как Рэнди Гарднер, переносили отсутствие сна без серьезного ущерба для здоровья.
Судя по всему, существует небольшое количество людей, так называемых «малоспящих», которые отводят на сон всего четыре или пять часов в сутки и прекрасно себя чувствуют. Дингес отметил, что, хотя точное число этих людей неизвестно, «вероятно, среди нас есть люди, способные лучше, чем другие, переносить отсутствие сна, и их не обязательно 1 % [который обычно называют]; их может быть гораздо больше». К подобным выводам ученые пришли, изучив участников океанских парусных гонок, для которых долгий сон – непозволительная роскошь. Победителями чаще всего становились люди, спавшие совсем мало и разбивавшие общее время сна на отдельные короткие «блоки».
Эта концепция получила известность, и ее попытались применять в повседневной жизни. Сегодня существует небольшое глобальное сообщество, практикующее «полифазный сон». Основная идея – нужно разделить время суточного сна на несколько коротких отрезков, и тогда вы сможете спать меньше.
Хотя, разумеется, можно приучить себя спать урывками, а не всю ночь целиком, но сократить общее время сна в течение суточного цикла невозможно, говорит Дингес. Мы до сих пор не знаем, как это влияет на обмен веществ, настроение и множество других факторов, даже у того 1 % (плюс-минус) людей, которые выживают и могут соображать и действовать при малом количестве сна. «Вы можете быть бодрым и веселым, но ничего не соображать. Или у вас будет все в порядке с головой, но с вами будет трудно общаться из-за вашей излишней настойчивости или гиперактивности».
Примерно в то же время, когда Гарднер проводил свой эксперимент, американские военные заинтересовались исследованиями в области депривации сна: можно ли научить солдат мало спать во время военных действий? Изначально ответ был положительным. Но лабораторные исследования показали обратное. Последствия дефицита сна накапливались с каждым днем. Чем меньше сна получали испытуемые, тем больше они страдали на следующий день. Но самое интересное было то, что сами участники исследования не считали, что с ними что-то не так.
«Они говорили, что у них все в порядке, – рассказывает Дингес. – Но их эффективность по сравнению с обычными показателями сильно снизилась».
Впоследствии эти выводы неоднократно подтверждались, но во многих профессиях депривацию сна продолжают приветствовать и поощрять. В одном исследовании, опубликованном в журнале Sleep (мое любимое название журнала), исследователи из Пенсильванского университета ограничили сон испытуемых шестью часами за ночь и наблюдали, как результаты их когнитивных тестов резко падают{72}. Важнейшим открытием стало то, что на протяжении всего эксперимента испытуемые считали, их тело и мозг функционируют нормально.
«Мы не всегда правильно оцениваем свои возможности, – говорит Дингес, – потому что интерпретируем их на основании мотивации, предварительных знаний, социальных норм и т. д.».
Действующие привычки, касающиеся сна, как и все остальное, сводятся к самосознанию. Когда я работал в ординатуре, некоторые смены длились по 36 часов, перерыва на сон не полагалось вообще, а отлучиться можно было минут на пять, не больше. Вот пишу эти строки, и мне кажется, будто я хвастаюсь или претендую на какую-то особую стойкость характера. На самом деле я больше не могу вспомнить ни одного примера, когда такое явное причинение вреда здоровью заслуживает в обществе столько похвал (кроме, может быть, пьянства). Официально смены длятся 30 часов – это предел, установленный Американской медицинской ассоциацией. Но мы всегда работали больше, потому что в больнице люди требуют внимания постоянно. Ты не можешь просто сказать: «Моя смена закончилась. Я заступил вчера утром, а сейчас уже ночь, так что всем пока, удачи». Нет, ты остаешься и продолжаешь помогать. Это доказывает вашу самоотверженность и приверженность трудовой этике.
В отделение неотложной помощи постоянно поступали новые пациенты, всегда нужно было кого-нибудь принять, или кто-нибудь просил «снотворное», потому что свет и шум больницы не давали ему спать, или я требовался кому-нибудь на восьмом этаже, где лежали неизлечимые больные, чтобы заполнить свидетельство о смерти. Лишение сна проявлялось в виде приступов гнева и отчаяния, смешанных с эйфорией и некоторыми ощущениями, которых мне не приходилось испытывать ни до, ни после. Я помню, как однажды сидел и беседовал с семьей пациента, только что поступившего в отделение интенсивной терапии в критическом состоянии, и мы обсуждали указания для медперсонала: что пациент хотел бы сделать в случае остановки сердца, а это могло произойти в любую минуту. Желает ли он, чтобы врачи провели непрямой массаж сердца, дефибрилляцию и искусственную вентиляцию легких или нет? И прямо посреди этого разговора мне пришлось отвести взгляд, уставившись в карту пациента, потому что я смеялся. Ничего смешного в той ситуации, разумеется, не было. Но я испытывал физическую реакцию, никак не связанную с тем, о чем я думал. Существует вид эпилептического припадка, называемый геластическим приступом, при котором человек будто бы смеется, но я не думаю, что у меня был именно он. Мне кажется, это был старый добрый горячечный бред. Мне было ужасно стыдно, хотя в итоге никто ничего не заметил.
Мой опыт согласуется с выводами, сделанными исследователями из Лаборатории сна и хронобиологии Пенсильванского университета: независимо от того, что происходило с моим телом, мне ни разу не пришло в голову, что продолжать работать просто опасно. Я понимал, что я односложно отвечаю на вопросы, чересчур раздражителен, что от меня плохо пахнет, но я не думал, что какие-либо из моих действий небезопасны. Дингес сравнивает лишенных сна людей с нетрезвыми водителями: ведь те тоже садятся за руль, не рассчитывая кого-нибудь убить. Но точно так же, как и в состоянии опьянения, при длительном отсутствии сна мы теряем чувство реальности. У людей с истощенными энергетическими резервами эти последствия проявляются наиболее быстро.
Неужели так вредно изредка смотреть на солнце?
Если пялиться на солнце, сетчатка глаза довольно быстро сгорит, чего мы даже не почувствуем: несмотря на то что в сетчатке находится одно из самых больших скоплений нервных клеток в организме, они не относятся к типу, воспринимающему боль. Большинство людей знает, что смотреть на солнце нельзя. Что менее известно, так это то, сколько людей были ослеплены излучением от солнца, хоть они никогда на него и не смотрели. Сожжение сетчатки – это не единственный способ, которым солнце может повредить наши глаза.
Согласно опросу, проведенному Vision Council, родившиеся в 2000-х реже всего при ответе на вопрос о ношении темных очков выбирают вариант «всегда или часто». (Честно говоря, никакая статистика относительно миллениалов меня не может удивить. Ведь я один из них, а мы лишены эмоций и потеряли способность удивляться.) Далее в отчете по результатам анкетирования Vision Council предостерегает поколение 2000-х, а заодно и всех, кто не защищает глаза от солнца, о последствиях, связанных с отказом от ношения темных очков. Vision Council является зарегистрированной некоммерческой организацией и создает, например, удобные для потребителя карты городов США, где ультрафиолетовое излучение наиболее интенсивное (на первом месте Сан-Хуан, на втором Гонолулу, на третьем Майами – никаких сюрпризов. Но не забывайте, даже в Сиэтле есть вероятность получить ожог. Может быть, это должно стать девизом города?).
В 2015 г. Vision Council опубликовал глянцевый отчет по защите от ультрафиолетовых лучей под названием «Защита для невооруженного глаза: солнцезащитные очки как здоровая необходимость». Еще интереснее приведенная там статистика: «В то время как 65 % взрослых американцев воспринимают солнцезащитные очки в качестве модного городского аксессуара, они также очень важны для здоровья». Vision Council также призывает нас праздновать «Государственный день солнцезащитных очков» (как вам известно, 27 июня).
Я совсем не удивился, прочитав о напечатанной мелкими буквами миссии Vision Council, которая состоит в том, чтобы «представлять производителей и поставщиков в оптической промышленности». Таким образом, Vision Council, который называет себя группой экспертов в сфере здравоохранения, на самом деле является торговой организацией. Распространяемая ими медицинская информация (хотя почему бы не назвать ее рекламой или пропагандой?) звучит официально и авторитетно и попадает в топ результатов поисковика Google при запросах об ультрафиолетовом излучении и защите глаз. Искать информацию о здоровье в интернете, надеясь получить объективный ответ, все равно что подобрать брошюру с пола в метро. («Почему ты решил воспользоваться этим методом очистки организма? – Я читал об этом в брошюре, которую нашел в метро».)
Конечно, подход, основанный на стремлении повысить продажи очков, показывает принципиальное отличие Vision Council от группы, чья миссия в первую очередь заключается в том, чтобы распространять правдивую информацию. Однако это не обязательно означает, что их информация неверна. Правда, например, то, что, когда на поверхности глаза появляются солнечные ожоги, это называется фотокератит (воспалительное поражение кератина, из которого состоит роговица). Ультрафиолетовое излучение может вызвать образование на поверхности роговицы бесцветной пленки – птеригия.
Однако важнее всего то, что УФ-лучи вызывают катаракту. А катаракта, в свою очередь, основная причина слепоты в мире. Всемирная организация здравоохранения, более надежный источник информации о здоровье, подсчитала, что каждый год от катаракты слепнет от 12 до 15 000 000 человек. По данным ВОЗ, только 20 % случаев «возможно, вызваны или усилены солнечным светом». Но по мере истощения озонового слоя с каждым годом все больше и больше УФ-излучения попадает на нашу кожу и в глаза. По оценке Vision Council, десятипроцентное истощение озонового слоя может привести к развитию катаракты дополнительно у 1 750 000 человек в год. Даже если эти цифры преувеличены, счастливого вам Дня солнцезащитных очков.