– Меня зовут Верна, – представляется женщина и машет мне рукой. Это одна из медсестер, которые ухаживают за обитателями дома престарелых. – Мы уже стали беспокоиться, подумали, что вы решили не перезванивать.
– Технические проблемы, – оправдываюсь я.
– Понятно. Ваша мама очень устала, у нее жар, но она старается держаться.
Верна поднимает устройство, с которого вышла со мной на связь, и ее лицо пропадает, но теперь я могу видеть маму. Она сидит на диване и смотрит телевизор, как обычно. Мое сердце, которое еще минуту назад бешено колотилось, немного успокаивается.
Впервые я позволяю себе задаться вопросом: а что я, собственно, так боялась увидеть? Может быть, уязвимость? Моя мать была ураганом, который то врывался в мою жизнь, то исчезал из нее, прежде чем я успевала сориентироваться. Если бы она неподвижно лежала в постели, тогда бы я поняла, что случилось нечто ужасное.
– Здравствуйте, Ханна, – говорит медсестра. – Не могли бы вы посмотреть вот сюда и помахать мне рукой?
Мама поворачивается к камере, но рукой не машет.
– Ты украла мою камеру? – резко спрашивает она.
– Мы найдем ее позже, – заверяет Верна, хотя я знаю, что у мамы там нет никакой камеры. – У меня на связи ваша дочь. Можете с ней поздороваться?
– На это нет времени. Нам нужно попасть в грузовик для прессы, который отправляется в курдскую деревню, – говорит мама. – Если он уедет без нас… – Она кашляет. – Без… – Мама разражается приступом кашля.
Изображение на моем телефоне начинает кружиться, как будто камера выпадает из рук медсестры. Затем я вижу лишь черный экран и слышу крики своей матери.
Вскоре на экране телефона вновь появляется лицо Верны в маске.
– Я должна ее успокоить, – говорит она, – мы о ней позаботимся. Не волнуйтесь.
Связь обрывается.
Я смотрю на экран телефона. Непонятно, было это проявлением ковидного бреда или деменции.
Так, ладно. Если ей станет хуже, они снова позвонят нам на домашний. А значит, Финн непременно найдет способ сообщить мне об этом.
Финн.
Я тут же набираю его номер в FaceTime, используя доступный Wi-Fi по максимуму. Но он не отвечает. Я так и вижу, как он, склонившись над очередным пациентом, чувствует вибрацию телефона в своем кармане, не в силах ответить.
Тогда я печатаю ему сообщение:
У мамы ковид. Она пока стабильна. Я пыталась до тебя дозвониться по Wi-Fi, но ты был занят. Жаль, что тебя нет рядом со мной.
Я засовываю телефон в карман и возвращаюсь к стойке регистрации. Язык тела Елены говорит о том, что она пытается прижать Габриэля к любой из стен в пределах досягаемости. Языке тела Габриэля говорит о том, что он сопротивляется этому всеми возможными способами. Наконец он замечает меня и с облегчением выдыхает.
– Gracias, Елена. – Он наклоняется, чтобы быстро поцеловать ее в щеку, но в последнюю минуту женщина изворачивается и прижимается губами к губам Габриэля.
– Hasta luego[48], Габриэль, – говорит Елена.
Как только мы выходим за дверь, он поворачивается ко мне и спрашивает:
– Твоя мама?
– По-прежнему больна, – отвечаю я. – У нее кашель.
Его брови на мгновение сходятся у переносицы.
– Вроде бы все не совсем плохо, да? Держу пари, она была рада тебя видеть.
«Она понятия не имела, кто я такая», – думаю я про себя, но вслух говорю:
– Елена – твоя бывшая?
– Мы провели с ней вместе одну ночь, и это было не самым лучшим моим решением, – признается Габриэль. – Мне не очень везет в отношениях.
– Ну, я на девяносто девять процентов уверена, что мой парень собирался сделать мне предложение здесь, на острове, во время нашего несостоявшегося отпуска. Так что…
– Хорошо, ты выиграла, – морщась, отвечает Габриэль.
– Скорее, мы оба проиграли, – поправляю я.
Габриэль пропускает поворот к дому Абуэлы и идет дальше в город, к причалу.
– Наверняка странно это слышать от меня, но сдается мне, мы идем не в ту сторону… – начинаю я.
– Я в курсе. Просто подумал… что ты не хотела бы весь день просидеть дома, переживая за свою маму.
Мы останавливаемся на пирсе рядом с вереницей маленьких металлических pangas, которыми пользуются рыбаки.
– А что насчет Беатрис? – переживаю я.
– Я уже написал ей. Бабушка за ней присмотрит. – Габриэль прикрывает глаза рукой от солнца, не сводя их с меня. – Я ведь обещал показать тебе свой остров.
Он садится в лодку и протягивает мне руку. С его помощью я забираюсь в лодку.
– Куда мы направляемся? – спрашиваю я.
– Лавовые túneles[49], – отвечает Габриэль. – Они расположены в западной части острова, примерно в сорока пяти минутах отсюда.
– Мы нарушаем комендантский час.
Габриэль шарит в поисках ключа зажигания под дощатым сиденьем, затем заводит двигатель. Он вновь поднимает на меня глаза, улыбаясь уголком рта.
– Это еще не все. Место, куда мы направляемся, закрыто даже для местных жителей, – предупреждает он. – Как там у вас, американцев, говорится? Играй по-крупному или ступай домой?
Я смеюсь. Но про себя думаю: «Если бы я только могла попасть домой…»
Рыбачить на Галапагосах, по словам Габриэля, очень опасно.
Он умело управляет позаимствованной у друга лодкой, лавируя между изящными арками из застывшей вулканической лавы. Мы проходим сквозь них, как нить сквозь иглу; сильные волны почти вплотную прибивают нас к узким каменным стенам. Из воды поднимаются столбы, увенчанные мостиками, на которых растут кактусы и кустарник. Однако некоторые мосты уже полуразрушены.
– Рыбаки ловят здесь тунца, бланкильо, треску, рыбу-меч. Но некоторые из моих друзей отправились на рыбалку и так и не вернулись, – рассказывает Габриэль. – Здешние приливы и отливы… они непредсказуемы. Если двигатель лодки по какой-то причине выйдет из строя, тебя легко может унести течением, которое движется со скоростью три метра в секунду.
– Так ты имеешь в виду… они погибли? – спрашиваю я.
Он кивает.
– Я же говорю, тут опасно, – повторяет Габриэль, пробираясь на лодке по стимпанковскому лабиринту из торчащих из воды камней. – Смотри, вон там, на потоке лавы aa[50].
– На чем?
Он тычет пальцем.
– Колючий камень, – объясняет он. – Потоки лавы pahoehoe[51] совсем другие, похожи на тающее мороженое.
Я следую взглядом за его пальцем и вижу двух голубоногих олуш. Они смотрят друг на друга, раскачиваясь влево-вправо на голубых лапках, как два метронома. Затем птицы внезапно нападают друг на друга, расправляют крылья и начинают кусаться, неистово щелкая клювами.
– Они так друг друга поубивают! – в ужасе восклицаю я.
– На самом деле это их брачный танец, – поправляет меня Габриэль.
– Вряд ли у них что-то получится, если они будут продолжать в том же духе, – бормочу я.
– Этот парень знает свое дело, – смеется Габриэль. – Чем старше птица, тем голубее у нее лапки. Он явно делает это не в первую.
До меня не сразу доходит, что хотел сказать Габриэль.
– Не впервые, – поправляю я, ухмыляясь.
Мы причаливаем, Габриэль выпрыгивает из лодки и тащит ее на пляж.
– Я знаю, Беатрис выучила английский в школе, но где так хорошо научился говорить по-английски ты? – спрашиваю я.
– Мне пришлось выучить его для работы. – Габриэль снова шарит под сиденьем лодки, достает оттуда маску с трубкой и бросает мне. – Надеюсь, ты умеешь ими пользоваться?
Я киваю.
– Но я без купальника.
Габриэль пожимает плечами, скидывает шлепанцы и не раздеваясь входит в воду. Она омывает сначала его бедра, затем талию, после чего Габриэль ныряет и вскоре показывается над водой, встряхивая мокрыми волосами. Он убирает маску с трубкой с глаз на лоб.
– Трусиха! – обзывается он, брызгая на меня водой.
Океан, словно огромное зеркало, отражает головокружительное небо над нами, песок похож на сахар. Странно чувствовать, как шорты колышутся вокруг моих ног, а футболка прилипает к телу, но я быстро привыкаю к этому ощущению, все глубже погружаясь в воду. Габриэль ныряет в нескольких футах от меня, и мгновение спустя я чувствую, как он тянет меня за лодыжку.
– Vamos[52], – зовет он.
Когда Габриэль в очередной раз уходит под воду, я ныряю вслед за ним.
Подводный мир взрывается цветом и текстурой – яркие, словно драгоценные камни, анемоны, ручейки кораллов, тонкие листья морской травы. Некоторое время мы плывем за морским львом, который дружески похлопывает Габриэля хвостом. Габриэль сжимает мою руку, указывая на морскую черепаху, ритмично рассекающую воду. Мгновение спустя перед моей маской плавает полупрозрачный ярко-розовый морской конек, похожий на вопросительный знак. Его нос напоминает мне трубу или горн.
Габриэль выныривает на поверхность, таща меня за собой.
– Задержи дыхание, – советует он и, не отпуская моей руки, тянет нас к выступающему на морском дне скалистому мысу, который весь усеян пятнами морских звезд и рябью осьминогов.
Габриэль плывет мимо них к небольшой расщелине в валуне, внутри которой я замечаю два маленьких серебряных треугольничка. Чьи-то глаза? Я подплываю ближе, чтобы рассмотреть получше. Но как только приближаюсь почти вплотную, один из треугольничков шевелится, и я понимаю, что смотрю на белые кончики плавников спящих рифовых акул.
Я резко отшатываюсь назад, вызывая целую волну пузырей. Не оглядываясь на Габриэля, я поворачиваю обратно к берегу и мчусь туда изо всех сил. Оказавшись на песке, я срываю с себя маску с трубкой. Габриэль оказывается у меня за спиной.
– Твою ж мать! – выдыхаю я. – Это была гребаная акула!
– Конкретно этот вид не опасен для человека, – смеется он. – В смысле, укусить она может, но убить – вряд ли.