– Обе пошли вон, – сказал я.
Лия не выдержала и разразилась громким хохотом. Джеймс резко выдохнул и открыл глаза. Потом покосился на меня и проследил за моим взглядом до двери.
– Доброе утро, – сказал он.
– Кто твой парень, Оливер? – спросила Кэролайн.
Ее пустой взгляд неторопливо перемещался между нами.
– Отвали, Кэролайн. – Я.
– Меня зовут Джеймс. Приятно познакомиться с вами обеими.
Лия нашла такой ответ уморительно смешным.
– Когда ты успел сменить ориентацию? – Кэролайн.
– Заткнись. – Я.
– Собираешься признаться маме с папой? – Кэролайн.
– Серьезно, выметайтесь отсюда. – Я.
– Как грубо. Что ты в нем нашел? – Кэролайн – Джеймсу.
– Не смейся. Оливер гуляет с самой горячей девчонкой на нашем курсе. – Джеймс.
– С рыжей! – Кэролайн.
– Именно. – Джеймс.
Пауза.
– Чушь собачья. – Кэролайн.
– Не может быть, я думала, что она подружка Ричарда! – Лия.
– Да! А что с ним случилось?
– Ничего с ним не случилось, о’кей? Обе вон. – Я.
Я откинул одеяло, спрыгнул с кровати и выпроводил их в коридор. Лия уставилась на меня так, словно никогда раньше не видела.
– Оливер, – начала она дурным театральным шепотом, – а ты действительно…
– Прекрати, я не собираюсь ничего с тобой обсуждать.
Она начала спускаться по лестнице, а Кэролайн посмотрела на меня и произнесла:
– Мама хочет знать, будешь ли ты с твоим парнем завтракать вместе с нами?
– Почему бы тебе не съесть наш завтрак за нас?
Ее улыбка погасла, и Кэролайн насупилась. Я сразу пожалел о сказанном, но решил не извиняться. Она покачала головой, пробормотала что-то вроде: «придурок», – и поплелась за сестрой.
Я вздохнул, возненавидев себя на долю секунды, и вернулся обратно.
Джеймс уже рылся в своей сумке.
– Значит, это твои сестры, – сказал он.
Если он и был смущен, то виду не подавал.
– Извини.
– Все в порядке, – ответил он, пожав плечами. – У меня никогда не было ни братьев, ни сестер.
– Ну и не жалей об этом. – Я покосился на дверь, впервые подумав о том, как опасно «держать» Джеймса в доме.
По сравнению с отцом мои сестры были вполне безобидны.
– Хочешь завтракать?
– Не отказался бы. И хотел бы познакомиться с твоими родителями.
– Я не отвечаю ни за что из того, что они брякнут.
Он обернулся.
– Ты не спустишься?..
– Буду готов через минуту, – быстро ответил я. – Найдешь дорогу сам?
Он просунул голову в ворот чистого синего свитера.
– Справлюсь.
Когда он вышел из комнаты, я оделся, натянув свежую футболку и те же спортивные штаны, что и накануне. Вытащил закладку из «Театра зависти» и сунул ее в карман. Выглянул в коридор и прислушался.
Похоже, они уже собрались на кухне. Лия была занята тем, что засыпала Джеймса вопросами о Калифорнии. Моя мать едва могла вставить слово, при этом ее реплики звучали вежливо, озадаченно и немного подозрительно. Обрадовавшись, что отец наверняка ушел на работу, я прокрался по коридору в его кабинет, нырнул внутрь и закрыл за собой дверь.
Это была маленькая уродливая комнатка, в которой доминировал старый сосновый письменный стол, а на нем, будто доисторический зверь в спячке, гудел гигантский компьютерный монитор. Я взял телефон, прижал трубку к уху и выудил из кармана закладку. На обороте был нацарапан номер – стремительная штриховка синей гелевой ручкой.
Когда несколько дней назад мы все прибыли в аэропорт, я отнес одну из сумок Мередит на досмотр, а потом передал ей багаж – точно вне пределов слышимости Джеймса и Александра, – и она предложила мне перед возвращением в Деллехер приехать и навестить ее в Нью-Йорке. После катастрофы на ужине в честь Дня благодарения я подумывал о свидании с ней на Манхэттене. План, конечно, безрассудный, но перспектива увидеться с Мередит и побывать в ее пентхаусе – что бы там ни случилось – была гораздо более привлекательна, чем моя теперешняя реальность в Огайо (три дня, проведенные взаперти в собственной спальне, где я бы скрывался от родителей и ехидной Кэролайн, могли меня доконать).
Но несколько часов назад все изменилось: ночью, прямо на крыльце дома как по волшебству появился Джеймс.
В трубке раздавались длинные гудки. Я сжал ее в руке, отчасти надеясь, что Мередит не ответит.
– Алло?
Возможно, дело было в расстоянии или в качестве связи, но голос звучал одурманенно, дезориентированно, как будто она только что проснулась и не вполне понимала, где находится.
Однако один лишь низкий тембр этого голоса заставил угли внутри меня разгореться. Я посмотрел на дверь, чтобы убедиться, что она закрыта.
– Мередит, привет. Это я… Оливер, – сказал я. – Знаешь, Джеймс появился у меня на пороге сегодня ночью. Я и понятия не имел, что он приедет, но не могу просто оставить его здесь одного. Думаю, с Нью-Йорком ничего не получится.
Последовала короткая пауза.
– Конечно.
Сцена 10
Первый день декабря выдался ясным, свежим и морозным. Занятия должны были возобновиться, и нас заранее оповестили о том, что мы сможем вернуться в Замок ровно в четыре часа. Александр и Филиппа заняли наши привычные места в «Голове зануды», согревая ладони о кружки с пряным сидром, тогда как Джеймс пил чай с Фредериком.
Мередит не прилетела: она ждала отложенного рейса в Ла-Гуардии. От Рен не было ни слова.
Я потащил свою сумку на третий этаж Деллехер-холла для встречи с деканом Холиншедом, где он предложил мне решение проблемы с финансами: сочетание кредита, невостребованных стипендиальных денег и работы, совмещенной с учебой. Я выслушал его, кивнул и горячо поблагодарил, а когда он отпустил меня, вновь взвалил на плечи сумку и спустился по лестнице в вестибюль. Вскоре я зашагал по тропинке, вьющейся между деревьями. Как объяснил Холиншед, одной из моих обязанностей станет еженедельная уборка и ремонт в Замке. У меня было примерно три часа, чтобы привести в порядок все, прежде чем другие четверокурсники вернутся и застанут меня на «месте преступления». Правда, мне даже не приходило в голову чувствовать себя униженным. Я жутко обрадовался тому, что мне не надо прощаться с Деллехером, и, если б Холиншед попросил, я бы взялся чистить студенческие туалеты училища.
Я вошел в Замок через парадную дверь, поднялся по винтовой лестнице в Башню и бросил сумку на кровать. Теперь за дело. В Замке царил хаос еще с того дня, когда мы уезжали отсюда впопыхах. Я решил начать с первого этажа, где еще оставались следы той трагической вечеринки в честь «Цезаря». Мне сказали, что чистящие средства хранятся под раковиной на кухне – там, куда я раньше никогда не заглядывал.
Но сначала я разжег камин в библиотеке. В Замке было ужасающе холодно, словно зима прокралась сквозь каменные стены и поселилась здесь во время нашего отсутствия. Я скомкал несколько газетных листов, которые валялись в корзине для мусора, и засунул их в камин, а сверху положил два поленца. Старый пепел я не трогал. Пять минут возни со спичками – и вскоре уже забрезжило слабое, но стойкое пламя. Я сидел у огня, тер свои замерзшие руки и согревался, пока вновь не почувствовал все свои суставы.
Выпрямившись, я услышал, как скрипнула входная дверь. Я замер. Неужели Александр пришел на три часа раньше? Я мысленно выругался и на цыпочках покинул библиотеку, надеясь перехватить его на кухне и ломая голову над тем, как объяснить ему, что я тут делаю. Я не хотел грузить его или остальных. Незачем им знать про мою семейную драму. У нас и так достаточно своих трагикомедий.
Внезапно до меня донесся мужской голос:
– Напомни мне еще раз, зачем мы тут?
– Хочу оглядеться перед тем, как эти ребята вернутся сюда.
– Ладно, Джо.
Я попятился, присел на корточки и отважился высунуть голову из-за угла. В столовой спиной ко мне стояли двое мужчин. Я узнал того, что повыше. Вернее, его коричневую куртку-бомбер. Колборн. Тот, что пониже был в синем стеганом пальто и желтом шарфе крупной вязки, наверняка ручной работы. Копна непослушных, пылающе-рыжих волос создавала такое впечатление, будто голова его охвачена огнем (позже я узнал, что его зовут Нед Уолтон).
Он перекатился с пятки на носок и огляделся.
– Что мы ищем, шеф?
– Не называй меня так, – сказал Колборн со вздохом, по которому можно было догадаться, что он уже не первый раз просит об этом. – Я не шеф. И я не знаю, что мы ищем.
Когда Уолтон подошел к окну, на его груди сверкнул золотой значок. Он зубами стянул перчатки с пальцев и спрятал их в карман.
– Ничего не трогай, – велел ему Колборн.
Уолтон посмотрел на озеро, виднеющееся в окне. Я невольно задался вопросом, можно ли разглядеть оттуда причал.
– Такое раньше случалось в Деллехере? – Уолтон.
– Танцовщица покончила с собой лет десять назад. Узнала, что не прошла на четвертый курс, поднялась к себе в комнату и вскрыла вены.
– Господи! – Уолтон.
– Я видел ее в городе. Симпатичная девочка. Казалось, она сделана из папиросной бумаги. Пресса взъярилась, обвинив училище в том, что руководство доводит учеников до отчаяния.
– С тем парнем произошло не то же самое?
Колборн отрицательно покачал головой и повернулся на месте, уперев руки в бока. С этого ракурса он не мог меня видеть. Лицо его было застывшим и напряженным. Задумчивым.
– Нет. Он был звездой, насколько я понял. Видел большие красные плакаты, развешанные по городу, да? «Я – Цезарь» и все такое прочее?
– Ага.
– Это он.
Уолтон брезгливо поморщился.
– Жуткий тип.
Колборн кивнул.
– Ребятишки сразу же закрывались, как только подходили к скользкой теме, но, по-моему, парня никто не любил.
– Никто? – переспросил Уолтон, повернувшись и вскинув рыжую бровь.
– Никто.
Уолтон нахмурился.
– Поэтому мы здесь? – спросил он. – Я думал, мы включили дело в список других несчастных случаев.
– Угу. – По лицу Колборна пробежала тень.