому что у меня глаза карие, а у тебя — голубые. Я даже могу сказать, что там, наверху, происходит. Ты не поверил тому, что застрявшие в локации нанореплики невозможно рассмотреть через наноскоп, и решил самостоятельно в этом убедиться.
— Я понял, что можно сделать! — В запале я вскочил на ноги. — Мы должны подать сигнал!
— Кому?
— Нам!
— Ты сам-то понял, что сказал? Где мы? Здесь — или там?
— И здесь, и там одновременно, — не задумываясь, ответил я.
— Ага, — многозначительно кивнул Витька. — Еще немного, и ты в своей многомерности приблизишься к Господу Богу, который един в трех ипостасях. У тебя их пока только две.
— Зато у тебя более чем достаточно!
Я попытался на глаз прикинуть число Витькиных нанореплик. Оказалось, что подавляющее большинство тех, кто наблюдал явление глаза в небесах, куда-то исчезло. Но все равно на ступенях древней пирамиды осталось не менее полусотни угрюмых человеческих фигур в красных трусах и голубых майках. Одни из них сидели, подперев головы кулаками. Другие бесцельно мерили шагами опоясывающие пирамиду каменные пандусы. И те, и другие явно не тяготились бездельем. Совершенно бессмысленное времяпрепровождение, за которым мы их наблюдали, судя по всему, являлось для аборигенов обычным и вполне их устраивало. Скорее всего, они просто не ожидали от жизни ничего лучшего. Если, конечно, столь беспросветное существование, которое целиком и полностью сводилось к ожиданию очередного явления глаза в небесах, можно назвать жизнью.
— Понять не могу, почему их так много? — задумчиво почесал щеку Витька.
— И почему они ничего не делают?
— А что они должны делать?
— Если каждый из этих дохлых спортсменов в красных трусах — это есть ты, значит они должны понимать, что происходит?
— Не хуже меня, полагаю.
— Так почему же они ничего не пытаются предпринять?
— А что, по-твоему, они должны предпринимать?
— Нужно попытаться подать какой-то знак!
— Два вопроса. Первый: как?
— Можно разжечь огонь на вершине пирамиды.
— Я тебе уже говорил: огонь в наномире еще не создан.
— Ну, тогда… А что если пустить солнечный зайчик в глаз, когда он станет на нас пялиться?
— Отличная мысль, только обрати внимание на то, что здесь и солнца тоже нет. — Виктор осторожно положил мне руку на плечо. — Тебе просто нужно смириться с мыслью, что все это ненастоящее. На самом деле нас здесь нет. Понимаешь?
— Нет, — честно признался я.
— Ну, как тебе объяснить, — Витька посмотрел по сторонам, словно ему требовалась подсказка. Хотя бы намек. — Давай спросим у него!
Витька направился к находившемуся неподалеку близнецу. Тот сидел на краю ступеньки, поджав ноги и упершись подбородком в острые колени, и смотрел на то, как внизу, у подножия пирамиды, ненастоящий ветер колышет несуществующую зелень.
— Уважаемый! — Виктор дернул близнеца за локоть.
Тот даже не посмотрел в его сторону.
— Я к тебе обращаюсь! — повысил голос Витька.
При этом я услышал в его голосе приказные нотки, о существовании которых никогда прежде даже не подозревал.
Близнец медленно повернул голову, посмотрел на Суборова несчастным и грустным, как у побитой собаки, взглядом, затем так же медленно поднялся на ноги, расправил плечи и провел пальцами по гладкому, как у младенца, подбородку. С ямочкой в центре.
— У меня к тебе несколько простых вопросов, — улыбнулся Витька.
— Минутку.
Двойник поднес правую руку к плечу, сжал пальцы в кулак и заехал им Витьке точно в нос. Драться Витька никогда не умел, поэтому удар получился так себе — не столько больно, сколько обидно.
— Черт! — Витька согнулся и прижал ладонь к лицу. — Ты что, ненормальный?
— Ну а теперь спрашивай, — спокойно произнес двойник.
Я протянул Витьке носовой платок. Суборов промокнул им каплю крови, вытекшую из левой ноздри, и откинул голову назад.
— Похоже, тебе здесь не очень нравится? — спросил я у двойника.
— А тебе? — отпасовал он мне мой же вопрос.
— Ну, я здесь недавно…
— Зря ты так! — Витька, выпрямившись, погрозил двойнику пальцем. — Это все равно, что самому себе нос расквасить!
— К этому я и стремился.
— И что? Получил удовольствие?
— В какой-то степени.
— Ладно. — Витька собрался похлопать двойника по плечу, но вовремя одумался. — Нам здесь нужно всем вместе держаться, — глубокомысленно изрек он.
— Зачем? — саркастически усмехнулся двойник.
— Ну… Раз уж мы все равно здесь… — Витька сделал некий неопределенный жест рукой.
— Все равно…
Двойник сел на прежнее место, подпер голову кулаком и уставился вдаль. Как будто хотел заглянуть за горизонт. Или рассчитывал на то, что оттуда что-то появится. Мы с Витькой, похоже, не вызывали у него ни малейшего интереса.
Витька хотел было снова начать приставать к двойнику с дурацкими вопросами, но я жестом велел ему держаться в стороне. Сам же я сел рядом с аборигеном и посмотрел туда же, куда и он.
Вид с пирамиды открывался фантастический. Если бы я только мог отвлечься от мыслей о том, что с нами происходило, то, наверное, онемел бы от восторга. Это ж было именно то, о чем я мечтал всю свою сознательную жизнь: подняться на вершину пирамиды инков и сверху окинуть взглядом пожираемые сельвой руины.
Какое-то время мы сидели молча. Будто вслушивались в тишину.
— Ты здесь давно? — спросил я, не глядя на того, к кому обращался.
— А как ты думаешь?
— Глупо отвечать вопросом на вопрос.
— А задавать глупые вопросы умно?
— Давай начнем с того, что я — это не ты, а потому не знаю всего, что известно тебе.
— Так что ж ты у своего друга не спросишь?
Я подсел поближе к двойнику и понизил голос до доверительного шепота.
— Мне кажется, он не говорит мне всего…
— Правильно, — кивнул двойник. — Я бы тоже так поступил.
— Нам что-то угрожает?
— А ты как думаешь?
Я поднял голову и взмахом руки подозвал к себе другого Витьку, того, будь он неладен, который меня сюда затащил.
— Твой братишка намекает, что у нас какие-то проблемы.
— Слушай, тебе это еще не надоело? — натянуто улыбнулся Виктор. — Мы сюда прибыли как туристы. Ну, так и давай займемся осмотром местных достопримечательностей. Я все же хочу подняться на Интиуатану.
— Зачем?
— Хочу насладиться видом с самой высокой точки этой локации.
— А потом?
— Потом прогуляемся по улочкам старого города. Между прочим, в некоторые дома можно зайти и увидеть, как жили древние инки. И если захочешь…
— Я хочу домой!
Витька с досадой цокнул языком и посмотрел на меня, как на капризного ребенка.
— Вернуться назад невозможно, — посмотрел на меня Витька в красных трусах.
В его взгляде не было сочувствия или хотя бы сожаления. Он просто констатировал факт.
— И что ты предлагаешь? — спросил я у него.