Взгляд Поу был прикован к тому, что осталось от дома Йе — расплывчатому силуэту на фоне неяркого неба. Метель похоронила почти все развалины. Она снова пожалела о том, что летом они всего лишь наломали камней в каменоломнях для перестройки дома, отложив остальные работы на следующий год. Но никто не подумал, что тяжесть подвижных льдов так скоро разрушит старый дом. Все твердили, что этой зимой дом устоит.
Они медленно, с трудом взбирались по ступенькам в кладовую. Гай, не дойдя до верхней площадки, была вынуждена остановиться и отдышаться.
В кладовой легко нашлись глазурованные керамические кувшины с нектаром коя.
Чиу вытащила из одного провощенную пробку, а Гай тем временем перевернула ящик и поставила на него три винных стакана, которые принесла с собой. Поу прищелкнула языком и повела ушами, оценивая на глазок сложенные припасы: груды ящиков, мешков, банок и завернутых в ткань кусков солонины.
— Нужно перенести все это вниз, — сказала она.
Чиу налила нектар в стаканы, и все молча присели на корточки у ящика.
Бледные пятна на коже Чиу отчетливо виднелись при свете из открытой двери: было очевидно, что число их увеличилось даже за те несколько дней, которые они провели в ожидании, пока метель уляжется. То же самое творилось с ее голыми руками. Если провести по ним, чувствовалось, как они загрубели. Цвет кожи Гай уже был скорее кремовым, чем темно-красным. Их конечности, шеи и хвосты сильно отощали. Но они, наверное, поправятся. После того как выпьют кой и их тела снова поглотят недоношенных зародышей.
Она потянулась к стакану, поколебалась и, отдернув руку, уселась на хвост и задние ноги.
Чиу погладила хребет Поу между лопатками, и та ощутила тупую тяжесть ее руки даже сквозь толстую одежду. И попыталась в ответ поднять уши. Кончики онемели. Мертвый груз обвисшей кожи…
Сидевшая напротив Гай схватила стакан, опрокинула содержимое в глотку, задохнулась и закашлялась. Чиу последовала ее примеру и, всхлипнув, почти отшвырнула стакан на ящик.
Поу подняла стакан и выпила. Кой был одновременно густым, маслянистым и молочным, с привкусом горькой живицы. Она поперхнулась, но сжала губы, подавляя рвотные судороги.
Настоящая боль началась в течение часа. Остальные матки гладили их, пока они тряслись и брыкались, лежа на боку в родильной комнате. Гай металась так сильно, что ее пришлось удерживать, чтобы она не покалечилась. К утру все немного оправились, хотя были еще слабы. Гай — больше остальных.
Поу прищелкнула языком, повела ушами, осматривая коридор и встопорщила усы, чтобы уловить малейшие следы тепла. В руках она сжимала снеговую лопату. Разбитый масляный обогреватель сыграл дурную шутку с ее нюхом. Зато привлек червей, и матки нашли этот способ их уничтожения более надежным, чем прочесывать коридоры в поисках новых признаков проникновения паразитов в разрушенный дом.
Ее усы поймали едва уловимый намек на присутствие чего-то там, где заканчивалось излучение обогревателя. Она повела ушами. Червь, длиннее ее руки, подбирался к обогревателю. Поу подняла лопату и с силой ударила острием.
И удивленно вскрикнула, когда гулкий удар прокатился по уцелевшим помещениям дома. С потолка посыпалась пыль.
— Еще часть дома обрушилась! — раздался крик Гай.
— Чиу!
Поу из последних сил поспешила к внешней двери и пандусу, ведущему на поверхность, то и дело спотыкаясь: перед глазами, отвыкшими от света, плясали остаточные образы. Чиу она нашла недалеко от того места, где раньше была лестница в кладовую. Та смотрела на руины башни, прижимая к груди мешок с мукой. Самой лестницы уже не было. Она рухнула, увлекая за собой кладовую. Среди камней валялись разбитые бочонки и ящики, из которых высыпались продукты.
Поу дотронулась до руки Чиу. Та на секунду повернула голову, чтобы коснуться ее усов своими, но ничего не сказала. Запыхавшаяся Гай остановилась рядом с ними.
— О нет!
Немного погодя, Поу вздохнула:
— Нам нужно проверить, что творится внизу.
К счастью, оказалось, что все не так страшно. Они прошлись от одного конца нижних уровней до другого, прищелкивая языками, стараясь разглядеть щели между камнями. Родильная комната оставалась в целости, поскольку была заглублена в скалу, а провал в конце коридора, казалось, не увеличился.
Но с припасами было худо.
— Недостаточно, — пробормотала Поу, рассматривая угнетающе жалкую горку ящиков, банок и мешков, которые Чиу и Гай принесли вниз, в топливную кладовую, где они решили пережить зиму.
Чиу уселась на хвост:
— Возможно, хватит только на двоих.
— Возможно, но не на троих.
— Одна из нас могла бы отправиться в Ю. У них довольно еды.
— Пойти и принести еду сюда? — спросила Гай.
— Пойти и там остаться, — пояснила Чиу. — Я не из дома Йе. Пойду я.
Поу тихо зашипела.
— Мы вместе пойдем в Ю и принесем еды. Если хватит сил.
— Ты снова увидишь весну, — мечтательно прошептала Мунк. — Цветы.
Она положила голову на бедро Поу. Хвост Чиу обвился вокруг ее плеч.
— Может быть.
Мунк пошевелилась, словно желая коснуться их усов своими. Сил, чтобы поднять голову, у нее не было. Поу и Чиу приблизили лица к лицу Мунк, в поле ее угасающих ощущений.
— Я хотела бы еще раз вдохнуть запах цветов, — сказала Мунк.
— Да.
Несколько минут Мунк молчала.
— Вы увидите мальков. Как они плавают.
«А что потом? — спросила себя Поу. — Встретим наш конец летом? Или увидим еще одну зиму и отправимся на север? И так ли уж это важно, когда мы искалечили себя и никакие зародыши из нашего чрева не отведают нашу плоть?»
Мунк больше не двигалась. Чиу тихо, жалобно взвыла. Что-то вроде всхлипов вырвалось из горла Поу. Она скорбела о том, что не последует за Мунк. Что после ее смерти не будет возрождения.
— Жди нас обратно через два рассвета, — сказала Поу. — Если мы не вернемся, у тебя будет достаточно еды, чтобы протянуть до весны.
Гай вышла вместе с ними по пандусу на заснеженную поверхность. Такая несчастная: фигурка, натянувшая на себя столько одежды, что едва могла ходить. Поу и Чиу были ненамного подвижнее: ноги, шеи и хвосты были туго замотаны тряпками. Тела завернуты в шкуры тутоу. У обеих хватило сил, чтобы на ходу поднять хвосты. Они все еще были худы, поскольку зародыши в их телах растворились, вместо того чтобы перераспределиться в конечностях.
Холод обжигал ноздри и усики Поу и щипал глаза.
— Вы обязательно вернетесь, — сказала Гай.
Если они не вернутся, еды ей хватит. Но сможет ли она сохранить силы в одиночестве? Поу и Чиу были ужасно худы. Но Гай — попросту истощена. Темно-красная кожа выцвела до того, что от нее остались только тонкие паутинки вокруг светлых бугорков. Хорошо еще, что черви, проникавшие в дом, пока оставались относительно небольшими.
— Мы вернемся, — согласилась Чиу.
Поу коснулась усиков Гай своими, прежде чем закрыть шарфом нижнюю часть лица. Она и Чиу перевалились в снег, таща за собой санки.
Чиу подняла руку, показывая направление. Юго-восток. Поу оглянулась на Гай, все еще скорчившуюся наверху пандуса. Первые лучи солнца падали на черные развалины дома Йе.
Они шли, и длинные тени протягивались перед ними по снегу. Солнечный диск едва встал над северным горизонтом, прежде чем снова заскользить вниз. Когда небо окрасилось пунцовым и розовато-лиловым, Чиу с удивленным восклицанием показала налево.
На снегу чернел странный силуэт, похожий на лохмотья ткани, прикрывавшей остов из ребер или шестов. Палатка?
Поу, прижав уши к голове, последовала за Чиу, опасаясь, что это ее сестры из дома Йе, застигнутые и погубленные метелью.
Она тут же с облегчением увидела, что это не палатка, а останки гигантской хризалиды. Даже изломанная и утопавшая в снегу, она доходила им до подбородков. От создания, спавшего внутри, осталось слишком мало: несколько расщепленных длинных костей, торчавших из наста.
— Тутоу? — предположила Поу.
— Каких же размеров был червь, чтобы прогрызть хризалиду такого размера? — удивилась Чиу.
Поу закрыла глаза и пошевелила усами, проверяя снег под ногами. Но не обнаружила ничего подозрительного. Только быстро заплывающие льдом их собственные следы. Червяк ушел или, по крайней мере, зарылся глубоко в землю, вне всякого сомнения, преследуя собратьев помельче, объединившихся, чтобы пожрать его добычу.
Поу подумала о Гай, одиноко ожидавшей в Йе, и понадеялась, что пролом во внешней стене не увеличится.
Она продолжали идти сквозь ночь. Поу старалась хоть как-то ориентироваться в кромешной тьме, задействовав одновременно глаза и усы. Они двигались по серебристому ландшафту, слабо освещаемому звездами, сквозь ледяную пустоту.
Уже почти рассвело, когда они добрались до дома Ю — приземистой невыразительности на фоне розовеющего неба, до половины заваленной снегом. Пришлось расчищать путь, чтобы добраться до двери.
Поу подняла засов и откатила дверь вбок.
— Эй, дом Ю! — позвала она. — Мы — Поу Йе и Чиу Мха из Йе.
Ни ответа, ни движения.
— Все спят, — сказала Чиу.
Поу вошла внутрь. Они остановились, чтобы освободиться от санок, позволяя ощущениям привыкнуть к непроглядному мраку. Чиу материализовалась рядом с Поу, как масса яркого жара.
Они спустились в нижние уровни дома, прищелкивая языками, чтобы понять принцип расположения помещений в незнакомом доме. Ю был выстроен иначе, чем Йе. Он был новее, с более широким фундаментом и кладовыми, расположенными на том уровне, что находился сразу над скальным основанием, разделенным прямой лестницей и площадкой балкона.
Внизу послышались шаги. В радиус действия их усов вплыл теплый силуэт матки, согнувшейся под тяжестью живота.
— Кто здесь?
— Поу Йе и Чиу Мха из Йе.
— Я Суун Ю, последняя, кто заснет. Я бы приветствовала вас по-настоящему, но слишком слаба, чтобы подняться по лестнице.
— Тогда мы спустимся к тебе, — решила Поу.
Они соприкоснулись усами, после чего Суун Ю отстранилась и спросила: