— Почему?
— Хотя бы потому, что они сидят.
— Ах, чтоб им!..
Догадались, в чем дело, ребятишки? Ну?
Правильно! Кровь! Молодец, курсант. Считай, зачету тебя в кармане. Кровь тоже имеет вес, балбесы! И под тяжестью собственного веса кровь отливает от мозга и плохо поднимается по сосудам к этому самому мозгу. Результат — кислородное голодание и смерть клеток.
— Ну, хотите вы, детки, или не хотите, а придется вам вернуться в капсулу, — говорит Гробус и делает из рук экзоскелета клешни. Правой клешней он хватает за шиворот голубой скафандр, левой — сиреневый скафандр и шествует к капсуле, а эти красавцы знай себе вопят, да еще и брыкаться пытаются.
— А я, значит, вас потащу, детки, — сообщаю я зеленому и малиновому скафандру. — И начхать мне на твой контракт. Ты понимаешь, покойнику контракт не нужен.
— Буду жаловаться! На самоуправство!
— Потом глянешь в архивах, чем кончались все иски к Разведкорпусу. Ну, поехали!
По дороге мой зеленый собеседник талдычит про частную собственность, а я ему напоминаю, что у него в анамнезе — угон капсулы. И вот так, мирно дискутируя, мы к этой самой капсуле приближаемся. А там Тохтамыш уже наладил связь, взял под контроль все функции и ждет нас с распростертыми объятиями.
Мы втащили нашу добычу в капсулу и опустили на антигравитационный пол. Четверо клоунов полежали, очухались, и тогда Тохтамыш пригласил их в рубку. При этом он их разглядывал очень внимательно — ожидал, наверно, хоть из одного скафандра вытащить женщину.
В рубке сидел на полу несчастный ребенок и пытался хоть что-нибудь собрать из обломков пульта.
— За парня будете отвечать особо, — предупредил Гробус. — Садитесь, голубчики. Тохтамыш, приступай к допросу. Это твоя капсула, твое рабочее место, имеешь право.
Когда клоуны вылезли из скафандров, мы увидели обычных лысоватых и пухлых клерков. Тот, что носил зеленый скафандр, очевидно, был главный — потому что контракт оказался составлен на его имя. Звали его Эрвин Блейк.
Тохтамыш немного помолчал, давая возможность Блейку вдоволь накричаться о святости контракта и неприкосновенности частной собственности. Наконец он заговорил:
— Ну и зачем понадобилось угонять капсулу?
— Мне нужно было как можно скорее вступить в права собственности. По закону, когда ты на своей территории и она огорожена, ты можешь ею распоряжаться. Вы что, таких простых вещей не знаете?
— В дальнем космосе не так уж много частной собственности, чтобы помнить все эти юридические штучки. А на Тауринде ее быть не может в принципе.
— Тауринда материальна? Материальна! Значит, частная собственность может быть! — возразил Блейк. И понес ахинею о том, как он покупал свои сорок квадратных миль через банк.
— Про лилию Меркуса тебе там хоть слово сказали?! — зарычал Гробус.
— Сказали! Так мало ли где что растет!
— Про силу тяжести?
— Сказали, что немного выше обычной.
— Ну, ты сам убедился, насколько выше. И что стадионы на Тауринде — это бред филакрийского осьминога в брачный период. Прочитать десять строчек в Большом космическом атласе…
— Где?
Он действительно не знал о существовании атласа. А знаете, ребятишки, что он ответил, когда Тохтамыш спросил:
— Но до какой же степени нужно спятить, чтобы покупать участок непонятно где?!
— Я должен был срочно вложить деньги.
— Зачем?
— У нас восьмой глобальный кризис. Если в конце седьмого сильванский реал стоил четырнадцать интердукатов, то в начале восьмого — двенадцать, а трое суток назад — семь! Вы можете это представить? Сильвербанк поднял кредитные ставки до десяти и семи, у транссистемы курс в пересчете на условные монеты — сто сорок, а еще эти проклятые тридцать два процента! Не понимаете? Я должен был хоть что-то купить, пока семь, а не пять или вообще четыре!
Мы с Гробусом, не сговариваясь, сказали:
— Брр!
И тогда мы, два наивных бойца Разведкорпуса, стали ему объяснять его ошибку. Да как! Ну, как малому младенчику. Или как первокурснику нашего колледжа. С интонациями доброй нянюшки, которая учит деточку мыть ручки перед едой.
— Ты слыхал такое слово «реклама»? — спрашивает Гробус.
— Слыхал, конечно.
— Так вот, это — ругательное слово. Давай я тебе отрекламирую нашу Джимми.
Джимми тогда служила в Разведкорпусе, и на полосе препятствий парни не могли угнаться за этой девчонкой.
— А зачем?
Удивление Блейка было нам понятно — мы уже догадались, что, кроме денег, его лысая голова ничего не вмещает.
— Сейчас поймешь. Вот как бы выглядело объявление в Службе знакомств: «Привет, я — Джимми, ветеран Разведкорпуса, характер решительный, улыбка — солнечная, объем бицепса — сорок восемь сантиметров, хочу осесть на какой-нибудь поверхности и создать семью». Кто, как ты думаешь, откликнется?
— Дамы?
— Дамы! И только потом, примчавшись на свидание, они обнаружат, что у Джимми не хватает одной детальки чуть пониже пояса. Деталька некрупная, но в ней-то все дело! А ведь в объявлении — чистая правда! И вот так вся реклама — обязательно не хватает какой-нибудь мелочишки, без которой как оно есть на самом деле, ни за что не догадаешься!
— Ну, господа, хватит разговоров, поднимаемся на орбитальную, — это уже Тохтамыш не выдержал. — Вот там мы все будем говорить много и выразительно.
— Нет! Нельзя! — заорал Блейк. — Я должен остаться здесь 161 и закрепить право собственности! Огородить участок и при свидетелях занять его!
Огромная катушка с «электропастухом», как вы уже догадались, как раз для ограды и была предназначена. А теперь вообразите, как бы он натягивал это по периметру огромного участка в виде прямоугольника. Тот, кто продал ему кусок Тауринды, нарисовал этот прямоугольник, совершенно не беспокоясь о рельефе и махнув рукой на то, что «электропастуха» придется тащить через заросли проклятой лилии.
— Чудак, зачем тебе закреплять право собственности? Кто на это место может покуситься, кроме ползунов и бабочек? — спрашиваем мы. А он одно долдонит — потратил кучу денег, привез правильных свидетелей, присяжного риэлтора и нотариуса, привез оператора, чтобы снять процедуру оформления, он обязан вступить в права собственности, хоть начнись на Тауринде всемирный потоп, что ей, кстати, не угрожает — воды там мало, и почти вся в подземных озерах.
— Ну, закрепишь, и дальше что? — наконец догадался спросить Гробус.
— А дальше я этот участок уже могу продать! Пока курс реала растет, а кредитные ставки Сильвербанка держатся, а транссистема к тридцати двум процентам хочет прибавить еще полтора, и если там уже вместо семи — пять, то я должен действовать очень быстро!
— Значит, ты собрался обмануть какого-нибудь простофилю точно так же, как обманули тебя? — сообразил Тохтамыш. — И точно так же не расскажешь про лилию Меркуса и силу тяжести?
— А как же стадионы? — спросил Гробус, — Олимпийские игры как?
Ответа не было. Одна только гримаса — что вы, тупые разведчики, понимаете в высоком и благородном искусстве бизнеса?!
— Пошли, — сказал тогда Тохтамыш, — Давай ко мне в берлогу.
— А эти?
— Пусть посоветуются.
Мы пошли в берлогу, связались с орбитальной, дальше по линии быстрой связи затребовали аудиенцию у своего начальства. Разговор вышел долгий, а старый мудрый Тохтамыш, понимая, как мы переволновались и устали, выставил на столик дюжину банок прекрасного успокоительного средства и закуску к нему.
Про наших клоунов мы временно забыли. А когда вспомнили — действительно забеспокоились, они же там, в рубке, голодные сидят.
— Думаю, что о них беспокоиться уже незачем. Они сами себя прокормят. Не сейчас, так через сутки, — задумчиво произнес Тохтамыш, — Когда корни отрастят.
Он знал, что эта компания сбежит! Он дал ей возможность сбежать! Блейк, наверно, хорошо заплатил свидетелям, если они, невзирая на силу тяжести и опасные цветочки, потащились пешком огораживать участок. А скафандры у них, как я уже говорил, против пыльцы бессильны.
Мы отправились в погоню со скоростью три километра в час. И мы, естественно, опоздали. Наши голубчики уползли недалеко и устроили привал как раз возле островка цветущих лилий.
Они еще не разбухли настолько, чтобы на них лопнули скафандры, но к тому шло. И они уже почти не соображали.
— С бизнесменами куча проблем. Они бы еще иск вчинили за сломанный пульт и за словесные оскорбления, с них станется, — сказал Тохтамыш, — И вы что, не заметили, как этот, в инфекционном скафандре, все время вел съемку? А с лилиями проблем нет. Посмотрите, какие четыре прелестных кустика. Думаю, через несколько суток и бутоны появятся.
Но мы не стали дожидаться бутонов и цветочков. Нам еще предстояла возня с онемевшим ребенком — поиски его родителей, поиски врачей, заявление в полицию. Хотели мы также прибрать к рукам танкетку, но передумали.
Так что, ребятишки, если кого-то из вас будут соблазнять покупкой участка на Тауринде… Курсант, вы там поближе к экрану, выведите картинку, которая так и называется «Четыре куста прекрасной лилии». Все посмотрели? Все запомнили?
А теперь — строиться на обед!
ТРУСКИНОВСКАЯ Далия Мейеровна
__________________________________
(род. в г. Риге).
Живет в Латвии. Окончила филфак Латвийского госуниверситета.
С 1974 г. активно занимается журналистикой, публикуется как поэт. Прозаический дебют — историко-приключенческая повесть «Запах янтаря» («Даугава», 1981). Ее иронические детективы объединены в несколько сборников: «Обнаженная в шляпе» (1990), «Умри в полночь» (1995), «Демон справедливости» (1995) и «Охота на обезьяну» (1996). Повесть «Обнаженная в шляпе» была экранизирована (1991). В фантастику пришла в 1983 г. с повестью «Бессмертный Дим»; широкую известность ей принесли повести и романы «Дверинда» (1990), «Люс-А-Гард» (1995), «Королевская кровь» (1996), «Шайтан-звезда» (1998), «Аметистовый блин» (2000), «Дайте место гневу божию» (2003) и др. Полная версия романа «Шайтан-звезда» (2006) была включена в шорт-лист «Большой книги». Дважды лауреат приза читательских симпатий «Сигма-Ф» за рассказы, опубликованные в «Если». На ее счету премии фестивалей «Фанкон», «Зиланткон», «Басткон». Член Союза писателей России. В последние годы публикуется под псевдонимом Дарья Плещеева.