– Что случилось? – тяжело сглотнула я.
– Там… Там!
Катя всплеснула руками, потом прижала их к груди и замолкла, так и не решившись на что-то.
– Что? – нахмурилась Рита. – Да говори уже!
Катя всхлипнула, ее лицо стало похожим на лицо пятилетней девочки, которая первый раз увидела монстра под кроватью и боится признаться в этом матери.
– Брагин просил не говорить, – выдавила она.
– Да, ладно! – сгримасничала Рита. – Времена, когда гонцу отрубали голову за плохие вести – прошло. Говори уже, не томи! Что-то с Федень… гхм… Брагиным?
Катя шумно втянула воздух и решилась:
– Вербицкого убили.
Ледяная корочка треснула и внутри все оборвалось. Как же так? Почему?
– Это какая-то ошибка. Правда? – зашептала Рита, пошатнулась и неловко вцепилась в дверцу шкафчика, почти повиснув на ней. – Как убили? Он итак помер бы на днях.
Я хотела спросить тоже самое, но не смогла. В нерешительности обернулась к Кате.
Она словила мой взгляд, закусила пальцы и нервно замотала головой.
– Не может быть, – я не узнала собственный голос.
В коридоре меня настигла мертвая тишина. Пациенты провожали испуганными взглядами и спешили отойти в сторону до того, как я могла кого-то из них сбить с ног.
– Даша! – донеслось вслед. – Не ходи! Мы вызвали полицию!
Ноги сами понесли меня в палату Альберта.
Я дышала через раз.
***
Прохладный душ должен был принести облегчение. Вместо этого капли превратились в лаву, жгучим потоком она сползала по плечам Яна, тянулась по груди, животу и терялась где-то в черном водостоке.
Ян встряхнулся, выключил душ и обмотал бедра полотенцем. Тяжело дыша, он вышел из душевой кабинки и оперся о раковину. В теле нарастала дрожь. Яну казалось, что он даже слышал ровный гул, который издавало его тело.
Сила взбунтовалась. Ян выругался, он думал, что после разрядки станет легче, но кроме себя обмануть никого не удалось. Он ненавидел ошибаться, но в этот раз ему хотелось это сделать больше всего.
Сила искала выход, и Ян должен был поскорей завершить задуманное.
Из-под ног Яна донесся стук. Ровный, ритмичный он напоминал сердцебиение земли. Ян криво усмехнулся, вытер капли, что струились по лицу, капая с волос, и вышел из ванной комнаты. На его лице застыла решимость.
– Милый, может, повторим? – томно протянула рыжая пышногрудая девушка.
Она призывно похлопала по кровати, на которой устроилась в соблазнительной позе.
Ян окинул ее безразличным взглядом и прошел к шкафу. Распахнув темно-коричневую дверцу, Ян не долго думая, достал черные джинсы и такого же цвета рубаху.
– Катерина, не сегодня. – Серьезно сказал он, рывками натягивая одежду. – Сейчас тебе лучше уйти.
– Что ж, – хмыкнула девушка. В ее голосе Ян услышал изрядную долю сдерживаемого недовольства. – Раньше ты не был таким скучным, Кенгерлинский. Стареешь?
Он пожал плечами, застегивая рубашку, проигнорировал острый взгляд любовницы. Катерина скривилась, махнула рукой, нервно поднялась с кровати. Через несколько секунд она схватила красное шерстяное платье, что валялось у двери, и оделась. Молча пригладив волосы, что взлохматились, она направилась к выходу из спальни. Когда ладонь легла на ручку двери, Катерина обернулась:
– Ты знаешь, как меня найти, милый. Позвони, когда вновь решишь порезвиться. Сделаем друг другу приятное.
Губы Яна тронула легкая усмешка. Дождавшись утвердительного кивка, Катерина выпорхнула за дверь спальни. Ян остался наедине с тяжелыми мыслями, что сразу же навалились гурьбой и постарались разодрать его решимость в клочья. Ян провел большим пальцем по четкому краю амулета, сжал его в руке, на секунду зажмурился, потом резко открыл глаза и застегнул рубашку почти до самого горла. Цепочку с амулетом он заправил обратно под рубаху.
Катерина была понятливой девушкой. Всегда чувствовала момент, когда стоит уйти. Ян считал ее легкой. Катерина не требовала внимания, ухаживаний или ввода каких-либо обязательств. Ян ценил ее именно за это. А еще за то, что она не была похожа на Эмилию. Ян с осторожностью относился к милым, хрупким блондинкам, стоило ему дать себе слабину, как вместо новой знакомой перед глазами всплывал образ Эмилии.
Другое дело Катерина. Пышногрудая, крепкая в теле, с крутыми бедрами и таким же нравом. В самом начале знакомства она, правда, была блондинкой, но когда Ян попросил ее сменить цвет волос, с легкостью выполнила его маленькую просьбу.
Катерина никогда не пыталась перекрыть ему кислород. И она была единственной девушкой, с которой он встречался больше раза. Казалось, обоих устраивали их периодичные ни к чему не обязывающие страстные встречи.
С прикроватной тумбочки Ян схватил телефон и пролистал входящие. Непринятых вызовов не было. Он поморщился. От мысли, что Адиса решил не помогать в задуманном, неприятно кольнуло под ложечкой.
– Ну и черт с тобой, – процедил Ян. – Сам справлюсь. Не привыкать.
Он вышел из спальни, громко хлопнув за собой дверью. Потом поморщился от слишком резкого звука и бесшумно двинулся по затемненному коридору в гостиную.
– Обед готов, – негромко сказала пожилая женщина в строгом сером платье, как только он зашел в комнату. – Садитесь. Я принесу.
Ян недовольно поежился.
– Спасибо, Эмма Эдуардовна, но я, пожалуй, откажусь. Спешу.
Женщина поджала тонкие губы и сложила жилистые руки на груди.
– Вы итак ужин и завтрак пропустили. Без обеда я вас никуда не пущу, так и знайте. Мне потом еще вашу язву придется лечить, не приведи Господь.
Ян вымучено улыбнулся.
– У меня нет язвы.
– Обязательно будет, – кивнула женщина. – Садитесь. Я буду через мгновенье.
Ян мельком глянул на часы. В запасе еще было много время. Спешить на самом деле особо не стоило, просто Ян хотел все хорошенько обдумать и прокрутить в голове план. Желательно вне дома, где на него давило все: начиная от картин и заканчивая внимательным взглядом домоуправительницы.
Ян пожал плечами и покорился, сев за овальный стол с резными ножками. За те годы, что Эмма Эдуардовна на него работала, Ян успел выучить: с этой, на вид маленькой и слабой женщиной, лучше не спорить. Вскоре Эмма Эдуардовна появилась в комнате с подносом. Она поставила перед Яном глубокую тарелку тыквенного супа-пюре, салат и кусок запеченного ребрышка.
– Чай скоро будет готов, – кивнула она.
– Но я бы предпочел кофе, – Ян поднял на женщину вопросительный взгляд.
– Не сомневаюсь. Но для вашего здоровья, Ян, лучше будет выпить чай с бергамотом и мятой. – Сказала, как отрезала Эмма Эдуардовна. – Приятного аппетита.
Еда была горячей и носа почти мгновенно достиг приятный вкусный запах.
– Спасибо. А вы разве ко мне не присоединитесь? – спросил Ян, отправив первую ложку с супом в рот.
Мягкое небо защекотали нотки пряностей, выгодно оттеняя немного сладковатый вкус тыквы.
– Я уже пообедала, – сказала Эмма Эдуардовна.
Ее лицо озарилось победной улыбкой, когда Ян издал тихий стон от удовольствия.
– Вы просто волшебница, Эмма Эдуардовна. Ничего вкуснее в своей жизни не ел!
– Вы всегда так говорите, Ян. – Махнула рукой она, но зарделась от похвалы. – Кушайте на здоровье. Я сейчас принесу чай и творожный пирог.
Эмма Эдуардовна поспешно удалилась. Удовлетворение приятной сытостью бродило по организму Яна. Точным движением он отрезал маленький красноватый ломтик от ребрышка и отправил его в рот.
Сегодня Яну предстояло положить всему конец. И он был рад заполучить пару десятков минут перед тем, как приступит к выполнению плана, который вынашивал годами.
***
Мертвец встретил меня почти у самого порога палаты.
Альберт лежал, раскинув руки в стороны, его пустой взгляд упирался в потолок, а губы странно изогнулись в улыбке. Будто то, что он увидел в последние минуты жизни, принесло ему радость. Светлую, яркую и непонятную мне.
Я медленно опустилась на колени рядом с ним. Ноги отказывались держать тело.
Из груди Вербицкого торчала рукоять ножа. Цвета воронового крыла, она была изогнутой полумесяцем и, кажется, покрыта множеством непонятных мне загогулин. Я никогда не видела подобного оружия.
Кто бы ни убил старика, но удар у него оказался точным. Нож зашел на всю длину прямо в сердце, насколько позволяло мне судить увиденное.
Не успела я, и подумать, что делаю, как рука потянулась к рукояти. Меня заполонило невыносимое желание дотронуться, познать текстуру оружия. Ощутить его вес в руке. Всего в нескольких сантиметрах от ножа, я замерла и сжала пальцы в кулак, будто они могли меня ослушаться.
Кожа Альберта посинела. Она напомнила мне перезрелую сливу, также отливала болезненным блеском в местах, где кости были ближе всего.
Больничная сорочка задралась и оголяла худые в многочисленных язвах ноги до середины бедра. В этот раз я не среагировала на тошнотворный запах мочи, что как и прежде обитал в палате. Чувствовала лишь насыщенный запах крови. Сладковатый, он оседал в волосах и кружил голову.
– Как же так? – спросила я, с грустью заглядывая в глаза Альберта.
В этот миг я впервые почувствовала к нему искреннюю жалость. Сколько бы горя не натворил при жизни этот человек, но я не желала ему такой мучительной смерти.
До конца не осознавая, что делаю, я потянулась к Альберту и приложила пальцы к его губам. Провела кончиком по изгибу улыбки, накрыла ладонью глаза и закрыла веки.
Альберт схватился за мои запястья. Я вскрикнула.
Его широко раскрытые глаза впились в меня немым укором. Я вскочила на ноги и попыталась освободиться от крепкого захвата. Альберт поднялся следом. Будто подлетел в воздух. Я совершенно не почувствовала его веса и захлебнулась в ужасе.
– Но как? – прохрипела я.
Альберт подмигнул, и мне показалось, что его бледные губы исказила коварная ухмылка.
– Ты долго. Я уж думал, вообще не появишься, – сказал он, не ослабляя хватку. – А теперь проведи меня на ту сторону. Меня там ждет кое-кто.