– Наркоманы справляются, – сказала трубка, лежащая на полу. – Ты разве глупее наркомана?
Руслан закусил губу – и воткнул иголку. Рука непроизвольно дернулась.
– Я промахнулся.
– Снайпер, – сказала трубка. – Робин Гуд. Стреляй еще. Стреляй, пока не попадешь.
Вид крови, заполняющей шприц, не произвел на Руслана особого впечатления. Он закончил, вытащил иглу, перевел дыхание, зажал место укола ватой – и только тогда поплыл, пошатнулся и провалился в неприятную черную воронку внутри головы. –…Эй! Ты как там? Эй!
Он открыл глаза. Шприц лежал на полу в десятке сантиметров от лица. И Руслан лежал на полу, как прикроватный коврик. Трубка пищала гудками. Нетерпеливый голос доносился откуда-то с другой стороны… Из-за двери, понял Руслан.
– Не подходите, – сказал он еле слышно. – У меня… огнемет.
– Ты что, бредишь? Руслан молчал.
– Ты отключился, – сказали за дверью. – Ты валялся тридцать две минуты. Можешь встать?
– Конечно, – сказал Руслан и не двинулся с места.
– Мне нужно, чтобы ты открыл дверь и положил шприц за порог. Руслан молчал.
– Алло, ты меня слышишь? Ты что, не можешь встать?
– Могу.
– Не бойся, – голос за дверью изменился. – Я отойду подальше. Поднимайся и делай. Потом отдохнешь.
Время остановилось.
Он лежал на диване, прикрыв глаза, и успевал мысленно побывать в десятках мест: на перевале, в автобусе, в своей старой квартире, где помнился каждый сучок на дверном косяке, где вечно стучала в стекло ветка липы.
Он открывал глаза, и всякий раз ручные часы, лежащие рядом с диванной подушкой, показывали десять.
Потом он с облегчением понял, что часы остановились. Очень хотелось пить, но не было сил встать и взять чайник.
Потом в коридоре послышались шаги. Очень характерные, неровные, будто идущий ворочал ногами, как тяжелыми колодами, и припадал на каждом шаге: та-там, та-там.
Руслан вспомнил, что не запер дверь. У него хватило силы оставить шприц за порогом, а защелкнуть замок он уже не сумел. Теряя сознание, добрался до кровати и не видел даже, куда девался шприц. Когда в следующий раз посмотрел за порог, шприца не было, будто растаял.
Его первым побуждением было вскочить и захлопнуть дверь перед носом идущего. Он рванулся, но смог лишь чуть приподняться на диване. В глазах резко потемнело.
В полумраке, сдобренном желтыми блуждающими пятнами, дверь медленно открылась. Руслан повалился в постель. Все, что он мог сейчас сделать, это укрыться одеялами с головой.
Шаги остановились.
– У меня для тебя хорошие новости, – сказал от двери глуховатый голос.
Руслан плотнее закутался в одеяла.
– Очень хорошие новости. Ты слышишь? У тебя есть пятьдесят шансов из ста выздороветь!
Врет, подумал Руслан. У меня не может быть лихорадки Эдгара.
– И еще: я тебе не опасен.
Сделалось тихо. Пришелец стоял неподвижно. Руслан задыхался в своей темноте.
– А это тоже хорошо, – добавил пришелец, будто раздумывая. – Ближайшие несколько дней тебе будет трудно голову повернуть, не то что встать.
– Уходите, – прохрипел Руслан.
– Сейчас уйду. Можно, я возьму аптечку? Руслан не ответил.
Тяжелые шаги послышались совсем рядом.
– Желтая маркировка – не самый лучший вариант, но далеко не худший, – голос слышался сейчас в двух шагах, почти над самым ухом у Руслана. – Его начали комплектовать ньюхопом еще в октябре… Ага, вот, – звякнуло стекло. – Нам редкостно повезло с аптечкой. Хочешь есть?
Руслан молчал.
– Скорее всего, нет, – сам себе ответил вошедший. – Но пить тебе необходимо часто и много. Принесу тебе воды и бульон в термосе.
– Не надо.
– Надо, надо… Я принимаю во внимание твои предрассудки относительно ходячих мертвецов – но горшок-то ты мне вынести позволишь? Острое течение лихорадки Эдгара – точно не парк аттракционов. А у тебя острый вариант. Отдыхай.
Неровные шаги удалились. Хлопнула, закрываясь, дверь.
Вторую половину дня Руслан не запомнил. День и ночь спутались. Ему было одновременно жарко, холодно, душно; потом вдруг сразу, ни с того ни с сего, сделалось легко и спокойно. Он стоял на бетонном причале и смотрел, как подходит катер, как загорелый парень в тельняшке стоит на борту с канатом в руках, покачивает просоленной канатной петлей и кричит Руслану, чтобы тот отошел от причальной тумбы. Прогибаются огромные покрышки, мягким слоем облепившие причал, борт катера прижимается к ним основательно и в то же время нежно. Пахнет морем и водорослями. Очень легко. Не жарко. Хорошо.
Не хотелось открывать глаза. Было ясно, что моря он не увидит, а увидит комнату. Бывший кабинет бывшего начальника бывшего санатория.
Он промок как мышь. Оба одеяла валялись на полу. Руслан пошевелился; у него появились хоть какие-то силы. Он чувствовал, что может встать.
– Это никакая не лихорадка! – сказал он вслух. Голос вышел чужой, но громкий.
– Это лихорадка, – тускло отозвались от двери. – Ложись. Я рад, что тебе лучше, но ньюхоп действует всего пару часов. Так что ложись и не гарцуй без надобности.
Руслан повернул голову.
Дверь была приоткрыта. Тускло горели лампочки в коридоре. Видно было лицо, закрытое синей хирургической маской и темными очками, черная бейсболка, козырьком надвинутая почти на нос, и рука в резиновой перчатке, уцепившаяся за дверной косяк.
Руслан попятился.
– Я вколол тебе лекарство, – сообщил мертвец. – Заметно, да?
– Я выздоровел? – прошептал Руслан.
– Нет.
– И у меня лихорадка Эдгара?
– Естественно.
– Но… лекарство, это же… у меня повысились шансы?
– Твои шансы ничто не повысит и ничто не понизит, – мертвец не двигался, но марля, закрывающая нижнюю часть лица, шевелилась. – Эта штука всего лишь облегчает течение болезни. Я серьезно говорю: сядь.
Руслан повалился обратно на диван.
– Давай переведем тебя в медблок, – помолчав, предложил мертвец. – Там все есть. Изолятор. Условия. Нормальная кровать. Можно будет менять белье. А садиться сейчас за компьютер тебе все равно нельзя.
– Вы кто? – помолчав, спросил Руслан.
– Ты не видишь?
Руслан перевел дыхание.
– Кто встает после… кто поднимается… они не думают и не говорят.
– Скажем так: девяносто семь процентов ходячих мертвецов в самом деле не думают и не говорят. Как рыбы, которым незачем думать. Они всё знают. – В голосе мертвеца, лишенном обертонов, Руслану померещилась ирония. – А я знаю еще не все.
– Я ведь заразился от вас, – тихо сказал Руслан.
– Идиот, – на этот раз голос прозвучал бесстрастно. – Инкубационный период лихорадки Эдгара – от трех месяцев. Ты привез эту штуку сюда. Возможно, не только ты, но насчет тебя мы знаем определенно. Все, кто был с тобой в одном автобусе, кто находился с тобой в одной комнате, – все уже вступили в игру.
– В игру?
– Лотерея, – пояснил мертвец. – С высокими шансами на выигрыш.
Руслан подумал о Джеке и компании. Потом вспомнил Зою. Крепко зажмурил глаза. Наверное, действовало лекарство: он видел девочку отстраненно. Как будто все, что с ним случилось, произошло двести лет назад.
– Пока ты под кайфом, – продолжал мертвец, – давай, пошли в медблок.
– Если бы я знал… – начал Руслан.
– Только не вздумай ныть. Будущее за людьми с иммунитетом. Не за теми, кто спрятался и не заболел, а за теми, кто переболел, выиграл и остался в живых. Ну, еще за теми, кто встал из гроба с мозгами, – мертвец издал странный звук. – Если бы Всемирная организация здравоохранения вовремя осознала это, не было бы многих трагедий, всех этих карантинов, отвратительных бессмысленных мер… Где твои родители?
Руслан молчал.
– Если бы я обладал достаточной властью, – задумчиво сказал мертвец, – я бы наделил мертвых гражданскими правами. По крайней мере тех, кто может назвать свое имя, дату рождения, смерти и пять животных на «л».
– Почему на «л»?
– Для проверки памяти и сохранности интеллекта, – серьезно отозвался мертвец.
– Лев, лошадь, – Руслан запнулся. – Лемур. А больше я не помню. Мне не дадут гражданских прав?
– Хорошая вещь – этот ньюхоп, – подумав, сказал мертвец. – Не зря его назвали «новой надеждой»… Пошли. Опираться на меня не предлагаю. Я сам едва на ногах стою.
У себя на бедре Руслан обнаружил следы от трех уколов: два он сделал сам, и теперь на их месте расплылись синяки. Третий он нашел только потому, что хорошо искал.
Он лежал в изоляторе в настоящей кровати. Здесь были отдельные туалет и душ в двух шагах и стопка чистых простыней с полотенцами.
– Я вспомнил – еще лисица, Четвертый зверь на «л»…
– Поздравляю.
Его собеседник распространял вокруг сильный запах дезинфекции. Руслан подозревал, что резкая химическая вонь служила маскировкой для чего-то другого, но приказал себе не думать об этом. Лекарство было причиной, или действовала болезнь, или просто наступила реакция на долгие дни и ночи, проведенные в пустом корпусе. Руслан говорил много, бессвязно шутил – или ему казалось, что он шутит, – и смеялся надо всем, что попадало в поле зрения.
– А рыбы считаются? Еще лещ…
– Рыба – это рыба… Так что там с твоими родителями?
Руслан запнулся.
– В карантине. Их накрыло… первой волной.
– Значит, они уже определились, – мертвец кивнул. – Определенность – лучшее, что может быть.
– Лучше надежды? Мертвец помолчал.
– Думаю, все-таки лучше. Что такое твоя надежда? Она промаринована страхом, как луковица в уксусе. Ты не столько надеешься, сколько боишься.
– А что такое ваша определенность?
– Уел, – мертвец снова помолчал. – Зато я ничего не боюсь. Не чувствую боли. Холода. Не дышу.
– А как же вы говорите? – не выдержал Руслан.
– А как я двигаюсь? Как может двигаться труп, которому застыть бы и лежать тихонько? Как работают мои суставы? – он замолчал. Руслан увидел, как он качает головой, укрытой слоями марли, стеклом очков и черной бейсболкой. – С биологической и медицинской точек зрения – полный нонсенс. Мой коллега, академик, не поверил в побочный эффект лихорадки, даже когда дверь морга снесли с петель бывшие пациенты…