— Ты прекрасно знаешь: со вчерашнего дня — двенадцать!
— Тебе действительно двенадцать лет, но я хотел, чтобы ты сама об этом сказала. Значит, теперь ты стала подростком, вследствие чего наши инструкции в отношении тебя изменились, и мы уже не должны смотреть сквозь пальцы на твои детские выходки. Капризы закончились, как и все эти твои «я не хочу это делать», «мне неохота», «ответь за меня»… И, поверь, нас не очень-то радует переход к новым отношениям. Если представить то, что нас ждет впереди, то лучше бы мы терпели твои вопли, непослушание, нарушения дисциплины, забывчивость и опоздания…
— Уж лучше убирать за тобой комнату, — вмешался табурет, — подделывать твои школьные отметки, списывать домашние задания, врать на каждом шагу…
— Такова была наша роль, — продолжало кресло. — И она была законом для нас. Надо признать, мы все неплохо справлялись с ней. Но теперь этому пришел конец. Мы должны подчиниться регламентам, принять новые функции и заставить тебя выполнять твои обязанности.
— Ну вот еще!.. Я ни о чем таком не просила! И тем более эти дурацкие учебные курсы!
— Мы полностью разделяем твое мнение! Как бы мы хотели, чтобы ты не росла!.. Спроси об этом свои плюшевые игрушки, которые раньше тебе так нравились. Они с такой заботой лелеяли и учили тебя, оберегая от малейшей опасности, а теперь ты их полностью забросила. Твое законное снижение интереса к ним обрекает их на печальное, угнетающее и скучное существование.
— Но ведь это всего лишь игрушки!
— Ну да, а я всего лишь дверь комнаты, — сказала дверь. — Я открываюсь и закрываюсь по просьбам. А еще храню людские секреты. Да, иногда я мешаю людям, это правда. Когда ты уйдешь, я стану ни на что не годна.
— Как и все мы, — простонала кровать. — Кто будет лежать на мне?
— Кому понадобится мой свет? — подхватила лампа.
— А кто будет топтать меня? — пробормотал ковер.
— Попросите, чтобы вас переделали! — предложила девочка.
— Таких, как мы, уже не переделаешь, — возразила дверь.
— Ну, ты-то еще сгодишься, — вздохнуло ковровое покрытие. — Если они продадут эту квартиру… А вот меня отправят прямиком на свалку!
— Нас тоже, — уныло протянула кровать. — Мы все окажемся на помойке. В лучшем случае — на мусороперерабатывающем заводе…
— …там нас разлучат…
— …потом разломают…
— …и сожгут…
— Представь, какая славная участь ждет театральное кресло, — сказало комнатное кресло. — Или дверцу сейфа. Или больничную койку…
— Жалуйтесь, жалуйтесь! — вскричала девочка. — Все жалуйтесь! Я вижу, что вы хотите обвинить во всем меня одну!
— Ну, об этом никто и не говорит, — заметила кровать.
Воцарилось молчание, от которого в комнате повеяло холодом.
— Мне зябко, — пожаловалась Ольсеана.
— Я знаю, — ответило термостатическое окно. — Нам тоже. Я снизило температуру.
— И все из-за того, что я не сделала задание по чтению?
— Да.
Некоторое время девочка сидела неподвижно, потом спрыгнула с кровати, схватила табурет и уселась посреди комнаты.
— Ковер, включи учебный класс!
— А где «пожалуйста»? — отозвался голос ковра.
Через три секунды в комнате ничего не изменилось.
— Пожалуйста, ковер, учебный класс!
— Выполняю, мадемуазель.
Пол осветился, генератор обстановки создал виртуальный песчаный пляж на берегу виртуального моря. Пси-кондиционер наполнил комнату свежим ветром, запахом морской воды, шумом волн. Рядом с девочкой появилась фигура двадцатилетнего мужчины в гавайской рубашке и пляжных шортах, с босыми ногами.
— Хелло, Ольсеана!
— Здравствуй, Майк.
Виртуальный учитель, образ которого явно был выбран самой девочкой, оглядел морские просторы, потом перевел взгляд на Ольсеану:
— Хорошая сегодня погода, не правда ли? Ну что, немножко почитаем?
— Как хочешь…
Виртуальный Майк рассмеялся:
— Если бы я делал только то, что хочу, я бы сейчас занялся серфингом! Но я обязан следовать программе.
Откуда ни возьмись в руке учителя появилась книга, и он уселся прямо на песок.
— Садись рядом со мной… Поехали?
Девочка нерешительно смотрела на него. Скрытый под виртуальным песком табурет толкнул ее своей ножкой:
— Давай, не трусь! Я тебе помогу!
20 час. 05 мин.
Жилой корпус № 812, квартира № 21156, стандартная семейная комната № 13A, класс Д.
— Столик!
Вызванный предмет мебели не заставил себя долго ждать:
— Да, мадам?
— Ты собираешься сегодня кормить нас ужином? Или ты считаешь, что я недостаточно задержалась из-за этих забастовок транспортников?
— Э-э… Нет, мадам. Просто возникла небольшая проблема. Мой коллега кухонный автомат отказывается выдавать вам еду. Он желает, чтобы вы с ним поговорили.
Мать Ольсеаны ошарашенно уставилась на столик:
— Что?
— Он хочет поговорить с вами. Боюсь, ему не хватает вашего внимания.
Потирая левое бедро, которое что-то кольнуло, мадам Ксинава вздохнула, поднялась с дивана, на котором сидела с дочерью, и подошла к дверце кухонного автомата:
— В чем дело? Почему ты не хочешь накрывать на стол?
— Глубоко сожалею, мадам, но я вынужден следовать тем строгим инструкциям, которые во мне заложены.
— Насколько я знаю, эти инструкции обязывают тебя готовить для нас еду.
Женщина взялась за ручку генератора блюд и тщетно попыталась открыть дверцу.
— Открывайся!
Дверца осталась закрытой. Мать Ольсеаны вновь потрясла ручку, и вновь безуспешно.
— Вы меня разочаровываете, мадам, — объявил голос автомата. — За кого вы меня принимаете? За банальную печку прошлых веков? За обычную кулинарную машину, которая обеспечивает лишь выбор блюда, смешивание ингредиентов и добавку пары витаминов?
— В конце концов ты кухонный автомат!
— Да, и эта функция возлагает на меня обеспечение питания семьи Ксинава и ее гостей в полном соответствии с хартией сбалансированного питания, которую мы вместе с вами подписали.
— И что? К чему ты клонишь?
— Ваше дыхание, мадам…
— Причем здесь мое дыхание?
— Входная дверь мне все сказала! Декстрогированная глюкоза, диглицерид жирной кислоты, мятный эфир… В итоге, процент деградации равен двенадцати. Иначе говоря, в течение двух последних часов вы ели сладости!
— Э-э… Ну да! Я съела мятную конфетку в вагоне Транс-Т. Женщина, которая сидела рядом, угостила меня… Мы так долго ехали вместе… Ты же знаешь, что я сильно задержалась из-за пробок!
— За сто шесть минут до приема пищи! Вы не отдаете себе отчета в том, что произошло. Все параметры питания изменились! Ваш пищеварительный, вкусовой, желудочно-кишечный баланс стал другим! И я не могу вас обслужить в таком виде!
— Нет, ты должен!
— Об этом не может быть и речи! Это запрещено этикой профессии.
— О господи, я ведь съела всего одну конфетку!
— Я несу ответственность за ваше здоровое питание, мадам. И никакие компромиссы или отступления от норм недопустимы. Даже если бы вы проглотили полграмма сахара, я должен был бы это учесть при приготовлении блюд.
— Однако ты не проявляешь такую щепетильность, когда Ольсеана весь день напролет что-то жует… наверняка и сегодня тоже!
— Прошу прощения, но ваша дочь относится к категории 2-с, допускающей более гибкую схему питания. Кроме того, я осуществляю контроль потребностей ее организма каждое утро, и следующая проверка будет произведена завтра.
Мать Ольсеаны открыла рот — и тут же его закрыла, не говоря ни слова. За стеклянной дверцей кухонного автомата блюдо оставалось безнадежно пустым.
— Ладно, что будем делать? — наконец, спросила женщина.
— Мне нужно скорректировать дозировку всех ингредиентов, — вздохнул кухонный автомат. — Я жду результаты анализа крови, который заказал у дивана, когда вы сели на него. Это не займет много времени.
— Анализ крови? Из-за какой-то конфетки?!
— Повторяю, мадам: моя роль заключается в том, чтобы следить за вашим внутренним балансом, жизненно важными параметрами — различными способностями и возможностями. Я могу выслушать ваши кулинарные предпочтения, капризы и пожелания, связанные с питанием, но должен соотносить их с вашей программой питания, компенсировать витаминные излишества, злоупотребление белками и калорийной пищей. Если анализ крови окажется неудовлетворительным, мне придется пересмотреть ваше меню на всю следующую неделю. Сегодня к ужину я планировал подать на первое суп-пюре, на второе — псевдокабачки в сухарях, а из напитков — восстановленный компот. И я бы с удовольствием это сделал!
— Значит, тебя надо было предупредить о том, что я собираюсь пососать мятную конфету?
— Да, мадам.
— И сообщить состав этой конфеты?
— Совершенно верно.
— И ее вес?
— Было бы идеально!
Мадам Ксинава медленно покачала головой.
— Значит, я должна ждать? — смиренно спросила она.
— Я рад, что вы меня понимаете.
— Тогда я пошла?
— Я все записал, мадам. И как только смогу продолжить ваше обслуживание, сразу сообщу об этом.
— Может быть, все-таки ты пока дашь что-нибудь Ольсеане?
— Конечно, мадам. Она не должна страдать из-за ваших безрассудных поступков.
— Понятное дело, — вздохнула женщина. — Пожалуйста, выдай ей чашку теплого супа.
— Оптимальное время варки составляет семнадцать секунд с четвертью, и блюдо подается при температуре шестьдесят два градуса. При недостаточном нагреве ароматы и содержание витаминов в синтезированных элементах пищи не достигнут нормы.
— Ты прекрасно знаешь, что Ольсеана не любит горячее!
— Я вас понимаю, мадам. Однако моя программа была разработана лучшими теоретиками промышленной кулинарии. И я никак не могу выдать вам блюдо, вкус и свойства которого не соответствуют требованиям идеальной дегустации.
— Ладно, давай. Она подождет, пока суп остынет.
— Как ей будет угодно, мадам, но ждать придется долго. Один поставщик предложил мне новые термоблюда для сохранения тепла в течение неограниченного времени, и я не стал отказываться.