ушила врага? И Сэнсей мне сказал, что дело здесь в соотношении цен и затрат. Создать — даже в виртуале — действующий самолет или танк обходится намного дороже, чем создать лук или меч. А это значит, что увеличиваются и накладные расходы, соответственно возрастает цена товара, который мы продаем, он становится неконкурентным на рынке, где идет большая игра. Не забывай, мальчик, что помимо «Лигана», с которым мы вступили в открытый конфликт, на нас косвенно давят такие гиганты, как «Би-энд-Би», «Макуда» и «ЛБС». Они только и ждут момента, чтобы отхватить свой кусок… В известной мере мы все стали заложниками ситуации, вздохнул Сэнсей. Первичный софт, который разрабатывался для защиты, использовал имевшийся тогда фэнтезийный контекст. Ты знаешь, что такое фэнтези, мальчик? Правильно, это магия, а значит — горгульи, мантикоры, оборотни, ожившие мертвецы, а также согласованное с этим антуражем оружие: луки, арбалеты, кинжалы, мечи. Вот таким образом и был отформатирован виртуал: если ввести в это пространство танк, он будет безнадежно изолирован от фактуры. Говоря проще — не сможет ни двигаться, ни стрелять. И броня у него будет как из картона — ее насквозь пробьет любой арбалет. Ты знаешь это не хуже меня. Чтобы перейти на иной технологический уровень, надо фактически заменить весь наш софт. А это значит — остаться полностью беззащитными. А это в свою очередь означает, что нас мгновенно сожрут…
— В общем, мой мальчик, вся надежда на вас. На таких, как ты, — сильных, честных, отважных. Вообще не думай, что мы сидим сложа руки. Мы работаем над нашей победой, ты это скоро увидишь…
На что Сэнсей намекал, стало ясно только сейчас. После трех недель непрерывных тренингов в виртуале нас с Зенной неожиданно вызвали в штабной отдел, на четвертый этаж, и там господин Бредда, сухопарый, высокий, с обозначающими его ранг нашивками на мундире, объявил, что аналитики разработали операцию чрезвычайной важности, которая может переломить весь ход войны, и что нам с Зенной отведена в ней особая роль.
— Мы пришли к выводу, что следует в принципе изменить стратегию наших действий, — сказал он. — Не тратить более сил на локальные стычки — это все равно ничего не дает, — а сконцентрировать все наши резервы в кулак и нанести удар там, где противник ждет этого меньше всего.
Взмахом руки господин Бредда зажег карту, аналогичную той, что висела на стене в Зале Славы, и световой указкой повел по синему языку, вклинившемуся в наш фронт. Далее он объяснил, что после неожиданного прорыва три недели назад ли-ганцы не успели еще организовать новый центр техподдержки. Коммуникации «клина» осуществляются ими пока через старый хаб. Вот он — на карте зажглась яркая зеленая точка. Если мы сумеем его отключить, если нам удастся его хотя бы на время парализовать, рухнет вся вражеская логистика в этих двух регионах, на восстановление которой потребуется не менее двенадцати дней, а за этот период мы сможем утвердить свой товарный контент среди местных дилеров. Такова идея в общих чертах.
Далее взял слово всклокоченный, как дикарь, господин Арамсанг (Мика говорила нам по секрету, что это сейчас восходящая штабная звезда) и, подпрыгивая, несолидно взмахивая руками, изложил технические подробности. Внедрение произойдет под видом двух приглашенных на работу стажеров, как курица прокудахтал он. Отработка фактуры здесь началась почти полгода назад, все тщательно подготовлено, никогда еще мы не прорабатывали сюжет на такую документальную глубину. Вирус — боевой, типа «Армагеддон», — согласно прогнозам, через фильтры «Дигана» пройдет. Мы разработали для него принципиально новую имитирующую оболочку. После активации он будет разворачиваться по схеме «чума», то есть перерабатывать местный софт в те же вирусы, рождая пандемийный обвал. Чтобы его изолировать, лиганцам придется поставить на карантин весь хаб, но, учитывая бюрократические препоны, которые в таких случаях приходится преодолевать, они с этим решением, скорее всего, опоздают. К тому же для поддержки основной операции мы планируем нанести отвлекающий удар вот здесь (на карте загорелась зеленая стрелка, разрезавшая фронт на противоположном конце). Удар будет осуществлен как старинная Ddos-атака. Новое — это хорошо забытое старое, сказал господин Арамсанг. Защитные системы «Лигана» будут ориентированы на тот район. Таким образом, мы оттянем их силы. Вся операция, согласно нашим расчетам, займет в виртуальном времени около суток, в реальном — от сорока до пятидесяти минут. Такой временной интервал мы удержать сумеем.
Были заданы два вопроса, и оба задал Сэнсей, который сегодня почему-то примостился в углу. Во-первых, каковы ожидаемые потери при прямой Ddos-атаке? Предыдущий опыт показывает, что они будут весьма велики. А во-вторых, поинтересовался он, продуман ли путь отхода для основных фигурантов акции — то есть для нас?
На первый вопрос господин Арамсанг ответил так. Потери в личном составе при Ddos-атаке прогнозируются на уровне девяноста процентов. То есть в каждой десятке погибнут, к сожалению, девять бойцов. Но эти потери оправданы, если учитывать предполагаемый результат. А по второму вопросу объяснил, что, разумеется, путь отхода у них продуман. Первый этап — эвакуация вместе с персоналом лиганского хаба: будет паника, обратные фильтры, по всей видимости, отключат, иначе нельзя будет переместить весь персонал. А далее мы подхватим наших фигурантов на промежуточной станции и выведем их через трафик, который уже готов.
Больше вопросов ни у кого не было. Вообще в помещении штаба воцарилась какая-то непонятная тишина. Мы с Зенной сидели в заднем ряду. Во время обсуждения нас как бы не замечали. Никто, в том числе и Сэнсей, в нашу сторону ни разу не посмотрел. И все равно у меня возникло сильное ощущение, будто все, кто сейчас здесь присутствует, без исключения все, и даже те, кто не присутствует здесь, например та же Аннет, словно члены суда, облаченные в черные мантии, грозно, с высокой трибуны, неотрывно и требовательно взирают на нас. И под этими взглядами мне лично хотелось вскочить, вздернуть голову, вытянуть руки по швам и звенящим голосом доложить, что мы исполним свой долг. Мы исполним его без каких-либо колебаний, и если потребуется ради этого отдать наши жизни, мы их — отдадим.
Разумеется, я не вскочил.
И, разумеется, докладывать звонким голосом ничего не стал. Однако я едва сдержал свой порыв.
Потому что и думал я, и чувствовал себя в тот момент именно так.
А поздно вечером ко мне пришла Зенна. Я уже собирался ложиться спать, когда негромко промурлыкал над дверью входной сигнал и Зенна тенью возникла в проеме: «Можно войти?». Затем она села на кровать рядом со мной и без всяких предисловий, глядя прямо в глаза, сказала, что эту операцию мы обязаны отработать на пять. Никаких сбоев быть не должно. Понимаешь: вообще никаких. Ничего важнее для нас сейчас нет.
— Понимаю, — ответил я.
— Нет, по-моему, ты все-таки не понимаешь…
И она внезапно, не дожидаясь дальнейших слов, привлекла меня к себе так, что мы, словно куклы, повалились на гелевый колышущийся матрас. Руки и ноги у нас тесно переплелись. Зенна дрожала и непрерывно шептала, тычась мне то в ухо, то в нос: «Мы должны выиграть, мы должны победить… Ты слышишь меня, Буратино?.. Должны победить… Буратино… Ты слышишь меня?..»
В промежутке она объяснила мне, почему — Буратино. Был, оказывается, такой забавный деревянный человечек из сказки. Его считали недотепой и дурачком, но в итоге выяснилось, что он — умнее всех.
— Может быть, и ты окажешься умнее всех?.. Буратино!.. Ты меня слышишь?.. Мы должны победить!..
Исходил от нее некий телесный жар, некая эманация, которой я не чувствовал, когда был близок с Аннет. По-моему, между нами даже проскакивали слабые искры. Я, честно говоря, думал, что не засну в эту ночь, и если ненадолго прикрыл глаза, то исключительно для того, чтобы лучше ее ощущать, чтобы впитывать этот жар, превращающий меня в сгусток солнечного вещества. Мне хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Однако когда я — вроде бы через мгновение — вновь их открыл, за окнами было безнадежно светло, торчала ребром подушка, свисала на пол скрученная простыня, попискивал будильник, поставленный на восемь часов, и Зенны рядом со мной уже не было.
Теперь снова — не от себя. Есть вещи, о которых я могу рассказать только со стороны.
Итак, завывает сирена, мигает небо, стробоскопические вспышки света бьют по глазам, невыносимо пронзительный женский голос как будто сразу со всех сторон вопит:
— Срочная эвакуация!.. Срочная эвакуация!.. Всем находящимся в городе немедленно прибыть на вокзал!..
Однако не только это. Сам город, точно при подземных толчках, меленько, но резко подрагивает. Квотер видит, что часовая башенка, от которой они, к счастью, уже отошли, покрывается сеточкой трещин и распадается на фрагменты. Осколки ее медленно, как в сиропе, плывут в воздухе. Мало того — аналогичной сеточкой покрывается соседний дом и, разбухая стенами, начинает проваливаться как бы внутрь себя.
Они едва успевают выскочить из-под обломков.
А на проезжей части Зенна хватает его за рубашку и трясет так, что Квотер едва удерживается на ногах.
— Ты что сделал?.. Ты что натворил?.. Ты активировал настоящий вирус?.. Где ты его взял?.. Дурак!.. Буратино!.. Тупая деревянная голова!.. Боже мой, боже мой!.. Теперь мы погибли!..
Она в полном отчаянии. Она, кажется, даже не замечает, что улица, которая только что была совершенно пуста, теперь бурлит от потока панически мечущихся людей. Их сотни; возможно, тысячи. Во вспышках света, падающих с осциллирующих небес, их лица — будто рыбы, выпрыгивающие из темной воды. Зенну и Квотера сносит, они цепляются за арматуру накренившегося фонаря. «Пусти меня! Пусти!» — кричит Зенна. Она пытается вырваться, но Квотер надежно удерживает ее. Он спасет ее, он ее защитит, он вытащит ее из этого ада, хочет она того или нет. Ведь ничего страшного, в сущно