Изображение уже почти не могло говорить. С губ его сорвалось несколько неразборчивых слов.
— Память… путешествия… смерть желания… начало… начало…
— Начало чего?
Но слов более не оставалось.
— Ну, ладно. Вы, мужчины всегда получаете свое, разве не так?
Она положила палец на кнопку и уже собралась нажать ее, когда все огоньки разом погасли и смолкли голоса зуммеров. Повинуясь порыву, Дженни принялась нажимать и нажимать кнопку, однако ничего не случилось. Огоньки более не оживали. Джек не появлялся. Она нажала кнопку в последний раз. Ничего.
Теперь ему было все равно. Она не пригласила его назад в настоящее, да он и не желал возвращаться. Ему открылось подлинное утешение воскресения: ты всегда находишься в настоящем. Он описывал круги вокруг земного шара, а внизу города уходили в землю, здания и башни сами собой разбирались по камушку. Корабли викингов бороздили волны. Огни на земле погасли, тьма сделалась гуще, звезды ярче, деревья вновь появились на месте просторных городских агломераций рода людского. И он был рад. Джек понимал теперь, насколько не верил в историю: чем больше он ее изучал, тем меньше доверял ей, принимая за злобную выдумку, за дым и зеркала, за мучения и тлен. А теперь предмет его возражения, фокус его неверия исчезал прямо на глазах. История разматывалась в обратную сторону, гасло радужное свечение голографического двойника.
Скоро внизу посреди могучей растительности появились терзавшие друг друга громадные твари. А потом Земля утратила всякое значение, и он понесся вперед со скоростью, отрицавшей пространство — вместе со звездами, лунами и кометами, и все они стремились в своем течении к единой точке. Становилось все теплее и теплее. Жарче и еще жарче. Частицы жужжали вокруг него, словно пчелы возле улья. Их были целые облака, и некоторые двигались медленнее его самого: Дженни также представляла собой просто одно из этих облачков, и он со смехом подумал о том, что некогда стремился целовать всего лишь плотное сгущение сталкивающихся частиц.
Жар сделался колоссальным. Если бы у Вселенной было пальто, она, конечно, немедленно сняла бы его. Теперь не существовало никаких разделений: не стало отличия между временем и пространством, между светом и тьмой. Существовала лишь скорость — песня энергии, а потом благословенное, давно желанное сжатие волнового пакета. Всё внутри. Целая вселенная тревог и страхов сжалась в один ослепительный миг. И тогда…
— Я просто хотела узнать, не хочешь ли ты выпить, Фрэн. В этом новом бистро возле Униплекса. Вечером, около семи. Не хочется сегодня быть одной.
Вернувшись в комнату, она обнаружила, что голограмма исчезла. Машина оставалась на месте, и, приблизившись к ней, Дженни поняла, что возле рамы что-то лежит. Она подняла сумочку и открыла ее. Внутри оказались ее каталог, жуткая кружка с изображением королевы Виктории и самые прекрасные карманные часики, которые ей приходилось видеть в своей жизни. Она посмотрела на циферблат. Лондон. Нью-Йорк. Калькутта. Образцовая работа старинных мастеров. Дженни едва не зарыдала, но в итоге передумала. В сумочке оказался еще один предмет: черная коробочка, на которой мерцал красный огонек. Она-то, очевидно, и переправила эти предметы по месту назначения — в будущее время.
Вечером в баре с подругой Дженни предъявила ей сумочку.
— Боже мой, Дженни, какая красота. Откуда она у тебя?
— Подарок Джека. А вот и еще один. — Дженни достала золотой хронометр.
— Однако… легальны ли эти предметы?
— Откровенно Говоря, не уверена. Скорее всего, нет. Сейчас таких не делают, в этом можно не сомневаться. Под запретом даже сырье. Но зато как они красивы, правда?
— Великолепны. А по какому поводу?
— В порядке раскаяния. За какую-то милую крошку из Униплекса, с которой он крутил. Наверняка ты о ней слышала?
— Я?.. Так, поговаривали разное. Не знала, что и думать.
— Ну, теперь знаешь.
— И это его наказание?
— Это его наказание.
— Ничего себе. А где он теперь?
— Занят какими-то исследованиями.
— А когда вернется?
Дженни сделала долгий глоток белого вина и не сразу ответила:
— Честное слово, не знаю.
А потом посмотрела на сумочку, сделанную сотни лет назад умелыми руками, и принялась вновь и вновь водить пальцами по стежкам. Прошлое по-прежнему могло удивить настоящее своим богатством.
Перевел с английского Юрий СОКОЛОВ
© Alan Wall. Superluminosity. 2010. Печатается с разрешения автора.
Рассказ впервые опубликован в журнале «Asimov's SF» в 2010 году.
Елена ДолговаШестой лишний
Сначала раздался глубокий низкий звук — такой, что дрогнула земля, слегка покачнулись стены. После этого в ночном небе появилось багровое зарево, оно залило сиянием горизонт и погасило слабый свет двух геонийских лун. Мик Северин хорошо разглядел этот несвоевременный рассвет из окна своей комнаты на окраине Ахаратауна.
Хозяин квартиры, хмурый парень с покалеченной рукой, сидя в углу и орудуя одним лишь мизинцем, возился с настройкой рации.
— В эфире помехи. Давай беги отсюда, ботаник, кончились твои каникулы, — злорадно посоветовал он. — Огонь-то как раз с северо-западной стороны. Точно такое же сияние я видел новобранцем, когда мутанты из их поганой мутантской конфедерации оттяпали у нас половину округа. Я не я, если не начинается новая драка.
Хозяин нервничал, а поэтому много говорил. Зарево продолжало расти и уже занимало половину неба.
— Сестренка, вставай!
Северин колотил в дверь соседней комнаты, пока Нина не появилась на пороге. Ее темные волосы растрепались, но взгляд оставался ясным — в нем странным образом не отражалось удивление.
— Ты это видела? Слышала?
— Да.
— Тогда одевайся — и уезжаем. Черт! Надо было сделать это еще неделю назад.
Тревога уже возникла, но еще не превратилась в панику. В соседнем дворе люди заводили мотор, там же нескладно лаяли собаки. Незнакомый старик, мучимый бессонницей, вышел под звезды, он так и стоял возле ворот и неспешно докуривал сигару, а затем швырнул остаток в кусты.
— Давайте мы вас подвезем, — позвал его Северин.
— Спасибо, сынок, лучше я останусь на месте. Привык, а в моем возрасте трудно менять привычки.
Снова низко, на грани слышимости прогудело, тренькнули стекла, гирлянда нарядных лампочек на чахлых деревьях у ворот мигнула и погасла. Ребенок, невидимый в ночи, безутешно плакал на одной протяжной ноте. «Успокойся, успокойся, — сердито и укоризненно повторял мужской голос. — Вера, не стой как чучело, возьми его на руки». Мотор чужой машины наконец завелся, минивэн с сомнительным шумом неисправного механизма тронулся с места.
— Ночь что надо, — хмыкнул кто-то, но за напускной иронией прятался страх.
— Горит «Можжевельник».
— Военная база, что ли?
— Она самая. Странно, я не чувствую техники в небе.
Этот самый, второй, говоривший в темноте, оказался сенсом — Мик ощутил характерное покалывание в душе, признак неаккуратной и грубой работы мутанта.
— Нина!
— Тихо, не кричи, пожалуйста, ты мне мешаешь…
— «Видишь» что-нибудь?
— Только ближайшее будущее. Скоро тут начнется такая паника, что мало не покажется.
— Давай в машину.
Тьма во дворе пахла полынью. Спаниель Лотер, мотая хвостом, запрыгнул на заднее сиденье. Машин стало побольше, Северин затормозил, чтобы не столкнуться с мотоциклистом, тот обратил к джипу лицо в закрытом шлеме и, невероятно похожий на огромное насекомое, сложил руку в оскорбительном жесте, а потом исчез.
— Трусы! Подонки! Убивать! Убивать! — кричал немолодой, но еще крепкий коренастый мужчина, он выскочил на дорогу, размахивая охотничьим ружьем.
Ночь мешала разглядеть мимику, но жестикуляцией человек очень походил на сумасшедшего. Патруль, появившийся внезапно, уже спешил к паникеру: тот нажал на спусковой крючок. Один солдат пошатнулся, двое других пустили в ход излучатели — Мик видел, как загорелась куртка на груди расстрелянного. Невероятно, но прошитый лучом человек все еще был жив. Он даже не упал, а только дернулся, напоминая куклу, сорвавшуюся с нитки. И снова придавил спусковой крючок, крупная дробь хлестнула по корпусу джипа, Нина слабо охнула и прикоснулась к мочке уха — ее блестящая сережка, срезанная у основания, покатилась под ноги Северину. Колесо моментально сдулось, кабина накренилась.
— Вляпались, — в бешенстве сказал Мик.
— Поставь запаску. Спокойно, до вторжения еще несколько часов, ты справишься…
Улица уже наполнилась людьми. Если бы не атмосфера страха, толпа смахивала бы на праздничную. «Конец недели. Приоделись получше…» Две машины, задев друг друга бортами, намертво перегородили середину дороги. Объезжающие их медленно рулили вдоль обочин. Толпа качнулась, зажатая между машинами и отрядом сил обороны. Мертвый паникер все еще лежал на спине, рассматривал пустыми глазами окрашенное пожаром небо. Кусок черепицы пролетел в воздухе и задел каску солдата. Девушка в малиновом платье — певица из соседнего ресторана — мелькнула ярким пятном, ее раскрытые бледные ладони на секунду прижались к стеклу.
— Ради бога, пожалуйста, возьмите меня с собой.
— Залезайте.
Девушка, впрочем, не села, а отшатнулась, указывая на Нину острым серебристым ноготком.
— С ней не поеду. Она тоже мутантка…
— С чего вы взяли?
— У меня от таких болит голова. С кем угодно, только не с этой стервой.
Сверкнув малиновым платьем, певица исчезла за углом. Нина молчала, будто прислушивалась к чему-то таинственному и скрытому от других.
— Не огорчайся, — медленно сказала она наконец. — Девчонка самая обычная, просто сейчас в истерике. Меняй наконец это чертово колесо…
Пока Северин возился с колесом, поток машин уже поредел, двое мужчин в потрепанных куртках остановились неподалеку, погано посмеиваясь, потом приблизились. Мик знал, что не спр