— Мы здесь как трое владык, путешествующих в Восточном экспрессе, — сказал я.
Санни рассмеялась.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Нам предстоит терпеть лишения и неудобства среди роскоши.
— Как ты считаешь, — спросила Гара, когда мы один за другим вернулись в гостиную, — почему Хаксель пошла с торговцем?
Мой физиотерапевт устроилась в кресле-качалке, отнюдь не предназначенном для витти, что, впрочем, не причиняло ей видимых неудобств благодаря ее умению менять форму. Голос ее, однако, звучал довольно сухо, к тому же слова она выговаривала так отчетливо, что каждое из них казалось выточенным искусным мастером из какого-то благородного материала типа слоновой кости.
Я пожал плечами.
— Мне бы хотелось, — сказал я, — чтобы ты меньше беспокоилась из-за всяких пустяков.
— А мне бы хотелось, чтобы ты беспокоился больше, — парировала она. — К тому же кто может сказать, что пустяк, а что — нет?.. Я не знаю, какую игру затеял твой куратор, но одно мне давно и достоверно известно: стоит торговцу почуять выгоду, как он тотчас забудет об интересах других рас и начнет работать исключительно на себя.
Я немного подумал.
— А что, все витти до такой степени не доверяют тсф? — спросил я наконец.
— Только те, кто еще не утратил здравый смысл, — отрезала Гара, и я снова задумался. Если бы она относилась с подобным подозрением ко всем расам, я мог бы не обращать внимания на ее предостережения, однако сейчас в ее словах был смысл. Сделка — то ли нечаянно, то ли нарочно — поставил себя в положение, в котором он мог выдать себя за омбудсмена[21] всей нашей Галактики и попытаться заключить с гуюками какое-то соглашение или договор. Я понятия не имел, о чем в данном случае могла идти речь и насколько высоки ставки, однако обеспокоенность Гары подействовала на меня не лучшим образом.
Потом я спросил себя, не содержит ли намеренно отчетливая дикция Гары некоего адресованного мне послания, не предназначенного для посторонних?
— Поведай же мне, о прекрасная витти-физиотерапевт, что ты предлагаешь? — Я пытался шутить, но мой вопрос прозвучал неожиданно серьезно.
— Я предлагаю тебе быть очень внимательным… особенно к пустякам, — сказала Гара, и Санни бросила на меня тревожный взгляд. Я ответил широкой успокаивающей улыбкой, хотя сам был далеко не спокоен. Пытаясь хотя бы отчасти привести нервы в порядок, я решил прибегнуть к самому простому способу — старой, доброй лести. В конце концов, разве я, опытный специалист-психолог, не разбираюсь в чужих характерах, пусть даже в характерах инопланетян, лучше подверженной приступам паранойи Хаксель? Да, у меня не было объективных причин безоговорочно доверять Сделке, но то же самое относилось и к Гаре. С другой стороны, я доверял обоим, и все же больше я доверял своей коллеге и помощнице…
Инопланетяне и доверие! Черт побери, похоже, сегодня я туплю даже больше обычного! Ведь ежу ясно, что высказанные Гарой соображения были адресованы не мне, точнее — не только мне. Очевидно, она предполагала или даже знала по каким-то видимым или, точнее, слышимым только ей признакам, что наши радушные хозяева нас подслушивают, и хотела внушить гуюкам недоверие к любым сделкам с торговцами. Интонации, к которым она прибегла, должны были послужить мне знаком, но я, по обыкновению, не сразу разобрался, что к чему.
Что ж, будем надеяться, что я ничего не испортил.
Тут мне пришло в голову, что мой собственный сын не произнес ни слова с тех самых пор, как мы приехали на парковку и вошли в первый портал. Это было настолько на него непохоже, что я снова забеспокоился. Бросив взгляд в сторону Алекса, я увидел, что он сидит с выражением крайней сосредоточенности на лице и даже не ерзает, не подпрыгивает и не стучит ногами по ножкам кресла.
Санни, должно быть, тоже заметила, что сын как-то подозрительно притих.
— Что-то ты молчишь, зайчик, — сказала она. — Как ты себя чувствуешь? Тебе нездоровится?
— Да все нормально, мам… — ответил Алекс своим «заговорщическим» тоном, что означало: он почти кричал, но шепотом. — Просто я все записываю на инфомат, чтобы потом показать ребятам в школе.
— Молодец, парень, так и надо! — похвалил я. — Ты у нас настоящий репортер.
Гара плавным движением «стекла» с качалки.
— Я предлагаю перебраться в кают-компанию, где для всех найдется подходящее место для сидения, — сказала она. На сей раз мне не составило труда догадаться, что на самом деле стояло за ее словами. Я уже упоминал, что Гара умела изменять форму тела и не испытывала особенного дискомфорта даже в кресле, предназначенном для человеческих задов. В кают-компанию она пожелала перейти исключительно потому, что из нашей гостиной ей не было слышно ни слова из того, о чем говорили Сделка и Хаксель. Вероятно, Гара надеялась, что из общего зала она сумеет уловить хоть что-нибудь, но ей не повезло. Не успели мы устроиться в кают-компании, как туда же вернулись и Хаксель с торговцем.
— Сейчас меня ждут другие дела, — объявила наша хозяйка. — Но если вам что-то понадобится, достаточно просто громко позвать меня вслух, и я тотчас явлюсь. Привычную пищу и волновое излучение, необходимое для питания народа витти, вы сможете получить в любое время, сделав заказ; соответствующие меню вот-вот будут доставлены в ваши каюты. Если понадобится еще что-то…
— Не могли бы вы ответить на пару вопросов, прежде чем уйдете? — торопливо спросил я. Мне не хотелось перебивать Хаксель, но я считал, что должен как можно скорее кое-что выяснить.
— Это зависит от того, какие вопросы вы намерены задать, доктор. Итак, что вы хотели узнать?
— Не могли бы вы несколько подробнее рассказать о моей роли в… гм-м… предстоящих событиях?
— Пока нет. Мы не хотим, чтобы какие-то мнения или концепции сложились у вас заранее. Это может повлиять на вашу объективность. Есть у вас еще вопросы?
— Да. Как вам удается перемещаться из одной галактики в другую?
— Мне бы тоже хотелось это узнать, — вмешался Сделка. — Должно быть, каждый такой переход сопровождается колоссальным расходом энергии. И удается ли вам как-то окупить затраты?
Хаксель немного поколебалась.
— Наш принцип межгалактических прыжков практически идентичен методике, которую используют тсф, — сказала она. — Разница, как всегда, в деталях, но в них я сейчас вдаваться не могу: чтобы дать точный и ясный ответ на заданный вопрос, мне необходимо сначала объяснить, в чем ошибается современная земная наука, а на это у меня сейчас нет времени.
— Что ж, объясните, когда сможете.
— Разумеется… Прежде чем я уйду, доктор, позвольте мне, в свою очередь, кое о чем вас спросить.
— Сколько угодно, Хаксель.
— Как бы вы охарактеризовали человеческую расу с точки зрения морали, этики, способности к состраданию и конечных устремлений, если бы были посторонним наблюдателем?
Ну и вопросик!.. Я подавил желание почесать в затылке. Она что, действительно думает, что я сумею ответить ей одной-двумя фразами? Между тем радужные крылья Хаксель, которые до этого момента плавно вздымались и опадали, замерли совершенно неподвижно, и у меня появилось ощущение, что вопрос этот был задан неспроста.
Потом я задумался, что же мне все-таки ответить. Как обычно, в первую очередь мои мысли обратились к сугубо негативным эмоциям: к жестокости, эгоизму, алчности и холодному равнодушию, которые человечество не устает демонстрировать изо дня в день на протяжении всей своей истории. Даже сейчас люди на Земле умирали от голода, дети подвергались самому изощренному насилию, окружающая среда загрязнялась ядовитыми отходами, в политике процветали угрозы и шантаж, а большинство политиков, наделенных достаточной властью, чтобы изменить жизнь народов к лучшему, были озабочены лишь тем, чтобы удержать эту власть любой ценой. Ненависть, войны, убийства, разврат, нежелание и неспособность заглянуть дальше завтрашнего дня, разнообразные виды принуждения и бесконечная погоня за прибылью… унылая, безрадостная картина! В каждой социально-экономической нише хватает хищников, развратников, мошенников и ловкачей, готовых эксплуатировать в своих целях естественные человеческие слабости.
Впрочем, я готов был признать, что у человечества есть и светлые стороны. Изобретательность, тонкое чувство красоты и способность к творчеству, честь, самопожертвование, готовность бороться с мировым злом во всех его проявлениях, преданность идеалам, героизм, смирение и неисчерпаемые запасы любви… Иными словами, парабола достоинств и недостатков человеческой расы упиралась в бесконечность обоими своими ветвями.
— Если судить объективно, — медленно проговорил я, — можно сказать только одно: человечество еще очень молодо и в настоящий момент развивается несколько неравномерно. Мы еще далеки от совершенства, но наши недостатки, смею надеяться, — это просто неизбежные болезни роста. Если человечество будет развиваться так, как я думаю и надеюсь, результат может превзойти самые смелые ожидания.
Сияющие крылья Хаксель широко распахнулись, и мне показалось, что ее сверкающее цилиндрическое тело слегка изогнулось в поклоне.
— Благодарю вас, доктор, за понимание и… искренность. Сейчас я должна уйти, но, надеюсь, мы расстаемся ненадолго.
Когда она ушла, я искоса поглядел на Алекса. Похоже, игра в Отважного Юного Репортера начинала ему надоедать. Еще немного, подумал я, и он начнет бегать по стенам.
Я и представить себе не мог, насколько в этот момент был близок к истине!
— Ну что, пойдем разбирать чемоданы? — сказал я Санни.
— Могу я попросить вас немного повременить? — сказал незнакомый гуюк, который как раз в этот момент появился в нашей кают-компании. — Хаксель сейчас весьма занята, поэтому мне было рекомендовано познакомить вас с нашим вариантом процесса, который вы, люди, по непонятной причине называете «разборкой чемоданов». Благодаря имеющимся у меня сведениям, указанная «разборка» может быть осуществлена быстрее и с меньшими потерями. Если кому-то из вас вдруг захочется обратиться ко мне с вопросом, можете называть меня Лейке. Это, кстати, женское имя.