— Я… — прохрипел Семен пересохшим ртом, а затем осознал, что не может говорить.
Что-то случилось со зрением, цвета исчезли, оставив лишь черный и белый, — зато очертания предметов приобрели бритвенную остроту, каждый угол, всякая грань болезненно кололи глаза.
Он повернулся, вскинул ладони ко рту, словно надеялся с их помощью разогнать немоту.
Увидел изумление на личике Магды, что сейчас казалось чужим, нечеловеческим, искаженную от страха круглую физиономию де-ла-Круса, вскочившего со стула лейтенанта-безопасника. А затем переговорная закружилась, превратилась в набор бело-черных полос, напоминающих рисунок на боку танцующей зебры, и поплыла в сторону.
— Код тринадцать! Код тринадцать! — закричал лейтенант, и на этом внутри Семена что-то испортилось окончательно.
Комната, где он пришел в себя, была маленькой и сплошь белой, от пола до потолка.
Места тут хватало для кровати, на которой лежал Семен, для тумбочки у изголовья, табуретки и экрана медицинского комплекса на стене. Через раскрытое окно доносилось пение птиц, виднелись закутанные в туман кроны, но эту картину уродовала решетка, словно украденная из древней тюрьмы.
И еще не хватало допуска к Полю, что имелось на Земле всюду, от вершин гор до дна морей.
Ну кроме специально ограниченных мест вроде штаб-квартиры УСИ.
Когда он пошевелился, стало ясно, что на голову надето что-то плотное, шуршащее. Зеркало на стене отразило встревоженную бледную физиономию, круги под глазами и шапочку из блестящего серебристого материала, слегка напоминавшую еврейскую кипу.
«Где я?» — подумал Семен, и тут воспоминания хлынули потоком, заставив его содрогнуться.
Переговорная, гости, четверостишие… и припадок, иначе это не назовешь!
Возникло желание соскочить с кровати, броситься шапочкой вперед в окно, чтобы сломать решетку — и всмятку о землю…
— Где я? — повторил Семен вслух, и язык его послушался.
Ну хоть это, слава богу… хотя в голове все равно непорядок.
В чем именно он заключается, понять не удавалось, но ощущение возникало, как после удаления зуба: пустое место там, где совсем недавно располагалось нечто осязаемое. Но тут, судя по ощущениям, их вырвали с полдюжины — каждый размером с кулак и все в мозгу.
«Как они только там помещались», — подумал Семен.
Но тут же об этом забыл, поскольку дверь открылась и вошел человек, которого Семен менее всего ожидал увидеть в этот момент. Через порог шагнул не кто иной, как Антон, в скромном армейском мундире, с улыбкой на неприметной физиономии.
— Привет, — сказал он как ни в чем не бывало. — Как самочувствие?
— Э… Нормально… А ты что тут делаешь? И где я? Что это у меня на башке такое? — раздражение и негодование прорвались лавиной вопросов.
— Успокойся, иначе придется вновь прибегнуть к транквилизаторам, — Антон говорил тихо, размеренно, почти шепотом, заставляя собеседника напрягать слух. — Блокиратор не снимай. Иначе может повториться то, что случилось в Управлении… Ты же не хочешь этого?
— Н-нет, — Семен, решивший уже встать, лег обратно.
— Так гораздо лучше, — на лице Антона появилась улыбка. — Теперь слушай меня. Какой именно семантикой ты занимался у себя в отделе, я в курсе, тебе же о том, где работаю я, знать не положено, но в определенном роде мы коллеги, если ты диверсант, то мы работаем над контрдиверсиями…
Слегка покалеченный мозг Семена закипел от вопросов, но в этот раз он прикусил язык, озвучив лишь один:
— Значит, бржуды тоже, как и мы?..
— Несомненно, — ответил Антон, усаживаясь на табуретку. — Они не глупее нас. Вышли в космос намного раньше, а это о многом говорит… У них есть аналог нашего УСИ, и кто-то там занимается новым эсперанто так же, как ты высокобржудским.
— Ну, это логично, да…
— Переходя к тому, что случилось с тобой… Начнем с того, что человека по имени Тань Аошуан не существует. А вот стихи, ставшие такими модными в последний год, есть. Имеется аккаунт в Поле, множество записей от его имени, видео- и аудиофайлы, — но поэта такого нет.
Семен поднял руку, чтобы почесать макушку, но наткнулся на ту же шапочку.
— Выходит… это диверсия? Семантическая? Вроде тех, какие мы придумываем? «Адский червь» по-бржудски? Но как он работает и чем опасны стихи? Они же обычные!
Он попытался вспомнить хотя бы строчку из тех, что не так давно написал на экране проектора, но не смог. Зато тут же заныла голова, гулко забилось сердце, и экран медкомплекса озарился багровыми сполохами.
— Успокойся! — уже более настойчиво произнес Антон и небрежным жестом отослал заглянувшую в комнату медсестру. — Просто лежи и слушай, не напрягайся. Блокиратор подавляет опасную для тебя же активность мозга, и процесс его работы может сопровождаться неприятными побочными эффектами.
— Ага, да, понял… — Семен откинулся на подушку, заставляя себя ни о чем не думать.
Через несколько секунд головная боль прошла да и сердце успокоилось.
— Так гораздо лучше, — повторил Антон. — Вам же читали нейролингвистику? Помнишь теорию «сенсорного мышления»? Тот факт, что при употреблении существительных, относящихся к телу, и кинетических глаголов в мозгу человека активируются те зоны, что ответственны за соответствующие движения и части тела? Например, сказав «ударил кулаком», я привел в возбуждение те же нейроны, с помощью которых моя рука складывается в кулак и наносит удар. Причем активация произошла не только в моем мозгу, но и в твоем.
— Ну, слышал… Вроде было что-то такое…
— Теория доказана еще в начале двадцать первого века на материале ныне вымерших языков, русского и английского, — продолжил Антон. — Но в новом эсперанто, с его менее полисемантичными глаголами, совпадение по нейронным сетям еще выше. Цитировать Тань Аошуаня я не буду, это вредно, но напомню, что он употребляет кинетические глаголы: «пнуть», «нести», «тащить», «бросить». Частота использования сенсорных существительных вроде «кулак», «палец», «спина» тоже куда выше нормы. Прилагательные и те сплошь такие, какие можно ощутить телесно — «шершавый», «холодный», «кислый»… Каждая строка порождает в мозгу некий сигнал, а стихотворение целиком — набор сигналов, простых стимулов, которые складываются в один большой и сложный.
— Настроенный на то, чтобы спутать работу мозга, — сказал Семен.
— Хорошо иметь дело со специалистом, — Антон позволил себе одобрительную улыбку. — Не нужно разжевывать до манной каши… Но одних стихов недостаточно. Если бы они сами по себе вызывали фатальные сбои в мозгу человека, их бы никто не смог читать. Нет, они должны войти в резонанс с набором стимулов, возникающих в мозгу по естественным причинам. Скажем, одна поэма сработает, если ее прочесть после того, как подпрыгнешь и ударишься, другая в сочетании со сладкой едой и уколом вилкой…
Семен поморщился, вспоминая… всякий раз, когда он «выключался», начиная с того случая в кабинете Тихони, он так или иначе воспринимал, мысленно или в реальности, один предмет, даже два, очень сенсорных и для мужчин значимых…
— Ну а если спусковой крючок дернуть, то может произойти что угодно… эхолалия и афазия, метаморфопсия и онейроидный синдром, фиксационная амнезия и амнестическая дезориентировка, иные неприятности вплоть до кататонического ступора и слабоумия.
«Шарики за ролики», — обобщил Семен про себя, а вслух спросил:
— А почему вы до сих пор не уничтожили творения этого Тань Аошуаня?
— Сами во всем разобрались только неделю назад, — Антон пожал плечами. — Удаление его текстов из Поля началось мгновенно, но кто успел закачать себе да прочитать не по разу…
— А что такое «код тринадцать»?
— А, ты слышал? Разработанная нами процедура действий в случаях вроде твоего. Обычных граждан уберечь мы не в силах, их слишком много, ну а тех, кто служит Земле на видном посту и кого прихватило на службе, спасти можно…
— И заодно изучить как следует, — буркнул Семен.
Антон хмыкнул:
— Это само собой. Глупо упускать такой случай. Полежишь здесь под присмотром с недельку. Затем, в случае положительной динамики, вернем допуск к Полю и разрешим посетителей… Только никакой литературы, особенно поэзии, особенно современной. Догадываешься почему?
Семен уныло кивнул.
Неделя без Поля, в котором привык купаться едва ли не с рождения, куда заходишь ежеминутно, если ты не на службе! Без общения, без книг, в четырех стенах, да еще с дурацким блокиратором на макушке!
С ума сойти!
Хотя он и так чуть не сошел…
— А что будет с «Адским червем»?
— Ничего страшного. Месяц де-ла-Крус обойдется без тебя, потом вернешься. Отдыхай пока, слушай докторов, а завтра я снова загляну, — Антон поднялся и выскользнул из комнаты, оставив Семена наедине с его кастрированными мыслями.
Он откинулся на подушку, но тут же обернулся на донесшийся от окна стук.
За решеткой по подоконнику скакала толстая, пучеглазая синица, немного похожая на генерала Макалистера.
Простого червя она наверняка встретила бы с энтузиазмом.
А вот адский ей только испортит аппетит.
© Дмитрий Казаков, 2016
© Ronamis, илл., 2016
Дмитрий Казаков
____________________________
Родился в 1974 году в Нижнем Новгороде, где и провел большую часть жизни. В разное время работал преподавателем вуза. дайвмастером, в настоящий момент — профессиональный литератор. Первая публикация — 1999 год, первая публикация в «Если» — 2009 год (рассказ «День сосульки»). Автор нескольких десятков фантастических романов, таких как «Чаша гнева», «Высшая раса», «Русские боги», «Черное знамя» и др. Лауреат множества литературных премий (в том числе фестивалей фантастики «Роскон», «Звездный мост», «Созвездие Аю-Даг», премий «Книга года» от журнала «Мир фантастики», «Книгуру», «Большая филигрань»).