Я слышу, как Крис выбрасывает в мусорное ведро грязный подгузник, как затем моет руки и, надев новые перчатки, деловито щелкает по запястьям их резинками.
– Готово! – радостно восклицает он. – Что-нибудь еще?
Прежде чем я успеваю ответить, в палату входит еще один человек. Двое человеческих существ не делили одно пространство со мной со времени экстубации, на которой присутствовал Финн. Вторым посетителем оказывается крошечная женщина, одетая в СИЗ, как и весь остальной медперсонал.
– Перестань приставать к пациенту, – велит она Крису. – Теперь моя очередь.
Молодой человек подмигивает мне:
– Увидимся позже.
Женщина смотрит ему вслед:
– Горячая штучка, ходячий секс.
– Его зовут Крис, – отзываюсь я.
Женщина приподнимает бровь:
– О, я в курсе. – С этими словами она подходит к моей кровати. – Меня зовут Приша. Я физиотерапевт.
– Приятно познакомиться, – отвечаю я.
– Мы вроде как знакомы. Когда вы были на успокоительных, я двигала вашими конечностями, чтобы суставы и мышцы оставались в тонусе. – Она пожимает плечами. – Всегда пожалуйста.
– Я хочу самостоятельно сходить в туалет! – выпаливаю я. – Не в смысле сейчас. Но когда потребуется.
– Это отличная цель, – соглашается Приша. – Но вы находились на аппарате ИВЛ в течение пяти дней, поэтому мы должны сначала посмотреть, как вы двигаетесь и как реагируете на вертикальное положение.
Приша поднимает сначала одну мою руку и просит сделать вдох, затем другую. Я чувствую, как расширяется моя грудная клетка. Врач предлагает мне несколько дыхательных упражнений, и я делаю их, пока не захожусь кашлем.
– Мы можем попытаться встать с постели, но для этого нам понадобится вторая пара рук и манжета для измерения артериального давления, – поясняет Приша.
– Прошу вас! – умоляю я. – Туалет.
Она прищуривает глаза, словно оценивая меня. Затем снова вызывает Криса, сертифицированного помощника медсестры. Приша помогает мне повернуться, спускает мои ноги с кровати и с помощью Криса усаживает меня, при этом она приобнимает меня одной рукой, и я чуть не задыхаюсь от неожиданности. Все остальные – даже Финн в ту первую ночь – приближаются ко мне с опаской, словно заразна каждая клеточка моей кожи. То, что кто-то прикасается ко мне так охотно и так бесстрашно, почти доводит меня до слез.
Все мои конечности взрываются болью, когда я шевелю ими. Но я хотя бы ими шевелю. Я не хочу, чтобы Крис снова вытирал мне зад.
– Почему это так сложно? – выдавливаю я из себя.
– Вам еще повезло, – отзывается Крис. – У пациентов, бывших на ИВЛ, – а выживших после нее не так много – полно осложнений. Почечная недостаточность, сердечная недостаточность, энцефалопатия, пролежни…
Приша прерывает его как раз в тот момент, когда я начинаю паниковать. Я даже не представляла, какие осложнения дает ковид!
– Хорошо, – говорит она. – Давайте теперь вы попробуете посидеть самостоятельно несколько секунд.
Посидеть? Я ведь не инвалид какой-то; я провела в больнице всего несколько дней.
– Мне просто нужно помочь встать. Я не так долго пробыла в больнице…
– Уважьте меня, пожалуйста. – Приша убирает руку, и я остаюсь без опоры.
Мне удается удерживать сидячее положение около пятнадцати секунд.
А затем все вокруг и внутри меня начинает плыть. Оставаться в вертикальном положении для меня – все равно что мчаться сквозь пространство. Я вижу звезды, а затем начинаю заваливаться вперед, и в этот момент сильные руки Криса подхватывают мое измученное тело и осторожно опускают на кровать.
Приша смотрит на меня сверху вниз:
– Вы были фактически парализованы почти неделю. Когда вы садитесь, кровь отливает от головы. Мышцы вокруг кровеносных сосудов долгое время находились в состоянии покоя, и теперь им нужно вспомнить, что такое гравитация. По шажочку зараз, Диана. Вы чуть не умерли. Вашему телу нужно время, чтобы набраться сил.
Я чувствую себя изможденной, как будто пробежала марафон. Я вспоминаю о том, как на Исабеле часами плавала, бегала или ныряла с маской и трубкой, не зная усталости.
Но опять же, это было не по-настоящему.
Приша укрывает меня одеялом.
– Некоторые мои пациенты не могут просидеть и пяти секунд, – говорит она, похлопывая меня по плечу. – Сегодня пятнадцать секунд, завтра будет больше.
После того как Приша с Крисом покидают мою палату, я продолжаю наблюдать за ними через окошко в своей двери: они снимают СИЗ и запихивают их в специальные контейнеры, предназначенные для униформы, подверженной воздействию ковида.
Осознание моей собственной неудачи пульсирует внутри меня, словно головная боль. Я тянусь за пультом для телевизора в гладком пластиковом чехле. Мне удается ухватиться за уголок чехла. Дважды пульт выскальзывает у меня из рук, но наконец я кладу его себе на живот и включаю телевизор.
Я попадаю на Си-эн-эн.
– По меньшей мере двести пятнадцать миллионов американцев находятся на изоляции, – говорит ведущий новостей. – На данный момент по количеству зараженных Соединенные Штаты превосходят Китай и Италию: более восьмидесяти пяти тысяч заболевших и тысяча триста умерших.
Моя мать была одной из них.
– Сильнее всего пандемия ударила по Нью-Йорку, – продолжает диктор. – Пресс-секретарь одной из больниц в Квинсе сообщил, что у них остались свободными только три аппарата ИВЛ и что, если к апрелю ситуация не улучшится, медперсонала на всех не хватит. Тела умерших складывают в специальные грузовики…
Я колочу рукой по пульту дистанционного управления, пока не попадаю на кнопку включения и выключения телевизора. На мое счастье, экран гаснет.
Дважды мне является призрак.
Женщина входит в мою палату так тихо, что я не сразу понимаю причину своего внезапного пробуждения. Она бесшумно движется в тени и так же бесшумно исчезает, прежде чем я успеваю даже моргнуть, чтобы сфокусировать на ней взгляд.
На третью ночь я специально не сплю до последнего, готовясь к ее приходу. Внезапно я замечаю какое-то движение в углу палаты, поворачиваюсь на шум и прищуриваю глаза. Пожилая женщина с темными волосами и еще более темной кожей держит в руке собственную тень.
– Эй! – шепчу я.
Женщина оборачивается на звук и кажется испуганной.
– Вы настоящая? – спрашиваю я.
Как и весь персонал, она одета в халат. На ее лице маска, на руках – перчатки. Она указывает на мусорное ведро. Только теперь я понимаю, что она держит в руках черный пластиковый мешок. По-видимому, она работает в больнице уборщицей.
– Как вас зовут? – интересуюсь я.
– Не говорить английский, – запинаясь, отвечает она.
Я похлопываю себя по груди.
– Диана, – представляюсь я, а затем указываю рукой на нее.
– Козима, – отвечает женщина и кивает головой.
Я вдруг понимаю, что мы с этой женщиной относимся к одной категории людей – тех, с кем никто не хочет иметь дело. Козима недостойна внимания медицинского персонала, потому что выполняет самую грязную работу; я – потому что представляю собой потенциальный смертный приговор.
– Я уже не знаю, что реально, а что нет, – признаюсь я Козиме, пока она вытирает краны и раковину. – Я утратила чувство времени. А еще я потеряла близких мне людей. И может быть, даже свой разум.
Козима вытаскивает мешок из мусорного бака и завязывает его узлом. Она вновь кивает мне и, забрав с собой мусор, покидает палату.
В больничных палатах нет часов. Сон пациентов редко бывает мирным: где-то постоянно горит свет, так что вы быстро теряете ощущение времени. Иногда мне кажется, что прошло несколько дней, а не часов.
Поэтому вместо часов я принимаюсь считать промежутки между приступами кашля, которые страшно изматывают. Возможно, мои легкие достаточно окрепли, для того чтобы дышать самостоятельно, но полностью пока точно не оправились.
Начиная кашлять, я не могу остановиться; не в силах остановиться, я принимаюсь хватать ртом воздух; при нехватке воздуха у меня начинает кружиться голова и сознание затуманивается.
Точно так же я чувствовала себя, когда думала, что тону.
При очередном приступе кашля я нажимаю кнопку вызова, и в мою палату входит Крис, сексуальный помощник медсестры. Заметив, что мне трудно дышать, он помогает мне сесть. Затем он берет какую-то трубку, похожую на аспиратор, которым стоматологи отсасывают слюну, и засовывает ее мне в рот. Из меня выходит нечто похожее на иней – маленькие хрустальные осколки. Неудивительно, что я не могу дышать, если мои легкие полны этих штук.
– Хорошо, – успокаивает меня Крис. – А теперь попытайтесь дышать ровнее.
Я снова захожусь кашлем, от которого у меня сводит ребра, а глаза слезятся.
– Вдох… и выдох. Вдох… и выдох. – Он крепко сжимает мою руку и смотрит мне в глаза.
Я стараюсь не моргать, цепляясь за его взгляд как за спасательный круг.
Мое дыхание выравнивается. Крис сжимает мои пальцы в знак признательности. Но я все еще не могу сдержать першение в горле и горячее желание кашлянуть.
– Просто дышите вместе со мной, – советует он и начинает дышать нарочито громко, чтобы я легко могла попасть в ритм.
Не сразу, но спустя какое-то время у меня наконец получается дышать вместе с ним.
Еще несколько мгновений, и я снова обретаю дар речи. Сейчас, после того как мое дыхание выровнялось, Крис наверняка оставит меня одну. А я так не хочу снова оставаться одна!
– У вас кто-нибудь есть? – интересуюсь я.
– А что? Планируете позвать меня на свидание? – смеется он.
Я качаю головой:
– У меня есть молодой человек. Однажды вы станете для кого-то отличной парой.
Крис с улыбкой накрывает второй рукой наши соединенные вместе пальцы. В этот момент дверь в палату распахивается, и, как по волшебству, на пороге возникает Финн в СИЗ.
– Поскольку вы вспыхнули, как рождественская елка, – замечает Крис, – полагаю, это и есть ваш парень.
– Доктор Колсон, – поправляет его Финн, прищуриваясь.