ИСТОРИЯ С ДРАКОНАМИМайкл Суэнвик. ДРАКОНЫ ВАВИЛОНА. Эксмо
Полтора десятка лет назад по земному летосчислению читатели узнали историю человеческого детеныша Джейн и железного дракона Меланхотона, решивших бросить вызов Богине и уничтожить Вселенную. Именно тогда благодаря фантазии американского писателя мир фэнтези обзавелся охранными сигнализациями, киберпсами и военно-промышленным комплексом. Новый роман Майкла Суэнвика «Драконы Вавилона» возвращает нас в знакомые локации культовой «Дочери железного дракона».
На первый взгляд, лишь мир, в котором разворачивается действо, да боевые железные драконы связывают два произведения. Суэнвик — один из самых интеллектуальных авторов современной фантастики — оказался слишком утонченным для клонирования успешных идей в толстых многотомных эпопеях. На сей раз главным героем книги становится молодой фей Вилл, который, подчиняясь обстоятельствам военного времени, покидает родную деревню и в конце пути оказывается в граде Вавилоне. Компанию ему составляют наделенная удачей и обделенная воспоминаниями Эсме и мастер Праведной и Почтенной Гильдии Жуликов, Мошенников и Плутов Нат Уилк, известный как Икабод Дурила. С прибытием героев в город их приключения только начинаются, и Виллу предстоит пройти крутым маршрутом из подземелий во дворцы Вавилона.
Отметим, что схожим образом построена и «Дочь железного дракона», в которой беглянка Джейн Олдерберри оказывается в кругах высшего общества.
Параллели очевидны. Сравнение неизбежно.
Перед нами снова роман воспитания, описывающий становление героев, и поначалу кажется, что дилогия — это, в сущности, женская и мужская версии истории человека в обществе победившего магического индустриализма. Однако торопиться не стоит. При внешнем сходстве фабулы отличия между книгами значительны.
Вспомним, что «Дочь железного дракона» — произведение жесткое, весьма пессимистичное, философски глубокое. Мрачная магия мира в нем лишь обрамляет конфликт героини. Попытки Джейн выбраться из лабиринта повторяющихся раз за разом жизненных структур неуклонно терпят неудачу.
Она не живет, а преодолевает жизнь. Жизнь, которая равно безразлична к страданиям и усилиям, не вознаграждает добродетель и не карает виновных. В финале первой книги Джейн спрашивает воплощение Богини, сотворившей мир: «Почему? Почему жизнь так ужасна? Почему столько боли? Почему боль так мучительна? Будут другие жизни? Они будут еще хуже? К чему тогда любовь? Почему есть радость? Чего Ты хочешь?» — но Богиня отвечает ей молчанием.
Не случайно даровавший Джейн свободу железный дракон носит имя Меланхотон. Оно созвучно меланхолии — темному, угнетенному состоянию, в тона которого окрашен весь роман. Единственная возможность для героини изменить собственную судьбу связана с ее готовностью уничтожить Вселенную и умереть самой.
Выбор, мягко говоря, непростой. Холодный, тяжелый, безжалостный, он завершает художественную конструкцию романа. Добавим, что открытый финал при всем его внешнем стремлении к хэппи-энду однозначного ответа, насколько удачной оказалась попытка Джейн, не дает.
Возвращаться к былым темам Суэнвик не стал. И атмосфера «Драконов Вавилона» более оптимистична.
Это роман легкий по настроению (за исключением первых глав, отягощенных присутствием дракона Ваалфазара, сбитого «василиском противовоздушной обороны») и плутовской по духу и стилю. И в этом он наследует не книге-предшественнице, а циклу рассказов о похождениях Дарджера и пса Сэра Пласа.
В то время как «Дочь железного дракона», повествуя о мироздании, роке и Герое, творит мифологию мира, «Драконы Вавилона» оказываются в этой Вселенной уютной сказкой, подчеркнуто отстраненной от прежней реалистичности повествования. Зато здесь предостаточно крутых поворотов сюжета, и «ружей», выстреливающих через минуту после появления, и вставных историй, создающих обманчивое впечатление лоскутности повествования.
Эти сказочные координаты писатель устанавливает с самого начала книги, выдвинув на роль главного героя не человека, а сказочное существо — фея-мужчину. Корни романа подпитывает фольклор народов мира. В этом поистине вавилонском смешении встречаются арабские, английские, кельтские, китайские, африканские, японские мотивы. А также отсылки к творчеству других авторов, от классиков до современников — от Уильяма Шекспира до Сюзанны Кларк. В одном из эпизодов встретится читателю и Джейн Олдерберри в специальном камео.
Суэнвику одинаково удаются и психологические портреты персонажей, и сюжетная динамика. Да и легкость текста не следует приравнивать к его простоте: автор дает читателю достаточно поводов поразмыслить на досуге о природе и сущности власти.
При внимательном прочтении в романе можно увидеть и политическое высказывание. Например, в одной из сцен Суэнвик описывает драконов, врезающихся в вавилонские башни — аллюзия прозрачнее не придумаешь!
Анатомия власти проявляется уже в первых главах романа и является предметом анализа на протяжении всей книги, автор демонстрирует последовательное изменение ее механизмов: от власти, опирающейся на силу (в деревне Вилла), до власти, основанной на знании (на вершинах Вавилона). Одинаковые названия глав подчеркивают мысль автора.
Заметим, что структуре повествования Суэнвик уделяет особое внимание и даже прорабатывает ее в графическом представлении — в своем блоге писатель выкладывал рисованные наброски к «Драконам Вавилона». На этот раз автор более благосклонен к читателю и своего замысла не скрывает.
В последней главе Суэнвик уподобляет Вавилон библиотеке из- тысячи тысяч рассказов. «Нельзя не увидеть, что все это один рассказ, славный и горестный, и он повторяется вновь и вновь, как времена года».
Так и обе книги дилогии — не связанные сюжетно и разные по стилю — образуют единое художественное пространство. Подобно известному театральному символу — двум маскам, смеющейся и плачущей, они дополняют друг друга. Каждая из них рисует читателю не оборотную, но другую сторону жизни.
Взаимосвязь обоих произведений подтверждает финал, который, будучи своеобразным зеркальным отражением концовки первой книги, дает и новое начало для истории, рассказанной в «Драконах Вавилона». И рядом с мрачной «Дочерью железного дракона» становятся жизнелюбивые «Драконы Вавилона». В конечном счете, как сказал один из персонажей «Драконов…»: «А если по большому счету, главное тут — просто позабавиться. Ты позабавился? Ну и ладушки».
Сергей ШИКАРЕВ
РЕЦЕНЗИИ
Владимир БЕРЕЗИН
ПТИЦА КАРЛСОН
Москва — Владимир: ACT — Астрель — ВКТ. 2010. - 320с.
4000 экз.
Этот роман нельзя назвать ни фантастикой в традиционном смысле слова, ни современной авторской сказкой (хотя сюжетная конструкция и наследует известному оригиналу Астрид Линдгрен). В аннотации сделана попытка обозначить жанр словами «роман-пародия», но меньше всего это именно пародия.
Собственно, у московского писателя получилась интеллектуальная фантасмагория, повторенная чуть ли не полсотни раз. Автор взял незамысловатый сказочный сюжет отношений старшего и младшего — Карлсона и Малыша — и разыграл его, воспользовавшись творческим стилем, антуражем, философической «набивкой» множества авторов-классиков, приключенцев, фантастов. Малыш и Карлсон «вместе проделали долгий путь до Доусона», а потом добыли золото со дна Нежданного озера. Другой «малыш» привез отъявленного нигилиста Карлсона в усадьбу своего папаши — «хлебосольного и радушного барина» Николая Павловича; Карлсон, разумеется, устроил себе мастерскую во флигеле. Малыш (в оперативно-разыскном деле — Володя) столкнулся с оборотнем в погонах Глебом Егоровичем, который в действительности оказался господином Карлсоном, подло застрелившим профессора Абрикосова. И даже небезызвестный Луарвик Луарвик побывал Карлсоном Карлсоном…
Автору благодаря незаурядному дару стилизации удалось доказать, что бродячих сюжетов не существует: это сама литература бродит вокруг сюжетов, намертво вбитых в коллективное сознание человечества.
Поистине, ну что есть нового под луной? На свете немало честных Пьеро, веселящих публику и получающих оплеухи. Но иногда попадаются столь хитроумные Пьеро, которые не дают публике понять, кто кого веселит… и даже кому, собственно, достались оплеухи. Умный человек всегда сумеет заработать, прикинувшись клоуном…
Дмитрий Володихин
Г.Ф.ЛАВКРАФТ
КОМНАТА С ЗАКОЛОЧЕННЫМИ СТАВНЯМИ
Москва — СПб.: Эксмо- Домино, 2010. - 560 с.
Пер. с англ.
5000 экз.
МАСКА КТУЛХУ
Москва — СПб.: Эксмо — Домино, 2011. - 576 с.
Пер. с англ.
5000 экз.
На самом деле к содержанию этих книг Лавкрафт имеет отношение опосредованное. Однако поклонники его мира не будут разочарованы. Ибо вслед за четырехтомным собранием сочинений самого мэтра нам представлена ктулхиана Августа Дерлета. В первый том включены тексты, выпущенные Дерлетом в рамках «посмертного соавторства» с литературным учителем, во второй — сольные вещи Дерлета. Оба тома сопровождены комментариями. Почему на обложках и в выходных данных Лавкрафт присутствует в одиночестве — неведомо…
«Посмертное соавторство» Дерлета ныне вызывает критику у исследователей. Роман «Таящийся у порога», где, как справедливо указывает комментатор, «из примерно 50 000 слов окончательного текста Лавкрафту принадлежит около 1200 слов», — еще исключение. В основном Дерлет работал, что называется, «по идеям» Лавкрафта, черпая таковые из коротких заметок или стихов.
Из мозаики того, что Лавкрафт лишь в шутку называл «мифами», Дерлет ваял настоящую, связную мифологию. Но при этом продолжатель преобразовал сам дух лавкрафтовского мира. Стараясь сохранить ощущение «сверхъестественного ужаса», он в то же время без сожалений расстался с нигилистической философией на