— От нашей канализации?
— Именно. Я надеялся, что она пойдет на Дипломатическую службу, — Нива с усилием выдул воздух из клюва, адекватно воспроизведя вздох, — И, знаете, именно этого хочет Май. Бродяжья Виза почти всегда — предпосылка к политической карьере.
— Политической?
— Я почел за честь получить ее просьбу о рекомендации. Ваша дочь — настоящая гражданка галактики.
Я ощутила резь в глазах. Вытерла щеку костяшками и мысленно поблагодарила океан за соленые брызги. Я-то думала, что Май хочет быть учительницей, пойти по моим стопам. Она всегда чем-то интересовалась, ей так нравилось учиться.
— Простите, — трубконожки Нивы рисовали на влажном столе абстрактные узоры. — Май поступила эгоистично, ничего вам не сказав, но она очень юна. Оправдать себя тем же я не могу.
— Вы должны были сказать мне обо всем. — Пришел мой черед вздохнуть, и ощущение скованности в груди стало исчезать. Если бы я узнала обо всем раньше, ничего не изменилось бы. Наверняка я бы задержала ее на Земле. — Спасибо за то, что вы о ней позаботились.
— Среда заботится обо всех своих гра…
— Не надо, прошу вас.
— Галактическая история отвечает нашим общим интересам.
Нива распластался по камню, его руки свисали по краям скалы.
Я хмуро смотрела в окно. Вглядывалась в ночь и думала, куда летит сейчас Май — и увижу ли я ее когда-нибудь снова.
— Вы не можете насаждать понимание силой, оно должно прорасти само.
— Но бунты? Я не понимаю… Мы так тяжело работали, мы принесли столько жертв, чтобы Среда не распалась.
— Вы же ради нас стараетесь.
— Да!
Фостерн вспыхнул, затем потемнел.
Я коснулась ближайшей руки Нивы. Трубоножки пощекотали мне ладонь и бережно приклеились к моим пальцам.
— Что мы будем делать теперь? — спросил Нива, приглушив цвета.
— Доверять друг другу.
— Но вы, люди, столько всего не знаете, вы к столь многому не готовы. Как мы можем быть уверены?..
— Спрашивайте. — Я посмотрела на залив и сморгнула слезы. Здесь не было ничего для Май, ничего, кроме истории. — Наш ответ может вас удивить.
Океан серебрился, его рябь отражала призрачный Токио. А высоко-высоко, над башнями-муравейниками, в небе чистом, как лист закаленного стекла, мерцали алмазные брызги звезд.
— Нива, — сказала я не оглядываясь.
— Да?
— Я бы чего-нибудь выпила.
© Evan Dicken. Citizen of the Galaxy. 2014
Печатается с разрешения автора.
Рассказ впервые опубликован в журнале
Analog Science Fiction and Fact.
© Николай Караев, перевод, 2015
© Xatchett, илл., 2015
Эван ДИКЕН (Evan DICKEN)
____________________________
Американский писатель. Родился и вырос на Среднем Западе США. Получил степень магистра истории Японии и истории науки и технологии в Университете Огайо. Его первый НФ рассказ «Чего стоит гордость?» опубликован в 2012 году в нетзине Ray Gun Revival. Рассказы и повести Дикена появлялись в изданиях Analog, Daily Science Fiction, Chaosium, Shock Totem и Unlikely Story. Сайт писателя: www.evandicken.com.
Далия Трускиновская
ЗВЕЗДНЫЙ РАЗДОЛБАЙ
/фантастика
/контакт
/гуманитарные технологии
Люди оказываются на озерном берегу в четыре часа утра по разным причинам. Рыбалка — самая распространенная. А вот одновременный уход из бизнеса и семьи случается куда реже.
— Пропади оно все пропадом, устал! — сказал Алексей Леонидович Корнейчук и с немалым трудом впрягся в огромный рюкзак. Сверху к рюкзаку был приторочен спальный мешок — ночевать на свежем воздухе, пока не будет отрыта просторная и удобная землянка.
Бывший подчиненный Корнейчука, Вася Железнов, не сам ушел, а был изгнан женой и родной матерью за пьянство. Он случайно встретил бывшего начальника, идущего к вокзалу, и увязался за ним, невзирая на сопротивление.
Корнейчук давно присмотрел это лесное озерцо и грамотно рассчитал маршрут. Озерцо было торфяное, с черной водой, мало кому нужное, и Корнейчук сильно сомневался, водится ли в нем рыба. Плавучие островки — те водились. Но в лесу росли грибы и ягоды, жила непуганая дичь, и он надеялся, что недели две продержится, а дальше — как получится. Васе он сказал прямо: припасы взяты в расчете на одного едока. Но Вася плелся следом и жалостно бубнил. Была надежда, что в электричке его поймают и высадят контролеры. Но вот как раз тогда, когда в них действительно имелась нужда, они как сквозь землю провалились.
К озеру шли весь вечер. Корнейчук сразу обустраивать стоянку не стал, а съел бутерброд, запил чаем из котелка и лег спать.
— А я как же? — изумился Вася.
— Делай берлогу, шалаш ставь. Будешь шуметь — сброшу в озеро.
Так вот, в четыре утра Корнейчук спал, а Вася сидел в позе эмбриона под здоровенным выворотнем, обхватив себя за коленки, и пытался дремать, но мешали холод и сырость. Он ругательски ругал Корнейчука, хотя тот честно гнал его прочь. Видимо, плохо гнал — в том и была его страшная вина.
Вася-то и почуял странное.
До рассвета было далековато, но вокруг стало теплеть, за полчаса воздух прогрелся градусов до тридцати. А когда небо посветлело, оно оказалось неожиданно оранжевым.
Вася был уверен, что остатки хмеля из него выморозила ночь. Значит, не мерещится, а всего лишь простуда, что неудивительно. Вот только как лечить внезапный жар, он не знал. Мать и жена в таблетках разбирались, сам он полностью им доверял.
Небо становилось все ярче, все пламеннее, в вышине зародилась темная точка, стала расти и оказалась огромной, в человеческий рост, лиловой рыбой. Но у рыбы вместо плавников ближе к голове располагались хваталки с тремя длинными пальцами, а у хвоста — что-то вроде перепончатых лягушачьих лап.
— Мамочки… — прошептал Вася и вспомнил жену. Сколько раз она обещала супругу, что тот допьется до чертей! И вот, радуйтесь: плывет по воздуху, шевеля задними лапами, самая что ни на есть нечистая сила.
Вася хотел вскочить — ноги не позволили, стали ватными, и он рухнул на коленки, пополз к Корнейчуку, стал его трясти, но добился лишь естественного в такой обстановке посыла.
Смотреть на рыбу Васе было жутко, но он все же глянул еще раз и охнул: в середке длинного туловища просвечивали внутренности.
— Отче наш, отче наш… — забормотал Вася. Что там дальше, он не знал.
Рыба зависла над озером, медленно развернулась в сторону Васи и открыла пасть.
Если бы Вася был чуть грамотнее, то вспомнил бы, что такие огромные пасти бывают у кашалотов, и ничего в этом сверхъестественного нет. Но у него с перепугу напрочь отказала логика, он сразу решил, что пасть будет расти и расти, надвигаться и надвигаться, пока не втянет в себя и Васю, и Корнейчука, и озеро вместе с берегами.
Корнейчук, послав Васю подальше, хотел заснуть, но сразу не получилось. Он открыл глаза и увидел рыбью морду совсем близко.
Рыба подтянула задние лапы и хвост к брюху, приняла вертикальное положение и медленно села на берег. Из открытого рта она стала неторопливо доставать разнообразные разноцветные кубы и шары. Составив их вместе, рыба получила что-то вроде рабочего стола.
— Ничего себе… — прошептал Корнейчук.
Это было похоже на компьютерную игрушку для детишек, и он подумал, что видит во сне какую-то новую забаву своего младшенького.
Рыба вытянула из пасти черную загогулину с винтом, величиной с мужскую ладонь. Загогулина взмыла в воздух, покачалась и направилась к Корнейчуку. Когда она попыталась приземлиться на его лицо, он понял: батюшки, не сон!
Видимо, сообщение, которое загогулина послала рыбе, ту не слишком обрадовало. Рыба дернулась, собрала свои хваталки в кулачки и закрыла ими глаза. Внутренности, видные под лиловой кожей, мелко задрожали.
Укладываясь спать, Корнейчук застегнул спальник на молнию до самого подбородка и сейчас забился в нем, поняв, что сам себе устроил ловушку. Загогулина поднялась повыше и замерла. А потом зазвучала.
Сперва из нее раздалось кряканье. Потом, после паузы, — переливчатый свист. Третьим обращением к Корнейчуку была причудливая дробь — как будто горох и камушки сыплются на железную тарелку.
— А по-человечески нельзя? — чуть успокоившись, сварливо спросил он.
— А по-человечески нельзя? — повторила загогулина с каким-то яростным восточным акцентом. Рыба опустила свои хваталки и утихомирила внутренности.
Потом загогулина выпустила луч, он уперся в спальный мешок и нарисовал светлый квадрат. Вытянув шею, Корнейчук увидел в квадрате фигуру — нечто продолговатое, имевшее на одном конце овал. До него не сразу дошло, что это он сам в спальнике. Возле овала пульсировала красная точка.
— Погоди ты, — сказал Корнейчук. — Дай вылезу.
Он уже понял, что загогулиной управляет сидящая на берегу рыба.
Не то чтобы Корнейчук всю жизнь ждал явления лиловых рыб с черными загогулинами и сознательно готовился к диалогу… Нет! Но он был рад общению с существом, которое его слышит и пытается понять. Дома такого давно уже не случалось.
Вася очухался, собрал мысли в кучку, пошевелил ногами, сел и услышал:
— Нет, нет, пальцы — вот, на ногах они тоже есть, но маленькие…
— Пальцы, — повторил странный голос, — Маленькие. Пальцы рука. Пальцы нога.
— Ну, примерно так.
То, что Корнейчук преспокойно беседует с рыбой, Васю немного успокоило: все-таки бывший начальник, умный человек, руководил фирмой, где тридцать два обормота трудились.
Вася подумал — убегать или оставаться? Решил: куда бежать, непонятно, а если останешься — Корнейчук покормит, не совсем же он озверел.
Меж тем рыба, которая общалась с Корнейчуком при помощи своей черной загогулины, уже дошла до грамматики. И у нее неплохо получалось.
— А вы, собственно, кто и откуда? — спросил Корнейчук.