— За ним есть дверь.
Ранней весной, когда еще не распустились листья, и осенью, когда они уже опали, Розалия могла разглядеть за плетями плюща в углу сада деревянную дверь. Она не знала, куда та ведет, что лежит за высокой кирпичной стеной.
Мисс День погладила рисунок Hedera helix potential. Ее пальцы, более уверенные, чем у мисс Утро, и более длинные, чем у Розалии, зашуршали по странице.
— Будь осторожна, — сказала мисс День. — Это одна из книг профессора.
Остаток утра Розалия следила за мисс День, поглядывая то на ее лицо, то на руки, но мисс День ничего больше не сказала.
Когда часы в библиотеке начали бить полдень, мисс День встала.
— Теперь мы навестим профессора Лью.
Розалия опустила глаза, скрывая свое разочарование. Она так надеялась, что мисс День забудет, но та боялась профессора Лью не меньше, чем мисс Утро.
Мисс День собиралась уже вывезти Розалию из библиотеки, но у двери вдруг помедлила.
— Я хочу, чтобы ты кое-что запомнила, Розалия.
Розалия извернулась в кресле, чтобы на нее взглянуть. Мисс День все еще неотрывно глядела за окно.
— Тебе нечего бояться, — сказала мисс День с последним ударом часов. — Что бы ни делал профессор, тебе нечего бояться.
— Я не понимаю, — сказала Розалия. Ей очень хотелось, чтобы мисс День на нее посмотрела. — Что собирается делать профессор?
Эхо часов смолкло. Мисс День взялась за спинку кресла Розалии и с непривычной силой вытолкнула его из библиотеки. Ее шаги гулко отдавались в длинных коридорах. Она ничего больше не сказала и на вопросы Розалии не обращала внимания.
Дверь в кабинет профессора Лью стояла открытой настежь, и когда они с мисс День вошли, у Розалии защекотало в носу от запахов пыли, чернил и плесени. Профессор сидел в своем кожаном кресле за письменным столом. Позади него прислонилась к окну миссис Уорт. Она была более или менее такой, какой Розалия ее запомнила: лицо не грубое и бурое, как у мисс День, а гладкое и бледное, как у профессора Лью, и волосы не желтые и заплетенные в косы, а русые и собранные в пучок, из которого выскальзывают пряди. Она улыбнулась Розалии, смущенно скривив губы.
Мисс День поставила кресло Розалии перед столом и с тихим пух-тук отошла в сторонку.
— Благодарю вас, мисс День, — сказал профессор Лью. — Можете идти.
Лицо у профессора было худое, волосы седые, и он никогда не улыбался. Розалия на секунду встретилась с ним взглядом, но быстро отвела глаза; ей не нравилось, как он за ней наблюдает. На столе профессора лежала открытая книга, стояли чернильница и небольшой портрет в серебряной рамке: маленькая девочка сидит на качелях в саду. Широкая улыбка, нескольких зубиков не хватает, щеки круглые и розовые, а светлые волосы перевязаны голубыми ленточками. Ногами она не достает до земли, и ее пальцы крепко сжимают веревки качелей. Розалия уставилась на портрет, чтобы не встречать холодный серый взгляд профессора, а на остальное в кабинете лучше вообще не смотреть. Полки заставлены стеклянными ящиками, как в библиотеке, но тут экспонаты слишком уж неприятные: цветы шевелили искривленными лепестками многих оттенков, плющи извивались и напирали на стенки ящиков, жуки из блестящего металла ползали по крошащимся поленьям. Ветки, похожие на руки, и сучки, скрюченные, как пальцы, подергивались в стеклянных клетках, заполняя кабинет неумолчным, беспокойным хрустом.
Розалия знала, что, если присмотрится чересчур внимательно, возможно, найдет здесь собственные руки, те, которые обрезала мисс Утро, когда разорвалось платье: они будут дрожать и подергиваться за грязным стеклом.
— Можете идти, — прервал профессор Лью затянувшееся молчание.
Мисс День перевела взгляд с Розалии на профессора Лью, потом снова на Розалию. На лбу у нее залегла тревожная морщинка, руки она стиснула в кулаки.
— Тебе нечего бояться, — сказала она.
— А что, есть какая-то проблема? — спросила миссис Уорт, поднимая бровь.
— Не глупите, — отозвался профессор Лью. Обмакнув перо в чернильницу, он записал что-то у себя в книге. На мисс День он не смотрел. — Никаких проблем. Ступайте, мисс День.
— Мне не страшно. — Розалия не хотела, чтобы мисс День волновалась.
Прежде чем уйти, мисс День коснулась плеча Розалии.
Ритмичный пух-тук ее шагов замер в конце коридора.
— Что вам нужно? — Розалия заставила себя встретить взгляд профессора. — Что вы собираетесь делать?
— Поразительно, — сказала миссис Уорт. — Почти верилось, что она пытается принять участие в разговоре. Что её интересует?
— Объект, возможно, вообще не говорит, — сказал профессор Лью. Он отложил ручку и встал. — Мы не знаем, имеют ли смысл издаваемые им звуки. Возможно, он только воспроизводит услышанное. Как птица пересмешник.
Обойдя стол, он присел возле Розалии, опершись для равновесия одной рукой о колесо кресла. Он заглянул ей в глаза, в уши и в рот, взял одну ее руку и медленно согнул в кисти, постучал через ткань платья по коленкам и нахмурился, когда ноги не среагировали. Руки у него были влажные и теплые, дыхание душное. Розалия не отшатнулась: рутинный порядок осмотра никогда не менялся.
Миссис Уорт тоже обошла стол и нагнулась, чтобы почти нос к носу всмотреться в Розалию, достаточно близко, чтобы Розалия увидела золотые точки в ее карих глазах и уловила цветочный запах духов.
— Ты меня понимаешь? — произнесла она, медленно и четко выговаривая каждый слог.
— Конечно, я вас понимаю. — Секунду спустя Розалия вспомнила, что ей не полагается грубить гостям профессора Лью, поэтому добавила: — Рада снова видеть вас, миссис Уорт.
Миссис Уорт вздрогнула.
— Она произнесла мое имя?
— Вполне возможно, — отозвался профессор Лью. — Как я и говорил, объект очень умело имитирует звуки.
— Поразительно, — повторила миссис Уорт. Склонив голову набок, она посмотрела на профессора. — Такое поведение свойственно этой генерации?
— О чем вы говорите? — спросила Розалия.
— По моим наблюдениям, да, — сказал профессор, не обращая внимания на Розалию. — Оба уцелевших образца предыдущего поколения регулярно пользуются фразами, которым я их обучил, но сами усваивать и употреблять новые слова не способны. — Он нахмурился. — То есть предполагается, что не способны.
Миссис Уорт издала странный горловой звук, почти похожий на смех.
— Лучшие эксперименты всегда нас удивляют, Лью. Вы сами меня этому учили. Вы позволите этой созреть?
Профессор Лью посмотрел на Розалию.
— Не знаю, разумно ли, — сказал он. — Непредсказуемое поведение, которое продемонстрировали вторая и третья генерации, как будто проявляется еще отчетливее. — Он жестом указал на открытую дверь. — Уверен, вы заметили поврежденную нижнюю конечность? Мне не хотелось этого делать, но пришлось импровизировать, чтобы сохранить контроль, иначе неповиновение вошло бы в привычку.
Экспонаты на полках профессора Лью шуршали и царапались. Розалия так вцепилась в подлокотники кресла-каталки, что у нее заболели пальцы. Мисс День никогда не рассказывала, почему у нее не две ноги, как у мисс Утро и мисс Вечер, а Розалия никогда не спрашивала.
— И все равно, — говорила тем временем миссис Уорт, изучая лицо Розалии, — интересно было бы посмотреть, как последние усовершенствования будут развиваться в данном поколении.
Розалия спустила руки с подлокотников на колеса и с такой силой толкнула кресло назад, что миссис Уорт пришлось отпрыгнуть. Она нацелилась на дверь, но просчиталась и налетела одним колесом на косяк, а профессор Лью поймал кресло до того, как она успела сделать новую попытку. Он откатил ее назад к столу: от трения вращающихся колес стало горячо ладоням.
— Понимаю, что вы имели в виду, — сказала миссис Уорт. — Спасаться бегством — самостоятельная или привитая модель поведения?
— Я хочу уйти, — сказала Розалия. Она попробовала снова повернуть колеса, но профессор Лью крепко удерживал кресло. — Где мисс День? Я хочу назад, в библиотеку.
— Вы пытаетесь интерпретировать эксперимент до получения окончательных данных, — упрекнул профессор Лью. — То, что вы видите, просто аберрация, результат мелкого сбоя в эксперименте.
— Вы так в этом уверены? — протянула миссис Уорт. Она больше не улыбалась.
— Я бы не назвал последнее поколение совершенно никчемным, — продолжал профессор Лью. — Я возьму у этого экземпляра пробы тканей на почки для следующего.
Глаза миссис Уорт сузились.
— Когда планируете начать?
— Завтра, — сказал профессор Лью.
Розалии сделалось нехорошо: овсянка кислым комом поднялась из желудка, она не могла унять дрожь в руках.
— То есть после нашего разговора вы передумали? — спросила миссис Уорт. — Даже если вы не собираетесь позволить данной генерации созреть, возможно, полезно было бы понаблюдать, как она станет взаимодействовать с незнакомой средой.
Профессор Лью посмотрел на Розалию, губы у него сжались в тонкую линию, и он сказал:
— Нет, я не передумал. Если хотите, можем проверить объект сейчас. — Он развернул Розалию лицом к двери. — Или вам сначала необходимо обсудить что-то еще?
— О нет, — сказала миссис Уорт, ее губы дернулись. — Мне бы не хотелось тратить ваше время. Мы пойдем в сад.
— В сад? — переспросила Розалия. — Вы повезете меня в сад?
Они не ответили. Взявшись за ручки кресла, профессор Лью вытолкал Розалию в коридор. Розалия выпрямлялась все больше и больше, едва сдерживалась, и к тому времени, когда они достигли нужной двери, чуть ли не подпрыгивала на месте.
— Может, мы успеем посмотреть, как малиновки учатся летать, — сказала Розалия.
Миссис Уорт глянула на нее со слабой улыбкой, но промолчала.
— Я хочу увидеть вблизи Quercus mortem и Lupinus auguria, если он цветет, а еще Pinus flammia. Это сосна, которая растет как раз под окном моей комнаты. — Розалия прикусила губу. Миссис Уорт и так знает все эти деревья, они есть в «Полевом справочнике».
Профессор Лью достал из кармана пиджака связку ключей, побренчал ими, пока не нашел нужный: серебряный, с выбитым на нем силуэтом листа.