Я вижу кучу счетов на столе, которые Финну не хватило времени оплатить, и тяжело вздыхаю. Я разберусь с этим завтра. Единственное, что мне нужно сейчас, – это вспомнить, как жить нормальной жизнью.
Финн относит сумку в спальню и принимается распаковывать мои вещи.
– Ты голодна? – спрашивает он.
– Может, закажем тайскую еду? – предлагаю я и тут же хмурюсь. – Доставка ведь еще работает?
– Если бы она не работала, я бы умер с голоду, – отвечает Финн. – Возьмем то же, что и всегда?
Спринг-роллы, сате и массаман-карри. Здорово, что мне не нужно произносить названия наших любимых блюд вслух. Я киваю и кошусь на ванную комнату.
– Тогда я, пожалуй, приму душ, – говорю я больше для себя, чем для Финна, потому что мне каким-то образом придется залезть в нашу ванну.
Но рано или поздно это нужно будет сделать, и, возможно, будет лучше в первый раз сделать это при Финне – он спасет меня, если я упаду на пол.
Однако я прекрасно справляюсь и без посторонней помощи. Я страшно собой горжусь! Я также бесконечно благодарна за то, что пахну собственным мылом и шампунем, а не их больничными вариантами. Я расчесываюсь и заплетаю косу, вспоминая о Ви, после чего надеваю чистые легинсы и свою самую приятную на ощупь толстовку.
Я вхожу в гостиную и замечаю улыбку на лице Финна.
– Ты прекрасно справилась, – подбадривает он меня.
– Отступать уже поздно, поэтому – только вперед.
Я сажусь на диван, включаю телевизор и быстро перехожу с новостного канала на тот, где по сотому разу крутят сериал «Друзья».
– Ты смотрел «Короля тигров»? – спрашиваю я Финна.
– Короля чего? – переспрашивает он.
– Не бери в голову.
Я напоминаю себе, что все то время, пока я боролась за собственную жизнь, Финн боролся за жизни других людей.
Внезапно он появляется передо мной и протягивает мне кружку, от которой идет пар.
– А это что еще такое? – недоумеваю я.
– Горячее молоко.
– Я не люблю горячее молоко.
– Ты всегда пила его, когда болела, – нахмурившись, напоминает он.
Потому что он готовил его для меня, не спрашивая, хочу я его пить или нет. Потому что его мама так делала, когда Финну было плохо. Потому что я не хотела быть неблагодарной.
– Я ведь не болею, – возражаю я, но Финн смотрит на меня скептически. – Ты же врач и сам это прекрасно знаешь. – Вздохнув, я похлопываю по дивану рядом с собой и ставлю кружку с молоком на кофейный столик. Финн садится на диван. – Я знаю, со мной чуть не случилось самое худшее, – тихо говорю я. – Но ведь не случилось же. Я здесь. И мне уже намного лучше.
Я придвигаюсь к нему поближе и чувствую, как он весь напрягается. Я тут же отстраняюсь и заглядываю ему в глаза:
– Ты боишься заразиться от меня?
Тень боли мелькает по его лицу.
– Скорее наоборот, – признается он.
– Если и так, я быстро расправлюсь с этим ублюдком, ведь в моей крови полным-полно антител. – Я сгибаю руку в театральном жесте. – Я практически супергерой.
Последнее наконец заставляет его улыбнуться.
– Хорошо, Чудо-женщина, уговорила.
Я наклоняюсь к нему поближе и спрашиваю:
– Интересно, можно ли подхватить антитела?
– Я заявляю со всей ответственностью, что нельзя.
– Я спрашиваю просто так, на всякий случай, – шепчу я ему в шею. – Может, стоит попробовать влить в тебя немного?
Я обвиваю руками его шею и прижимаюсь губами к его губам. Пусть и не сразу, но Финн целует меня в ответ. Я слегка задираю его свитер, чтобы коснуться голого тела, и чувствую, как бьется его сердце.
– Диана… – выдыхает Финн с легким отчаянием в голосе. – Ты ведь только после выписки.
– Вот именно, – киваю я.
Я не знаю, как объяснить, что, после того как чуть не умер, возникает острая необходимость – даже, скорее, потребность – убедить себя в том, что ты жив. Мне так важно вновь почувствовать себя здоровой, жизнерадостной и желанной. Мне нужно, чтобы все мое тело горело, но не от высокой температуры.
– Я хочу показать тебе то, чему уже успела научиться. – С этими словами я стягиваю свою толстовку через голову, затем спускаю леггинсы до лодыжек и сбрасываю с себя и их тоже. – А теперь смотри. – Я встаю на ноги, поворачиваюсь к Финну лицом и сажусь к нему на колени. – Встать-повернуться-сесть, – шепчу я.
Руки Финна обвиваются вокруг меня, и я прижимаюсь к нему всем телом. Несколько мгновений спустя он оказывается без одежды. Прикосновение его кожи к моей невероятно возбуждает. Зубы, губы, кончики моих пальцев в его волосах, его ладони на моих бедрах. Я опускаюсь на Финна, и он переворачивает нас так, что я оказываюсь снизу, растворяясь вокруг него. Я подчиняюсь настоящему моменту, сосредоточившись на симфонии нашего дыхания, перкуссии наших тел, крещендо.
Внезапно раздается звонок в дверь, и от испуга и удивления мы валимся на пол.
– Черт! – выдыхает Финн. – Обед.
Он вскакивает, и я завидую этому легкому, автоматическому движению. Впопыхах он натягивает на себя вместо собственной толстовки мою, и она оказывается ему слегка маловата. Я продолжаю наблюдать за тем, как Финн запрыгивает в свои трусы.
– Не забудь… чаевые! – кричу я ему вслед.
Из его груди вырывается нервный смешок.
– Из твоих уст сейчас это звучит особенно двусмысленно, – поясняет он.
Через несколько минут Финн возвращается с огромным бумажным пакетом и смотрит на меня почти застенчиво.
– Проголодалась?
– Просто умираю от голода, – признаюсь я.
Я наблюдаю за тем, как Финн ставит еду на стол, достает антисептик, бумажные полотенца и начинает методически протирать каждый контейнер.
– Что за… – недоумеваю я. – Зачем ты это делаешь?
Финн поворачивается ко мне и смотрит с недоумением:
– А, точно! Ты ведь не в курсе. Меры предосторожности. Кстати, вынимать письма из почтового ящика следует в перчатках, а вскрывать их рекомендуют лишь на второй день, просто чтобы убедиться…
– Чтобы убедиться в чем?
– Что на них нет вируса.
Финн вновь энергично моет руки, я же поднимаюсь с пола и подхожу к нему.
– Ты знаешь, на чем точно нет вируса? – спрашиваю я и поворачиваю к себе его голову.
Еда остывает на столе, а мы вновь сплетаемся на диване. Высвободившись наконец из объятий Финна и открыв глаза, я обнаруживаю, что он пристально наблюдает за мной. Финн убирает волосы с моего лица и тихо шепчет:
– В тебе что-то изменилось.
– Я рада, что вернулась домой, – тихо отвечаю я.
Вероятно, Финн думает, что я имею в виду: вернулась домой из больницы.
Я же имею в виду: очнулась наконец от своих затуманенных, запутанных мыслей. Очутилась в его объятиях, в блаженном «здесь и сейчас».
Финн всегда был и будет моим якорем.
Мы обедаем в одном нижнем белье, после чего снова занимаемся любовью, опрокидывая продезинфицированные коробки с едой. В какой-то момент мы, спотыкаясь, добираемся до спальни и забираемся под одеяло. Финн обнимает меня, крепко прижимая к себе. Обычно мы спим не так – у нас двуспальная кровать, и мы спим каждый на своей половине, потому что я мерзлячка, а Финн вечно сбрасывает с себя одеяло. Но как ни странно, в этот раз я не возражаю. Пока он крепко сжимает меня в своих объятиях, я никуда не исчезну.
Я жду, пока он заснет, и вскоре его дыхание выравнивается.
– Я должна тебе кое-в-чем признаться, – шепчу я. – Все, что мне приснилось там, в больнице… мне кажется, что все это… произошло на самом деле.
Ответа нет.
– Я была на Галапагосах, – говорю я, словно пробуя слова на вкус. – И там был один мужчина…
Рука Финна сжимает меня чуть крепче. Я замираю, затаив дыхание.
– Главное, чтобы ты осознавала, с кем занимаешься сексом, пока бодрствуешь, – бормочет он.
Финн не разжимает своих объятий. И я не сплю.
На следующее утро Финн уходит на работу. Мы не вспоминаем с ним о сказанном мной прошлой ночью. Он спрашивает раз сто, все ли со мной в порядке, я же натягиваю улыбку на лицо и отвечаю «да». Но как только он выходит за дверь, я впадаю в панику.
Что, если я споткнусь и упаду?
Что, если я начну кашлять и не смогу остановиться?
Что, если случится пожар и я не успею добежать до пожарной лестницы?
Все, чего я хочу, – это позвонить Финну и попросить его вернуться домой, что было бы крайне эгоистично с моей стороны, да и Финна вряд ли отпустили бы с работы.
Поэтому я беру Кэндис и отправляюсь на кухню. Опираясь на трость, я достаю из буфета кружку. Я наполняю чайник водой и ставлю его на плиту. Мои движения медленные и хорошо обдуманные. Я перемалываю кофе для френч-пресса и радуюсь тому, что проделала все манипуляции без запинки. По дороге к письменному столу я разливаю горячий кофе и ошпариваю себе руку. Так начинается первый день оставшейся мне жизни.
В прошлом, когда у Финна еще бывали свободные от работы дни, мы проводили выходные за чашечкой кофе, просматривая онлайн-версии ежедневных газет, таких как «Нью-Йорк таймс» и «Бостон глоб». Финн читал вслух статьи о политике и спорте. Мне же всегда больше нравились разделы о культуре и некрологи. Звучит странновато, но на самом деле я делала это не для себя, а по работе: составляла список богатых людей, имущество которых могло быть выставлено на аукцион «Сотбис».
Однако я больше не работаю в «Сотбисе». И неизвестно, буду ли работать там вновь. Финн уверяет, что мне не стоит об этом беспокоиться. Какое-то время мы вполне сможем прожить на его зарплату, если будем осторожны. Но у меня такое чувство, что вскоре мы столкнемся с финансовыми проблемами, которые пока даже не можем себе представить. Ведь с начала пандемии прошел всего месяц.
Первый же заголовок «Нью-Йорк таймс», который бросается мне в глаза, гласит:
ЧИСЛО ЗАБОЛЕВШИХ В НЬЮ-ЙОРКЕ
ПРЕВЫСИЛО 10 000 ЧЕЛОВЕК
Заголовки «Бостон глоб» не так пугающи:
ГОТОВЫ ЛИ БОЛЬНИЦЫ И ШТАТ К НОВОМУ ВСПЛЕСКУ