ом случае считавшейся наиболее серьезным доказательством, «царицей доказательств» (regina probationum).
...Этот принцип совершенно неприемлем для советского права и судебной практики. Действительно, если другие обстоятельства, установленные по делу, доказывают виновность привлеченного к ответственности лица, то сознание этого лица теряет значение...»
Такая позиция не являлась лишь теоретическими рассуждениями доктора юридических наук, написанными им для узкого круга профессионалов. Выступая на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года, Вышинский резко критиковал действия органов НКВД, возглавлявшегося Ягодой. Основным недостатком в работе следственных органов НКВД и прокуратуры Вышинский считал «тенденции построить следствие на собственном признании обвиняемого».
Он говорил: «Наши следователи очень мало заботятся об объективных доказательствах, о вещественных доказательствах, не говоря уже об экспертизе. Между тем центр тяжести расследования должен лежать именно в этих объективных доказательствах. Ведь только при этом условии можно рассчитывать на успешность судебного процесса, на то, что следствие установило истину»[160].
Сегодня, когда стали доступны некоторые из скрываемых ранее документов, уже невозможно манипулировать сознанием обывателя прошлыми инсинуациями. Поэтому, не желая открыто признать правомерность чистки, осуществленной накануне надвигающейся войны, официальная пропаганда пытается внедрить в общественное сознание новые мифы. Наиболее распространенным из них стало голословное утверждение о якобы самой «тоталитарности советского режима».
В чем же выразилась эта «тоталитарность»? В том, что правящая номенклатура якобы слепо и бездумно следовала «установкам» Вождя? Но разве сегодняшняя политическая элита не заглядывает в рот власть предержащим? Тем не менее несмотря на «предупреждения», оглашаемые с трибун и экранов телевидения, власть не может справиться с захлестнувшими страну с 90-х годов преступлениями.
За два десятилетия, прошедшие с момента свержения Советской власти, правоохранительные органы России так и не смогли укротить преступность. В дополнение к традиционным преступлениям — убийства, воровство и прочее — появились новые, такие как коррупция, чиновничий произвол, продажность судебной системы, взяточничество милиции и работников таможни и другие пороки «демократии», поразившей страну в 90-е годы.
Складывается впечатление, что с реставрацией капитализма Россия превратилась в тоталитарное коррумпированное государство. Термин коррупция, происходящий от латинского corrumperе — «растлевать», обычно обозначает «использование должностным лицом своих властных полномочий и доверенных ему прав в целях личной выгоды» и наиболее часто применяется по отношению к бюрократическому аппарату и политической элите.
Собственно говоря, в 90-е годы прошлого века сама смена строя в России произошла по коррупционному сценарию. Когда, использовав конституционные изменения, при формальной имитации внешних признаков «демократии», национальные клановые группировки обеспечили для себя управляемость результатами референдумов и выборов в органы власти. В итоге при подавлении средствами пропаганды политической конкуренции в стране был сформирован олигархический ельцинский режим, который можно назвать «плебисцитарной диктатурой». Это обусловило то, что в результате коррупционной приватизации, проведенной на той же клановой основе, вся народная собственность оказались руках олигархов, криминальных и местнических группировок.
Практически признавая это, президент Д. А. Медведев в 2010 году так прокомментировал проблему: «Коррупция есть в любой стране. Коррупция была и в царское время, а также существовала и в советские времена, хотя была более латентной по вполне понятным причинам. И, конечно, коррупция расцвела махровым цветом после перехода России к современному состоянию устройства экономики и политической системы».
Действительно, скрытая коррупция, когда должностное лицо могло распоряжаться не принадлежащими ему ресурсами, существовала и в 30-е годы. Однако в СССР особенность коррумпированности состояла не столько в ее скрытости, сколько в особенностях форм проявления. Главным образом она выражалась не в даче и получении взяток, а во внеплановом предоставление государственных средств и ресурсов, но, еще чаще, - в форме чиновнической клановости и взаимном покровительстве. В продвижении «своих людей» на служебные должности, позволяющие получать более высокие оклады, персональные дачи, служебные машины, награды, премии и другие привилегии.
Как свидетельствует мировой опыт, при определенных условиях такая форма коррупции способна обусловить «перехват власти узкой группой элиты, обычно военными». «Такие события происходят в виде реакции на слабость и разложение власти, не способной справляться ни с текущими задачами, ни с кризисными ситуациями».
Наиболее реально возможность смены власти в СССР существовала до завершения коллективизации. Когда фактически в стране еще не было социалистического строя, в том понимании состояния экономики, который сложился после реформирования деревни. Можно сказать, что до этого момента страна жила в условиях «ручного» управления. Когда при отсутствии стабильности все решения, принимаемые ЦК и правительством, приходилось корректировать «на ходу», в зависимости от ситуации, складывающейся в стране и за ее рубежами.
Практически все управление осуществлялось исключительно посредством директив, направляемых ЦК партийному руководству на местах. Но там правили не законы, а сложившиеся партийные кланы, живущие по принципам своих представлений о пределах применения властных полномочий. Впрочем, в этот переходный период, когда в стране не было экономической стабильности, иного способа управления и не существовало.
Лишь после того, когда, не только средства производства в промышленности, но и земля стали собственностью народа и у Вождя появились основания заявить о завершении строительства фундамента социалистического государства, появилась возможность приступить к реформированию правовой системы. К слову сказать, что с момента развала Советского государства современная Россия до сих пор тоже живет в условиях «ручного» управления. И если Ельцин подписывал многочисленные «указы», то новый действующий президент дает чиновникам «поручения».
Конечно, Сталин прекрасно понимал, что несовершенной была и существовавшая правоохранительная система, но до принятия новой Советской Конституции 1936 года она и не могла быть иной. Для этого потребовался не только новый Основной закон государства, но и коренное реформирование всей правоохранительной системы. А это было невозможно осуществить в одночасье. Требовался переходный период, позволяющий преобразовать всю надстройку государства.
Поэтому, когда 20 июня 1933 году была создана Прокуратура СССР, основной ее задачей стало — укрепление законности и охрана общественной собственности на всей территории Союза ССР. Согласно «Положению о прокуратуре СССР», утвержденному постановлением ЦИК и СНК СССР от 17 декабря 1933 года, ее возглавлял Прокурор СССР, назначаемый Центральным Исполнительным Комитетом. Он имел совещательный голос в заседаниях
Президиума ЦИК СССР, СНК СССР и Совете труда и обороны. Он наделялся правом законодательной инициативы, правом опротестовывать постановления Пленума Верховного суда СССР в Президиум ЦИК СССР. Одновременно Прокурор должен был непосредственно осуществлять «надзор за законностью и правильностью действий О ГПУ». Первым Прокурором СССР был назначен И. А. Акулов, а его заместителем стал А .Я. Вышинский, но с 3 марта 1935 года именно он и возглавил Прокуратуру.
Следующим шагом правоохранительной реформы стало образование в 1934 году общесоюзного Наркомата внутренних дел, в который были включены ОГПУ и Главное управление милиции. Позднее ОГПУ преобразуется в Главное управление госбезопасности, на которое были возложены функции внешней разведки, контрразведки и госбезопасности, а также руководство особыми отделами в армии.
На НКВД возлагалось обеспечение порядка и госбезопасности, охрана общественной собственности, запись актов гражданского состояния, пограничная охрана. В ведении этого ведомства вошли управление шоссейными и грунтовыми дорогами, картография, управление мер и весов, переселенческое и архивное дело.
До 30-х годов места заключения были в ведении республиканских НКВД, но с созданием Главного управления лагерей (ГУЛАГа) НКВД стал распорядителем всех категорий заключенных колоний, лагерей и «спецпоселенцев». Однако привлечение заключенных к трудовой деятельности не давало того эффекта, о котором десятилетиями натруженно писали антисталинисты, — так, в 1937 году НКВД освоил лишь 6% всех средств на капитальное строительство. В 1936 году в системе НКВД был образован и новый вид мест заключения — тюрьмы для особо опасных преступников, а 28 ноября был создан тюремный отдел, и его начальником стал Яков Вейншток,
Следует подчеркнуть, что до 1937 года в стране не только не было стройной юридическо-правовой системы, но и во всех ее структурах катастрофически нехватало профессионально подготовленных кадров. Поэтому основные судебные функции фактически исполняли полуграмотные сотрудники ОГПУ, осуществлявшие рассмотрение дел подсудимых «тройками», и, только в 1932 году им было запрещено приговаривать осужденных к высшей мере наказания — это стало прерогативой судебной коллегии ОГПУ. Но в 1934 году была упразднена и она, и теперь, по окончании следствия, все дела должны были направляться в суд.
Но профессиональных специалистов недоставало и в судах. Поэтому при наркоме внутренних дел СССР было сформировано Особое совещание, в состав которого входил Прокурор СССР или его заместитель. Однако и этот административный орган наделялся более ограниченными судебными полномочиями, чем имела ранее судебная коллегия.