— Ну что, время прощаться, — сказал капитан. — Надеюсь, у вас тут все получится.
Нет, он настоящий швед, потомок викингов, он не покажет эмоций!
— Выпей, сын мой. Тебе надо, — отец Васильевич извлек из-под мантии булькнувшую фляжку.
— Что это?
— Самогон, — сообщил Урсун. — На рогах оленя, на печени нерпы и когтях медведя.
Отхлебнув, Нордстрем выпучил глаза и едва не заорал, по глотке прокатился настоящий огненный шар, ухнул в желудок и завозился там, пуская в стороны тонкие раскаленные щупальца.
— Что русскому хорошо, то шведу смерть! — заявил отец Васильевич, забирая фляжку.
Но Нордстрем уже знал, что так в Якутии шутят, и не обиделся.
— Какой же ты русский? — спросил он.
На втором торжестве с участием колонистов капитана торжественно приняли в эвены. Подарили винтовку, лыжи, комплект традиционной одежды, гарпун и даже упряжку с собаками, от которой он с большим трудом отказался.
Отец Васильевич тогда, поминая Богоматерь, долго растолковывал, как носить нагрудник и парку и что узоры по швам не просто украшение, а защита от злых духов.
— Такой же, как я. Не хуже, — снова влез Урсун. — Спасибо тебе, не поминай лихом. Абасы я всех с твоего корабля выгнал, призвал благословение Хомпоруун Хотоя…
— А я освятил как положено именем Господа Иисуса Христа и всех святых! — добавил отец Васильевич и, перекрестившись, сам глотнул из фляжки.
— А еще мы ничего не забыли и ничего не уперли, — подал голос Семен. — Наверное.
— Ладно, идите уже, — Нордстрем протянул руку, но они обняли его по очереди, еще крепче, чем Куниц, и зашагали прочь, навстречу снегам и морозам новой родины, по рассказам не сильно отличающейся от старой.
Капитан проводил колонистов взглядом, пару раз сморгнул, убирая с ресниц налипший снег.
— Начать подготовку к взлету, — скомандовал он находившейся в рубке Зухре. — Рампы поднять, люки задраить.
— Есть, — отозвалась первый помощник.
Нордстрем развернулся и нырнул в пустой, мрачный трюм.
Через пять минут он оказался в рубке, где обнаружил затеявшего очередную молитву Ахмеда — и это в самый неудачный момент, когда нужно взлетать, маневрировать в атмосфере и выходить на траекторию!
Глянув на пилота, Нордстрем ощутил желание врезать ему как следует и неожиданно понял, что теперь боится всякого рода бюрократов куда меньше, чем раньше. Может быть, по той причине, что у него есть лыжи и гарпун, а может, потому, что познакомился с людьми, которые на любых чинуш веками «болт клали», как говорил отец Васильевич, и ничего, выживали там, где никто больше не мог.
— Эй ты, кончай свой намаз-байрам и быстро за штурвал, — сказал капитан, хлопнув Ахмеда по плечу.
Тот осекся, вытаращил глаза.
Зухра бросила на капитана изумленный взгляд.
— Э… но молитва…
— Сначала — старт, потом — молитва!
— Это угнетение… А если я не послушаюсь?! — визгливо и обиженно, почти как Фернандао, заявил немец Ахмед.
— А если ты не послушаешься, то… придет страшный зверь песец и… наступит! — Нордстрем огладил свои курчавые волосы, и кровожадная улыбка разлилась по его круглому и черному, типично шведскому лицу.
© Дмитрий Казаков, 2017
© Dahr, илл., 2017
Дмитрий КАЗАКОВ
____________________________
Дмитрий Львович Казаков, родился в 1974 в Нижнем Новгороде, где и провел большую часть жизни. Работал преподавателем ВУЗа, дайвмастером, в настоящее время — профессиональный литератор. Первая публикация — 1999 год, первая публикация в «Если» — 2009 год (рассказ «День сосульки»).
Автор нескольких десятков фантастических романов: «Чаша гнева», «Высшая раса», «Русские боги», «Черное знамя» и др. Лауреат множества литературных премий: «Роскон», «Звездный мост», «Созвездие Аю-Даг», премий «Книга года» от журнала «Мир фантастики», «Книгуру», «Большая филигрань».
Владимир Васильев
ПЛЕЙСТОЦЕНОВЫЙ РЕЙД
/фантастика
/природопользование
Зонд свалился со стабильной траектории снижения еще над Андами, замедлился до критической над Тихим океаном и в дальнейшем тянул почти точно по прямой на северо-запад, с каждой минутой теряя высоту. Сначала в ЦУД молились, чтобы он дотянул до суши. Потом, когда стало понятно, что в Берингово море ему занырнуть не судьба, молились чтобы не перетянул в Северный Ледовитый. Молились, судя по всему, истово и годно: до океана зонд точно не дотягивал. Правда, потом целых четыре минуты казалось, будто он всем назло занырнет в Колыму, однако до Колымы зонд не дотянул тоже, километров двадцать. Просто в какой-то момент окончательно погасил скорость, после чего четко, будто на генеральной проверке, отработал процедуру управляемой вертикальной посадки.
В ЦУД облегченно выдохнули, зато в отделе полевых операций немедленно напряглись, поскольку ожидалась посадка куда ближе к столице. Наземных операций в такой дальней дали, аж на границе Чукотки с Якутией, не помнил ни один действующий работник Роскосмоса. То, что зонд сел на территории России, — прекрасно, хотя сядь он в Китае или Монголии, ситуацию это изменило бы не слишком. Китай нынче заселен вовсе не так, как до депрессии. А в Монголии вообще вряд ли кто-нибудь остался. Ну а Россия… Что Россия? В ней и в лучшие-то времена больше ста пятидесяти миллионов не набиралось, а уж теперь…
Главная проблема состояла в том, что восточнее Красноярска у Роскосмоса имелись только законсервированный пост в бывшем Иркутске и формально действующий пост аж с целыми двумя сотрудниками во Владивостоке. Владивосток считался большим городом — в нем постоянно обитало не менее пятнадцати тысяч народу.
Ближайшим заметным населенным пунктом к месту посадки зонда был Анадырь, но, если высылать группу, разумнее было ей лететь, разумеется, через Якутск.
В Якутске никаких постов у Роскосмоса не значилось уже лет семьдесят. По-хорошему, и в столице, и на остальном Урале сейчас вообще плохо понимали, что там происходит и зачем. Знали только, что Якутск до сих пор остается пятнышком «своей» территории посреди бескрайних и безлюдных просторов Восточной Сибири, эдаким цивилизованным анклавчиком. Аэропорт, по крайней мере, там исправно работал и каждую неделю принимал рейс из Ебурга, а каждые две — из Новосиба, Омска и Владика. Стало быть, всегда можно было рассчитывать на дозаправку или срочный ремонт. Ну, или на помощь в случае чего-нибудь непредвиденного.
Непредвиденное прилетело и приземлилось вместе со злополучным зондом. Сел-то он, хвала небесам, штатно, даже контрольный тик исправно отослал. Просто сел совсем не там, где ожидали — в относительно населенной Западной Сибири — а в местах, где на тысячи километров окрест только горы, болота, реки, тайга, вечная мерзлота и уже много лет ни души.
Команда готовить оперативный борт поступила уже через двадцать две минуты после посадки зонда на берегу Колымы.
— Ну и? — красноречиво вопросил шеф в чине полковника, исподлобья глядя на троих подчиненных — двух майоров и одного штатского.
— Я предлагаю отправить двойку Тарабцева, — скороговоркой выпалил штатский.
— Они же в отгулах! — напомнил один из майоров — тот, что повыше и постройней.
Второй майор, низенький и толстенький, только скорбно вздохнул.
— Ну, а кого еще слать в такие кчертунарога? — вопросил штатский явно риторически. Последние слова он произнес подчеркнуто слитно.
Полковник тяжко вздохнул.
— Двоими тут не обойдемся, — произнес он убежденно. — Пошлем четверых. Тарабцева-Данченко и Фролова с этим… как его… новеньким.
— Сивоконь! — услужливо подсказал штатский. — Лейтенант Сивоконь его!
Поковник досадливо поморщился:
— Да нет, не Сивоконь! Этого… который из Крыма.
— Из Крыма у нас лейтенант Сурнин.
— Вот! Фролова-Сурнина, стало быть.
— Фролов же у нас всегда с Запальским ходил? — осторожно вклинился в разговор толстенький майор.
— У Запальского жена рожает, — со знанием дела сообщил высокий майор.
— Может, уже и родила.
Майор Кудрин знал все и обо всех: должность такая. А что не знал точно на данную минуту, родила или нет, — так это просто еще не доложили, а к шефу в кабинет не особо и вломишься с новостями.
Толстенький майор Бизик с сомнением поглядел на полковника.
— Есть ли смысл в такую даль слать новичка?
— Есть, — отрезал шеф. — Если он пойдет с тремя стариками, один из которых Тарабцев. А то просидел там у себя в Крыму всю жизнь, ни хрена не видел, в танке не горел. Пусть понюхает полевой работы. Отзывайте Тарабцева и Данченко из отгула. И чтобы через час вылетели!
Оба майора и штатский синхронно встали. Бизик уже даже активировал ком над нагрудным карманом. Кусочек майорского мундира обратился в небольшой проектор, транслируя изображение прямо на сетчатку глаз.
— Тарабцев? — произнес Бизик, выходя из начальственного кабинета вслед за штатским. — Капут твоим отгулам. На старт, форма ноль. Даня с тобой? Он тоже. Пятнадцать минут, в боксах. Я уже туда. Всё!
Майор Бизик сбросил вызов и повернулся к штатскому.
— Вы со мной, Олег Мироныч?
— Сначала в ЦУД, — ответил тот. — А потом на взлетную! Как раз успею.
Штатский шмыгнул к выходу. Оба майора проводили его одинаковыми скептическими взглядами, в которых читалось синхронное: «Нет… Не успеешь.»
— Помчался… — проворчал высокий Кудрин вслух. — Президентским стучать.
— Да ладно тебе, Андреич, работа у него такая. Президентские заодно Якутск вздрючат, чтобы ребят без тормозов встретили. Болотник, надеюсь, у них там найдется какой попристойнее?
— Откуда ж мне знать? — пожал плечами Кудрин. — Наших в Якутске нет. Ты там бывал когда-нибудь? Мне вот не доводилось.
— И мне не доводилось. Вроде, Крехович бывал. Вызвать?
— Сам вызову. Я в хозчасть, потом сразу в боксы. Собирай пока обормотов.