— Эй, ты идешь? — Солли тряс меня за плечо. Он был нашим будильником. У Солли была поразительная способность заранее настраивать себя на пробуждение в определенное время.
— М-м? — промычал я. — Что, уже час?
— Ну да. Давай, двинули, — прошептал он. — Ты ведешь Джеффри, а я — Зика. Встретимся на опушке.
Кивнув, я принялся вытаскивать себя из кровати. Спустя десять минут мы с Джеффри крались позади домиков к нашему традиционному месту встречи — за четырнадцатым корпусом, возле опушки, которая должна была обеспечить прикрытие секретной миссии. Зик и Солли уже ждали нас.
— Чего вы так долго? — недовольно спросил Зик.
— Всё, мы уже здесь, можешь успокоиться.
Было темно, но при свете лунного серпика, бывшего на небе той ночью, я видел, что никто не забыл свое снаряжение. Каждый из нас имел при себе небольшой ранец с припасами, приготовленными еще днем: крем для бритья, рулоны туалетной бумаги и фонарики, которыми мы договорились не пользоваться без крайней необходимости.
Никто, кроме нашей четверки, не стал принимать участие в традиционном летнем набеге. Остальные обитатели старшего корпуса решили не рисковать, навлекая на себя гнев руководителей лагеря, которые даже выпустили специальное распоряжение на этот счет. Мы с Солли и Зиком сделали вид, будто соглашаемся, однако у нас и в мыслях не было упускать возможность, которой мы так долго ждали.
— Ну что, вперед?
Зик повел нас вниз по склону холма, держась возле самой опушки залитого лунным светом леса, в тени деревьев. Мы с Солли следовали за ним по пятам. У Джеффри ноги были короче, да еще, к его немалой досаде, в ночной темноте им начала овладевать робость. Он отставал на дюжину ярдов, заставляя себя двигаться вперед, чтобы нагнать нас.
Я оглянулся уже в который раз.
— Эй, подожди! — окликнул я идущего впереди Зика.
Он взглянул через плечо и фыркнул.
— Если коротышка не может за нами угнаться, это его проблемы. Пусть учится быть мужчиной! — И Зик прибавил шагу.
Мы с Солли переглянулись и пожали плечами. В конце концов, Джеффри не так уж сильно отставал, едва ли он мог потеряться или что-нибудь еще в этом роде, а нам хотелось поскорее покончить с делом и вернуться обратно. Мы снова зашагали вперед.
— Что, маленько вздремнул?
К моему великому удивлению, я сразу узнал голос. Щурясь, я поднял голову, пытаясь разглядеть со своего места под дубом темный силуэт в обрамлении солнечных лучей.
— Рад видеть тебя, Солли! Не могу поверить, что ты пришел.
— Мы же дали клятву.
— Конечно, но это было так давно!
— Да, тыщу лет назад.
Он уселся рядом со мной.
— А я уж начал думать, что больше никто не появится.
Солли поглядел на часы:
— Я приехал минута в минуту.
Еще бы. Солли всегда отличался пунктуальностью, даже когда был подростком.
— Но ведь и я не опоздал.
— Ага. Ну же, дружище, рассказывай, как живешь?
— Жизнь была ко мне милостива. Чудесная жена, двое детей, собака. Американская мечта как она есть.
— Вот и отлично, — отозвался Солли с улыбкой.
— А ты как? — спросил я, в свою очередь.
— Ну, мне какое-то время пришлось несладко.
— Тебе? Да брось!
— Ну да, видишь ли, по мне все это сильно ударило. И по моим родителям тоже. Когда меня исключили из лагеря, это было для них таким унижением! С Соломонами ведь ничего подобного приключиться не может, понимаешь? Они отослали меня в интернат. Я продержался в этой дыре два года, потом сбежал.
— Боже милосердный, — пробормотал я.
— Да, такие вот дела… Но в конце концов я вырос, все забылось. Вернулся в нашу фирму и принял дело у старика. Теперь я сама респектабельность. С семьей тоже все в порядке: жена, двое детей. Собаки, правда, нет — у меня на них аллергия.
Я прыснул.
— Что такое? — Солли притворился оскорбленным.
— Прости, — проговорил я сквозь смех. — Просто… как ты думаешь, почему меня это не удивляет?
Бенни Соломон покачал головой. Он знал почему.
Солли чихал без остановки всю дорогу, пока мы пробирались вдоль опушки, стараясь остаться незамеченными.
— О господи, да уймись же ты наконец! — прошипел Зик.
— А что я могу сделать? — отозвался Солли. — Проклятая жимолость!
Это растение в изобилии росло на опушке леса. Очередная попытка Солли справиться с напастью закончилась оглушительным залпом, откинувшим его голову назад.
Зик резко развернулся и бросил на приятеля уничтожающий взгляд.
— Послушай, — примирительно сказал я, — у него аллергия. Он не может с этим справиться. Чем быстрее мы пройдем мимо жимолости, тем скорее он утихнет.
Зик, хмыкнув, снова повернулся к Холму Девочек и двинулся ускоренным шагом. Солли, изо всех сил стараясь не чихать, следовал за ним по пятам; я держался рядом. Джеффри отставал все больше, его уже едва можно было разглядеть в ночном сумраке.
Тень дуба давала приятную прохладу посреди жаркого летнего мэрилендского дня.
— Как ты думаешь, Зик придет? — спросил я у Солли.
— Ты что, не знаешь?
— Чего я не знаю?
— Зик помер, дружище. Разбился на мотоцикле в девяносто четвертом.
Я раскрыл рот, но не смог издать ни звука. Не то чтобы мы так уж близки — черт возьми, я его и не видел-то с детских лет, — но, несмотря на это, ощущение было такое, словно я лишился какой-то важной части себя.
— Не могу поверить, что ты ничего об этом не слышал. Об этом трубили все СМИ. Слетел со своим байком с эстакады прямо навстречу потоку на четыреста девяносто пятой магистрали. Кровищи было море — на радость прессе.
— До балтиморских газет, должно быть, не дошло. — Джеффри, Зик и Солли в те времена жили в округе Колумбия, я же был из Балтимора. — А про Зика что-нибудь говорили? Что он делал-то все эти годы?
— Да ничего особенного не говорили. Только то, что он почти не вылезал из тюрьмы. Похоже, ему пришлось малость потяжелее, чем нам, когда его выперли из лагеря. У него-то не было семьи…
Зик не стеснялся в выражениях, когда речь заходила о том, как с ним обращались его приемные родители.
— Да ну, брось ты, Зику вообще было на все наплевать. Он и Джеффри не так уж любил.
— Подозреваю, что он водил нас за нос.
Какое-то время мы сидели молча, и я не сомневался, что Солли думает о том же, что и я: об этом буйном пареньке, который постоянно подталкивал нас к неприятностям, но никогда не давал окунуться в них с головой. Меня всегда восхищал его пофигизм. Что ж, видимо, у всех есть свой предел прочности.
— По крайней мере это произошло быстро, — произнес Солли.
— Да уж.
— И, слава богу, ему больше не надо жить с постоянным чувством вины.
Я поглядел на морщинки, залегшие на лице старого друга.
— Да, это было бы неплохо, верно?
Солли кивнул.
— Кошмары до сих пор снятся, хотя и не так часто, как раньше.
— У меня то же самое.
— Нельзя было позволять ему так отстать…
Солли бросил тщетные попытки подавить неизбежную реакцию на вездесущую жимолость и разразился громким продолжительным чихом. К этому времени мы были уже на полпути к вершине Холма Девочек, и нас легко могли услышать.
Зик развернулся на каблуках и уставился Солли прямо в лицо.
— А ну заткни свое сопло, Соломон, не то я сам его заткну! — Он занес кулак.
— Да брось ты, Зик, — умолял я. — Он же не нарочно!
— Какая разница, нарочно или не нарочно? — рявкнул Зик. — Проклятье, вожатые на холме небось уже повскакивали!
Мы подняли головы и поглядели в сторону бунгало, ожидая увидеть лучи фонариков, направленные на нас.
Тут-то все и произошло.
Кошмарный рев — в нем было что-то сюрреалистическое, — а следом полный ужаса вопль: это кричал Джеффри. Напрягая зрение, мы вглядывались в ночную тьму. Солли первым достал фонарик, и как раз в тот момент, когда Зик заорал, чтобы Солли его выключил, мы увидели: что-то метнулось в кусты на опушке леса. Узкий луч, проследив за движением, выхватил из тьмы пару красных глаз, уставившихся на нас между веток. Послышалось злобное рычание — казалось, его раскаты идут к нам вдоль светового столба.
— Волк! — прохрипел Солли.
Мы стояли как вкопанные. До нас доходили слухи о том, что в этом лесу рыщут волки, но мы всегда считали, что это выдумали взрослые, чтобы мы держались подальше от леса. Никто и никогда не видел хищников воочию.
За спиной волка зашуршали листья, и все заполнил звук… это походило на стрекотание роя сверчков. Я был слишком перепуган, чтобы бежать — как и мои приятели.
Затем, не обращая ни малейшего внимания на наше присутствие, из-за кустов спокойно вышел человек, чей немалый рост еще больше, почти до карикатурности, усугублялся жилистым телосложением. В ночной тьме было невозможно разглядеть черты его тощего лица; волос на голове не было, только длинная седая борода. Просторное бурое пальто, болтавшееся у него на плечах, скрывало все прочие приметы, по которым мы могли бы впоследствии его описать. Словно во сне видел я, как он подходит к безжизненному телу Джеффри — моя ненадежная позиция могла располагаться в нескольких дюймах или нескольких световых годах от него, но в любом случае я чувствовал: этого достаточно, чтобы меня могло в одно мгновение затянуть внутрь кошмара. Застыв на месте без возможности отступления, я смирился с мыслью, что сейчас никакое расстояние меня не спасет.
Дойдя до места, где распластался на земле Джеффри, человек остановился, и волк, прокравшийся за ним из леса, послушно уселся у его ног. Незнакомец опустился возле Джеффри на колени и, подняв левую руку, провел ею над неподвижным телом: в ответ разлилось голубоватое сияние. На мгновение свет померк, но затем над лицом моего друга снова возникла бледно-голубая дымка. В наступившей тишине я едва улавливал собственное дыхание — и тут Джеффри пошевелился! В то же мгновение человек выпрямился на все свои шесть с половиной футов, повернулся обратно к лесу — его лицо было по-прежнему скрыто от наших взглядов — и беззвучно исчез в чаще; волк скачками последовал за ним.