Мысли вяло перетекли на недавние события в Бордо. А там что, другая ситуация была? Да такая же. Почти. Точно такой же чужой город, а мы в него влезть пытаемся. Может, лучше было бы воспользоваться ситуацией и здесь, в Данциге, зацепиться? Как сейчас Горивой предлагает. А если к тому же вспомнить мои давние идеи о выкупе участка земли в этом городе? Тоже ведь хотел когда-то давно здесь свою базу заиметь… Может, стоит хорошенечко подумать и вернуться к тем своим мыслям, если жизнь так поворачивает?
Да нет, тогда совсем другая ситуация у нас была…
Чушь какая, сам же себя и оборвал. Ситуация всегда одинаковая. Это мы её всё время пытаемся под себя подстроить, усложнить, потому нам и кажется, что она меняется. Вот что такого с тех пор изменилось? Земля? Нет. Люди? Они как были такими тогда, такими же и остались. И всегда были и будут одинаковыми. Общественный строй? Ерунда. По большому счёту он тоже во все века один и тот же. Только его обзывают по-разному, а принцип во главе один и тот же — ограбь ближнего своего. А что ещё? Войны? Да они и не прекращаются никогда. Их лишь называют по-разному. То стычками на далёких рубежах, то защита или завоевание где-то своих интересов, то ещё какая-нибудь лабуда типа локальных конфликтов. Были бы возможности, а причину и обозначение всегда подобрать можно. И как я пытался когда-то зацепиться на чужих берегах давным-давно и не оставляю подобных попыток сейчас, так и наши противники стараются пролезть на наши земли, оттяпать кусок послаще. Если это не удаётся, то хотя бы пограбить вволю. Одни интересы у всех. Одинаковые. Если в корень смотреть. Увести коров у соседа, потому что они молоко жирнее дают, и поиметь чужих баб, якобы они слаще. Примитивно, но полностью отражает смысл всех устремлений человека. Всё остальное разнообразная идеология, придуманная для оправдания этих желаний. А суть одна. Зацапать побольше, всех под себя подмять и жить дальше припеваючи, собирая дань со своих подданных — баранов стричь. Чем больше удастся подмять, под себя подгрести, тем и дани больше.
И зачем мне такое будущее? Одного недостаточно?
Старого купца за всё это время я видел пару раз, не больше, да и то лишь по вечерам. С судна я никуда не выходил, не было у меня такого желания. А новости мне и так регулярно доносили.
В отличие от меня команде никто не запрещал сходить на берег. Вот они и сходили, благо после похода каждому из них было на что погулять в припортовых тавернах. Но совсем уж не расслаблялись. И дежурная группа всегда была наготове. Да и далеко от порта наши гуляки не уходили. Парни взрослые, голову на плечах каждый имеет, понимает, что в городе лучше лишний раз не маячить, не дразнить горожан. Столько стражников в замке полегло от наших рук, а многие из них местные, с многочисленной роднёй и знакомствами. Могут и прибить в отместку где-нибудь в глухом переулке. Или не в переулке, а вообще на центральной улице, если случай подходящий подвернётся. Теперь в этом городе мы надолго заработали определённую славу. И опасаться нас будут, и ненавидеть. Отныне для местных мы будем словно острая кость в горле. Которую и не проглотить, и не выплюнуть. Какая тут дружба, какое вживание в общество? Чужие мы…
И Горивою я пока ничего не стал объяснять. Хочет он воспользоваться сложившейся ситуацией и на этой волне выторговать для своего князя преференции, так пусть пользуется. Не станет Даниэля, и нам всё припомнят.
Хотя тут же сам себе и возразил: пройдут годы, и люди многое позабудут. И снова переметнулся на другую сторону, противореча своему же новому утверждению. Нет, ничего никто не забудет. Молва людская долгую память имеет. Страх и ненависть в подкорке останутся.
Лучше уж всё-таки на том пустынном заброшенном берегу начинать строиться, там, где о нас ничего плохого никто сказать не сможет. Потому что нет никого вокруг, некому говорить. Тогда есть шанс постепенно укорениться, врасти в эту землю. Иначе же мы так и останемся захватчиками, и будут нас местные периодически на крепость проверять…
Думать нужно. Время на это у меня ещё есть до нашего возвращения в Псков, до встречи с Трувором…
А через неделю мы покинули город, увозя с собой искалеченного пытками парня. А я наконец-то вздохнул спокойно после нашего отплытия. Что-то неуютно мне стало в Данциге. Словно со всех сторон каменные плиты давят и душат.
Дальнейшее плавание прошло без каких-либо тревожных происшествий, только время в походе тянулось, словно резиновое. После того как вошли в Псковское озеро, я вообще не покидал палубу. Душа рвалась домой. Или к жене, что вернее. Погода при подходе к устью Великой немного испортилась, плотный и крепкий ветер разогнал порядочную волну на озере. Половину парусов пришлось убрать, но скорость у нашего струга при таком ветре практически не упала.
Стоял наверху, пока окончательно не вымок и не продрог под резким пронизывающим ветром. Крутые волны смачно и глухо били в скулу струга, стараясь свернуть его с курса, вздымались вверх веером холодных брызг. Ветер радостно подхватывал их, бросал на одежду, свистел издевательски надо мной в канатах. В конце концов я не выдержал — замёрз почти до посинения, зуб на зуб не попадал, — и спустился в каюту. Переоделся, развесил мокрую одежду сушиться на вешалке и завалился на койку. Что-то у меня этот поход больше проходит в горизонтали. Старею, наверное, всё лежу да лежу, уже ямку в досках пролежал.
Прошли устье, прикрылись островами и деревьями — ветер заметно стих, волна улеглась, стала короче и мельче, струг пошёл ровнее. И скорость упала, пришлось все паруса ставить.
На судне шуршала команда, в который раз надраивала мокрую палубу, наводила порядок. Хотя казалось, куда уж больше — давно всё вылизано. А я снова поднялся наверх и занял место на носу. Так и простоял до самого города в одиночестве. Горивой снова не показывался на палубе и не вылезал из своей каюты. Послед… Послед всё раздумывал над моими словами и пока избегал меня.
Так что не успел струг подойти к берегу и притереться бортом к своему законному месту, а я уже перепрыгнул на причал и заторопился к воротам своей крепостицы. Отвечая на многочисленные приветствия встречных, отмахиваясь от пустых расспросов, торопился к терему. Взбежал на крыльцо, распахнул двери, шагнул через порог — никого, пусто в доме, только пылинки в солнечном свете клубятся. А где все-то? Где жена?
Прошёл в зал, присел к столу, провёл ладонью по столешнице. Услышал какое-то бренчание посуды на кухне, вскочил и распахнул туда дверь. Хоть кто-то в доме присутствует, сейчас мне всё и расскажет, куда боярыня подевалась.
Узнал со спины нашу повариху, Весею, склонившую голову над разделочным столом, кашлянул негромко. Та аж подскочила на месте от испуга, рукой с ножом отмахнулась. Неужели я так тихо в дом вошёл? Вроде бы и двери хлопнули на входе, и ногами протопал по полу, половицами проскрипел, а не услышала. Возраст, что ли, сказывается?
Обернулась, прищурилась на льющийся через открытые двери дневной свет, узнала и охнула:
— Боярин вернулся. А боярыни-то и нет. Увезли её.
— Кто увёз? Куда? Когда? — от неожиданной вести прислонился к притолоке.
— Да за реку с княгиней поехали на возке. Обещались к вечеру обернуться. Ой. А ты что подумал-то?
Да ничего я не подумал, ещё не хватало с поварихой своими мыслями и переживаниями делиться. Мало ли что могло в мою дурную голову прийти? Она у меня в последнее время слишком уж размышлениями увлеклась.
— Да ничего я не подумал. Ты вот что, собери-ка мне перекусить чего-нибудь. Проголодался я.
Повариха засуетилась, а я вернулся за стол, продолжая говорить через оставленную открытой дверь:
— А ты почему здесь одна? Где твои помощницы?
— Так отпустила я всех до обеда. У нас всё готово, что им в духоте сидеть? Пусть немного прогуляются на свежем воздухе.
Пока смывал с рук и лица дорожную грязь да перекусывал, наболтался вволю со своими друзьями. То никого нет, а стоит только ложку в руки взять и втянуть носом ароматный запах, предвкушая наслаждение от вкусной еды, как тут же, словно по заказу, все и собрались. Засуетились, загомонили разом, потянулись за мисками и плошками, составляя мне компанию за обеденным столом. Зато сразу узнал, куда уехала моя половина. Вот неугомонная! Ничего, приедет, всё мне расскажет, куда это её понесло так не вовремя. Ещё бы, я вернулся, а меня никто дома не встречает! Друзья не в счёт.
Отбился от дальнейших расспросов, пообещал всё дорассказать вечером после ужина, навестил в больничке Даниэлева сына, посмотрел, как его устроили, переговорил с Ивой. Ничего, всё будет с ним хорошо, парень молодой, сильный — выздоровеет. Шрамы на шкуре, к сожалению, кое-какие останутся, а мясо на костях быстро нарастёт. Вечером моя супруга вернётся, из наших запасов лекарствами поможет.
А после больнички направился в город, к князю. Что-то мне вспомнилось, как он мне выговаривал в прежние добрые времена, что я не тороплюсь к нему с отчётом о своих похождениях. Схожу, расскажу, заодно проверю, что ему Горивой успел в уши напеть.
Иду по разросшемуся городу, по сторонам на дома и горожан поглядываю. И не покидает меня ощущение, что стал я чужим в этом времени, оторвался от людей. А может быть, это чувство появилось оттого, что не узнают меня здесь на улицах, как раньше? Может быть.
В Кром пропустили без вопросов. Правда, внимательно оглядели. Здесь, внутри крепких стен, уже кое-кто начал узнавать, приветствовать, раскланиваться, но прежних тёплых отношений всё равно нет. Да и я также почти никого уже и не помню. Те, кого и помнил — раньше были гораздо моложе, а эти, новые старые знакомцы, за годы успели сильно измениться. Надеюсь, что только внешне. И тут же подумалось, что зря я так на это надеюсь. Один только пример с Даниэлем сразу показывает, что не стоит мне на свои воспоминания полагаться. Надо с людьми знакомиться заново, узнавать, кто чем дышит и чего стоит. Наверняка здесь и свои интриги уже появились.