И руководители газеты, которые в глубине своей истерзанной колебаниями партийной линии души все же оставались журналистами, санкционировали – пусть и с видимой неохотой – эту нелепую затею и даже согласились на твердый график появления материалов.
Правда, душа довольно быстро успокоилась, когда в газете, помимо авторов текстов «сомнительной литературной ориентации», появились материалы известных социологов, культурологов – в защиту не столько даже фантастики, сколько ее читателей. Ну а уж когда поток писем, преодолев отметки традиционно популярных дискуссий о проблемах советской торговли и современной школы, достиг критической массы, возник резонный вопрос: «А в чем смысл всей этой говорильни?».
И смысл был изложен: создание журнала фантастики. В Польше – есть, в ГДР – есть, даже в крохотной Болгарии – есть: и это, заметим страны «народной демократии». Ну а мы-то чем хуже?!
И с той поры колесница, вздрагивая на рытвинах и ухабах, покатилась по этой дороге. Надо сказать, что «Литературная газета», являясь главным печатным органом Союза писателей СССР, имела возможность содействовать своему патрону в организации профильных изданий, а тот обладал полным правом выступить их учредителем, буде возникало подобное желание. Но это формально, по Уставу. На самом же деле любое издание, любая четырехполосная газетенка утверждались партийными органами соответствующего уровня. А поскольку журнал мыслился общесоюзным, то благословение должно было поступить ОТТУДА.
Конечно, автор этих строк, хотя и был молодым и горячим, уже понимал правила игры – как и все мы тогдашние, относительно молодые, условно горячие и частично энтузиасты. И мнилось нам, что главным редактором может стать Кир Булычёв, при всем своем фрондерстве человек известный и уважаемый на самых разных уровнях, а членами редколлегии – Евгений Войскунский, Дмитрий Биленкин и даже, дай бог, братья Стругацкие… И будет этот журнал самым востребованным в обморочном Союзе, и начнет он говорить о том, что наболело, что ждет решений…
Учитывая правила боя, пошла в ход тяжелая артиллерия. Среди функционеров Союза писателей и даже в отделе пропаганды ЦК обнаружились люди… не то чтобы склонные к фантастике, но по крайней мере лояльные к ней. И вот стараниями Нины Матвеевны Берковой, ответственного секретаря Совета по приключенческой и научно-фантастической литературе СП СССР, были они крепко сагитированы, пообещали «поспособствовать». И вот ушли НАВЕРХ материалы дискуссии, обзор читательских писем, заявка от Союза писателей… и вообще, чем мы хуже Польши, ГДР или даже крохотной Болгарии?!
Казалось, до журнала рукой подать. Казалось, протяни – и вот он, как спелое яблоко, упадет в общую ладонь многомиллионной (иначе тогда не мыслилось) и благодарной аудитории.
Месяца два длилось молчание. Наконец последовало резюме. Вполне в духе Лавра Федотовича из «Сказки о тройке» Стругацких: «Народу это не надо!».
Так что, коли быть уж совсем откровенным, журнал «Если» родился – через эпоху! – просто из принципа. Вскормленного здоровой злостью. Вот, мол, пусть народ сам решит, что ему надо, а что – нет.
Удивительно другое: должен был произойти воистину тектонический сдвиг, чтобы периодические издания, посвященные фантастике, обрели жизнь.
Точнее – существование.
«Если» не стал первым. До него, мелькнул на рынке и пропал «ФанДет», созданный по принципу популярного альманаха «Роман-Газета». Появился весьма амбициозный альманах с отчетливыми журнальными приметами – «Завтра», но, явив миру три или четыре номера, исчез со сцены. Вышел издаваемый в Белоруссии «Фантакрим-МЕГА» – несмотря на диковинное название, уже настоящий журнал, сделанный профессионально и со вкусом. Но, просуществовав параллельно с «Если» года два, «ушел в отпуск». Как оказалось, навсегда.
Ох, эти шальные девяностые… Какие только периодические издания не сверкали на небосклоне, в том числе, конечно же, фантастическом. В 1993 году вспыхнула даже своя сверхновая: ежемесячный журнал «СВЕРХНОВАЯ американская фантастика» объявил себя, как водится, «первым профессиональным журналом фантастики в России и странах СНГ». Куда все это ушло…
Страну лихорадило, страна судорожно менялась. Только журналам фантастики в ней почему-то не находилось места. До нового века оставалось шесть лет, и «Если» провел их в одиночестве.
Почему он остался, выжил, почему оказался востребованным? – не мне судить. И уж это вовсе не тема для разговора в рубрике «Personalia». Но хочу признаться своим читателям: все приятельские, все деловые отношения, которые бывший сотрудник «Литературки» приобрел за последующие годы уже на солидных должностях в центральных газетах, здесь всерьез не сработали ни разу.
Приятели смотрели с недоуменным прищуром: «Кой черт тебе это нужно? Ты ведь журналист, а не умалишенный… Лучше иди ко мне замом». Чиновники, из алкогольно употребимых, прятали глаза: «Ну, как я все это объясню?.. С деньгами у всех туго, приличные издания с протянутой рукой стоят, и то не всем помогаем, а здесь…».
Словом, народу это не надо…
А может, правы были? Вот передо мною очередной номер журнала, блок рецензий. Не суть, что пишут образованные, умные, живущие фантастикой критики, – любопытнее строка в выходных данных книг. Тираж: восемь, шесть, пять тысяч… три… В прежние времена – один район Москвы.
Нет, я все готов объяснить сам. Почему, отчего, как это произошло… Вам это будет интересно? Мне – нет.
Мне интересен мой читатель. Мне интересны люди, понимающие этот жанр. И мне крайне любопытно, а помнят ли они, знают ли труд, который в свое время был воспринят как новый апокалипсис, – книгу «Шок будущего» Элвина Тоффлера?
Разрабатывая теорию постиндустриального (сверхиндустриального) общества, автор возвещал в конце XX и начале XXI веков лавинообразное нарастание перемен во всех сферах жизнедеятельности, когда приспособиться к ускоряющемуся темпу изменений человеку будет крайне сложно. Жизнь в состоянии непрерывного стресса приведет к массовым психозам, а неспособность «переварить» новейшие технологии и освоить резко возросший поток информации – к глобальным катастрофам.
«Future Shock» вышел в 1970 году и сразу же стал настоящим бестселлером, сначала в США, затем в Японии, а позже практически во всем цивилизованном мире. Интеллектуальная элита активно обсуждала книгу, и многие авторы, в том числе видные ученые, готовы были согласиться с ее выводами.
В Россию «Футурошок» пришел гораздо позже. В семидесятых были напечатаны отдельные главы, но впечатления не произвели: о каком «страхе перемен» можно было говорить в закапсулированном обществе? Зато эффект от ее появления в конце восьмидесятых был едва ли не большим, чем в свое время за рубежом.
Самое поразительное, что новое поколение – форпост цивилизации – всего этого апокалипсиса даже не заметило. Человечество в лице своих наиболее лабильных представителей было готово к чему угодно, и Армагеддон, возвещаемый апологетами футурошока, казался им, представителям, детской песочницей.
Ибо человечество давно было инфицировано фантастикой.
Да только ведь приходится иногда писать письма и блуждать «по инстанциям». И даже не просить уже ничего, а предлагать установить внятные правила игры. Убеждать, что литературный журнал любого профиля нельзя ставить в один ряд с гламурными изданиями. Что предъявлять к ним те же финансовые претензии нелепо.
Сколько лет прошло. Новый век, новые лица, новые голоса. Новые – витые, как штопор, – фразы. А за спинами нет-нет, да и промелькнет каменный лик Лавра Федотовича:
– Народу это не надо!
Александр ШАЛГАНОВ
Видеодром
Хит сезона
ПОНАЕХАЛИ!
Голливуд издавна привлекает молодые таланты. И отнюдь не только блеском золотого доллара, красным цветом ковровых дорожек и фотовспышками на пресс-конференциях. На сегодняшний день финансовые ресурсы «фабрики грез» покаеще позволяют в наибольшей мере реализовать визуальные фантазии.
От самих молодых талантов требуется сделать одно – соблюсти баланс между зрелищностью и своим авторским видением. Хотя есть и другая, противоположная тенденция. Те же самые таланты, когда-то «молодые», а потом заматеревшие, потихоньку растаскивают Голливуд по всему миру. И вот уже экспедиции для съемок фэнтези отправляются на родину режиссеров, в Индию, Восточную Европу или Новую Зеландию, а компьютерную графику для американского блокбастера делают в Москве. Еще лет пятнадцать назад о таком нельзя было и подумать.
Традиционно считается, что большой кинобизнес резко ограничивает самовыражение художника, заставляя выдавать унифицированный продукт. Однако некоторым и это удается опровергнуть, как дебютанту в кино Нилу Бломкэмпу Канадско-южноафриканский режиссер до того снимал рекламные ролики (проторенная дорожка в кинофантастику…) и поставил несколько короткометражных фильмов, В их числе – совместная работа с Питером Джексоном, тоже некогда молодым талантом из глухой провинции, где до него долгие годы ни один фильм даже не продавался за рубеж. Первоначально Джексон пригласил подающего надежды канадца экранизировать компьютерную игру Halo. А когда проект из-за финансовых причин был закрыт, возникла идея перенести на большой экран шестиминутную ленту Бломкэмпа «Выжить в Йобурге». При этом Джексон, выступив продюсером, не вмешивался в творческий процесс и предоставил своему протеже и духовному собрату полную свободу. Так родился «Район №9».
Бломкэмп воспользовался карт-бланшем довольно своеобразно. Зрителя, мало-мальски знакомого с голливудскими блокбастерами, при просмотре фильма не покинет ощущение легкого дежа вю. Огромный звездолет повис над мегаполисом. С «Днем независимости» вас!
Однако пришельцы оказались в положении нелегальных иммигрантов. Куда только смотрели «Люди в черном»? Главный герой медленно мутирует в нечто насекомообразное. Какая «Муха» его укусила? Экзоскафандр переделали с плеча «Железного человека», а грандиозная битва между белым спецназом и темнокожими боевиками за рухнувший летательный аппарат явно отсылает к «Падению «Черного ястреба». Наконец, тема поиска взаимопонимания между отдельно взятым человеком и биологически чуждым ему инопланетянином – это знаменитый «Враг мой». В то же время Бломкэмпа нельзя упрекнуть изобретении очередного велосипеда. Он разобрал множество других велосипедов и из их деталей смастерил средство передвижения, которое по скорости, драматизму, а главное, погружением в сюжет даст сто очков вперед иным «прототипам».
В первую очередь это достигается за счет модной псевдодокументальной манеры съемки с помощью ручной «субъективной» камеры. Для большей реалистичности режиссер пользовался настоящей телевизионной хроникой. Это дополнительно усилено съемками в аутентичных трущобах родного для постановщика Йоханнесбурга. Контраст между величественным кораблем пришельцев и убожеством их существования, фактически на земной помойке, усугублен тем, что натуру снимали грязной южноафриканской зимой, для стороннего глаза не отличимой от лета. Монтаж «документальных» эпизодов позволил добиться небывало плотного темпа.
Другой момент связан с расстановкой персонажей. Среди них есть резко отрицательные, но нет положительных. Даже центральный герой Викус, который ближе к началу, хихикая, сжигал эмбрионы пришельцев, вызывает сочувствие лишь к середине, когда становится иным чисто физиологически, превращаясь в инопланетянина-«моллюска». Кстати, актер-дебютант Шарлто Копли, чем-то неуловимо напоминающий Кристиана Бэйла, стал еще одним попаданием «в десятку» за счет типажного образа и незатертого лица. Однако и пришельцы преуспевают в «копировании» людей. «Моллюск» Крис Джонсон со своими интересами сугубо личного спасения внутренне куда больше похож на Викуса, чем внешне. И даже меняется он, как и землянин, только под воздействием сильного страдания.
Бломкэмп старательно открещивается от того, чтобы его фильм понимали как метафору, несмотря на более чем прозрачные параллели с расовыми проблемами Южной Африки и менее очевидную связь метаморфозы Викуса с «превращением» героя Франца Кафки. Однако нечто метафорическое есть и в самом факте, явления этого режиссера широкой публике. Количество «пришельцев» в Голливуде растет, и они уже начинают теснить «аборигенов». Впрочем, кино от этого пока выигрывает.
Аркадий ШУШПАНОВ