AATH приглашает всех, кто заинтересован в изучении «преимуществ терапевтического юмора» как средства, применяемого при любых заболеваниях, от самых тяжелых и неизлечимых до обычного повседневного стресса. Программа сертификации привлекает студентов со всего мира; большую часть своих исследований и практических занятий они проводят дистанционно. Ежегодная конференция AATH собирает более двухсот человек. Многие из них решают обратиться к юмору, будучи изрядно потрепанными восхождением по карьерной лестнице. Гарольд, студент второго курса программы – политический деятель из Норвегии. Другой студент – австралиец; он сопровождает врачей, когда они летают на вызовы в буш. Одна японская студентка поступила на программу AATH, поставив себе цель принести юмор в Японию, в которой, как она считает, это качество отсутствует. В 2015 г., пройдя обучение, она выиграла конкурс на лучшего тамаду.
Доказано, что смех способствует выработке эндорфинов точно так же, как бег или употребление опиума, и снижает уровень гормонов стресса кортизола и адреналина, улучшая тем самым функцию иммунной системы. Это работает, даже если вы просто притворяетесь и вам на самом деле не смешно. Сам акт смеха, даже лишенный элемента юмора, по-видимому, оказывает положительное влияние на кровяное давление и настроение. Исследований в области юмора и смеха совсем не много, что в значительной степени объясняется тем, что это не тот вид лекарства, на котором можно хорошо заработать. В отличие, например, от той же желчи, впрыскиваемой в подбородок. Поэтому фармацевтические компании и предприятия, производящие медицинскую аппаратуру, не торопятся вкладывать средства в развитие смехотерапии. (А вот робота, который может выполнять гистерэктомию и стоит миллионы долларов, кто-то проспонсировал.)
Поскольку миссия AATH состоит в том, чтобы «быть сообществом профессионалов, которые изучают, практикуют и пропагандируют здоровый юмор и смех», я спросил Моррисон, что же они, здоровый юмор и смех, собой представляют. По ее словам, определение кроется в различиях между позитивом и негативом. Злобный смех над кем-то вряд ли настолько же полезен, как добродушный, успокаивающий, освобождающий смех. Насколько я понял, если вы хохочете над человеческими страданиями, это пользы здоровью не принесет. А если вы смеетесь, потому что вдруг заметили, насколько прекрасен мир, или потому что люди ведут себя не пойми как, или ответ на ваш вопрос настолько бессмысленный, что остается лишь громко смеяться, то вам гарантирован терапевтический эффект.
В 2015 г. Мэри Кей Моррисон пригласила Бет Ашер стать основным докладчиком на национальной конференции AATH. Спустя три десятилетия после того, как ей удалили одно полушарие, Бет вышла на сцену, напевая песенку Страшилы из «Волшебника страны Оз»: «Ах, если бы у меня были мозги».
«С ума сойти, что творилось в зале», – вспоминает ее отец реакцию слушателей на речь Бет, заявившей со сцены, что человек с чувством юмора, если он его целенаправленно практикует, может вынести любые испытания. Вместе с Бет на сцену поднялся брат, чтобы переворачивать для нее страницы. «Я – не то, что со мной случилось, я – то, чем я решил стать», – процитировала Бет слова Юнга, и зал аплодировал ей стоя.
«Я заставила слушателей плакать, – вспоминает Бет. – Невероятное ощущение».
В качестве сертифицированного специалиста по юмору она по-прежнему работает как наставник студентов программы и делится своим жизненным опытом.
Неужели и правда можно научить людей быть смешными? И если да, то как? Эти вопросы я задал Моррисон. Она подчеркивает: чувство юмора очень отличается от умения просто шутить и быть забавным. Смешной вы или нет, всегда можно постараться быть более позитивным и оптимистичным, «переформатировать негатив во что-то положительное, не важно, во что, – говорит Моррисон. – Если вы заболели раком, это нельзя изменить. Если в вашей жизни есть люди, которых я называю «убийцы юмора» и которые высасывают из вас энергию, то это изменить можно. Ограничить контакты с этими людьми в ваших силах».
Моррисон поощряет студентов вести дневник о том, что заставляло их смеяться в течение дня. Как бы они отреагировали на ситуацию, которая могла бы быть негативной, чтобы превратить ее в позитивную?
То есть юмор нужно накачивать, как мышцы?
«Ну, это все же не мышца, – отвечает Моррисон. – Это нейронные связи в мозге».
Идея заключается в том, что можно научиться эмоциям и образу мышления точно так же, как можно научиться запоминать шутки. При постоянных тренировках нейронный путь можно сделать «сильнее». Моррисон использует ту же пластичность мозга, которая позволила Бет приспособить правое полушарие контролировать правую половину ее тела. Что касается юмора, то, если вы выросли с родителями и учителями, склонными наказывать и ограничивать шалости, в вашем мозгу укоренился стереотип поведения, не способствующий его развитию, утверждает Моррисон.
«Моя работа – научить вас использовать юмор, чтобы увеличить количество позитивных связей и ассоциаций в мозге, – говорит она. – Я рекомендую людям каждый день немного времени отводить на игру… Я, например, обожаю качаться на качелях. Если погода позволяет, я сажусь на велосипед, еду в парк и качаюсь на качелях».
Идея простая, но мало кто действительно ею пользуется, поэтому Моррисон считает свою работу очень важной. И Бет тоже.
До конца жизни Фред Роджерс звонил Бет в день ее рождения. Кэти попросила его произнести речь перед выпускниками Коннектикутского университета в 1991 г. Он согласился при условии, что Бет поможет с написанием речи. Она так и сделала.
«Бет – удивительная, потому что сумела стать счастливой, – считает Сет Уолберг. – Большинству прошедших гемисферэктомию это не удалось. А у нее получилось».
В случае Бет, помимо удаления половины мозга, смех был единственным средством спасения. Легко пренебречь помощью сертифицированного специалиста по юмору, особенно если рядом маячит гораздо более серьезная фигура нейрохирурга. В большинстве культур именно работа нейрохирурга воспринимается как важная и нужная. Однако какой бы технически сложной ни была эта работа, нейрохирурги еще не до конца понимают, как предотвратить потерю контроля над своим телом. Эта область медицины пока далека от умения превращать жизнь не просто в существование, а в полноценный, приносящий удовольствие процесс.
В 2009 г. вышел байопик о Бене Карсоне. Его сыграл Кьюба Гудинг-младший, лауреат премии «Оскар», а после выхода фильма самого Карсона стали прославлять как героя. Сертифицированные специалисты по юмору, такие как Мэри Кэй Моррисон и Бет Ашер, такого признания не получат, хотя, возможно, заслуживают его не меньше.
Часть третьяПитаниеНаше тело и еда
«Я чувствовал себя наркоманом. Каждый день просыпался от голода, заставлял себя поесть, а потом меня все равно выворачивало. Представьте, что пытаетесь заталкивать в себя еду три раза в день, думаете только об этом, а иногда просто сдаетесь и плачете. Вот так [ааааа]. Мне все время больно».
Это слова Курта Кобейна, описывающие шесть лет «постоянной боли» в животе. «Причину так и не выяснили», – сказал он в том интервью каналу MTV. Шел 1994 г., он сидел откинувшись на стуле на фоне красной занавески, изможденный, и все полчаса непрерывно курил. «Большинство гастроэнтерологов ничего толком не знают о болезнях желудка… Они просто говорят: “У вас синдром раздраженного кишечника”, – произнес он с презрением к широко употребляемому термину. За долгие годы Кобейн пришел к мысли, что гастроэнтерология – «полное надувательство»{75}. Он перепробовал множество лекарств, выписанных по рецепту и альтернативных (включая героин), и в конечном итоге сделал вывод, что его состояние не было каким-то специфическим недугом. «У этой штуки нет названия. Дело не в том, чтобы выяснить, какая у меня болезнь. Все дело в психосоматике, знаете ли. Это часть моей нервной системы».
Считается, что Кобейн опередил свое время, и тому много причин, но ему редко ставят в заслугу его понимание энтеральной нервной системы. Только через десятилетия после смерти Кобейна мы начали понимать, насколько тесно функции кишечника связаны с эмоциональными и когнитивными функциями мозга.
Пациенты склонны дистанцироваться от термина «психосоматика». Многие полагают, что это просто замена слову «сумасшедший»», а их симптомы не считают «настоящими». Кобейн не отрицал того, что причина может крыться в психосоматике, признавая всю сложность этого вопроса. В эзотерических журналах в 1994 г. встречалось упоминание системы, называемой «ось кишечник – мозг», которая являлась связующим звеном между центральной нервной системой (головной и спинной мозг) и кишечной нервной системой (созвездия нервов, окружающих кишечник и желудок).
Только в 2011 г. в статье, опубликованной в журнале Nature Neuroscience, профессор Калифорнийского университета Эмеран Майер сделал заключение, что «перекрестные помехи» на канале связи между мозгом и кишечником влияют не только на пищеварение, но и модулируют нашу «мотивацию и более сложные когнитивные функции, в том числе интуитивное принятие решений», а «нарушения этой системы, как было замечено, приводят к широкому спектру нарушений, включая функциональные и воспалительные желудочно-кишечные расстройства, ожирение и расстройства пищевого поведения»{76}.
Это объясняет появление и стремительное распространение популярных книг о диетах, написанных не гастроэнтерологами, а неврологами. Теперь к ним примкнули еще и микробиологи, поскольку мы начали понимать роль триллионов микробов (кишечной микробиоты), которые живут внутри наших желудочно-кишечных систем и являются посредниками во взаимодействии кишечника и мозга. Их можно представить как третий элемент на оси: микробиота (или микрофлора) – кишечник – мозг.
Было высказано предположение, что нарушение микробной экосистемы (называемое дисбактериозом) имеет четкую связь с расстройствами центральной нервной системы, такими как аутизм, тревожные состояния и депрессия. Работа оси микробиота – кишечник – мозг проявляется через электрические сигналы нейронов, гормональные сигналы в крови и иммунные реакции по всему телу. В опубликованной в 2015 г. статье врачи из Университета Ла Сапиенца в Риме делают вывод, что синдром раздраженного кишечника представляет собой «пример нарушения этих сложных взаимоотношений».