ЗАБОЛЕВАЕМОСТИ В ЧЕЛСИ?
ФИРМЕ «БОСТОН САЙНТИФИК» ПОРУЧИЛИ РАЗРАБОТКУ НОВОГО,
МЕНЕЕ ДОРОГОСТОЯЩЕГО АППАРАТА ИВЛ.
Я кликаю по ссылке на раздел некрологов.
Супруги, прожившие в браке более 75 лет, умерли с разницей в несколько часов. Эрнест и Мойра Голдблатт поженились летом 1942 года и провели вместе всю оставшуюся жизнь, вплоть до самой смерти. 10 апреля пара скончалась в доме престарелых в Уолтеме с разницей менее чем в два часа. Тест на ковид 96-летней Мойры дал положительный результат. Результат теста 100-летнего Эрнеста все еще не известен. Чтобы уменьшить распространение вируса, всех заболевших обитателей дома престарелых перевели в отдельные палаты. Однако Голдблатты не пожелали жить отдельно друг от друга.
Я кликаю на следующий некролог. А затем еще на один.
И еще.
И еще.
В сегодняшней «Бостон глоб» двадцать шесть страниц некрологов.
Трясущимися руками я захлопываю крышку ноутбука.
Многие уже потеряли тех, чью очередную кривую ухмылку больше никогда не увидят, чью торчащую челку больше никогда не пригладят, на чьем плече больше никогда не поплачут. На любом торжестве, будь то свадьба, день рождения или иной прием, они будут видеть рядом с собой пустое место.
Почему я выжила, а те, кого они любили, – нет?
Не то чтобы я все сделала правильно. Я даже не помню, как попала в больницу.
Но это также не значит, что они сделали что-то не так.
Я очень хочу верить, что моему выздоровлению есть какое-то объяснение. Поскольку в противном случае придется принять тот факт, что вирус поражает людей случайным образом, что любой и каждый может заразиться им и умереть. Эта мысль подавляет меня так, что я начинаю задыхаться.
Опять.
Я не настолько тщеславна, чтобы считать себя особенной. Я не настолько религиозна, чтобы считать свое выздоровление проявлением высшей силы. Возможно, я никогда не узнаю, почему я все еще здесь, а люди в соседних палатах в отделении реанимации и интенсивной терапии – нет. Однако я могу опереться на эту ось и постараться сделать так, чтобы все происходящее со мной в дальнейшем было достойно этого данного мне второго шанса.
Я просто не знаю, что именно следует счесть достойным.
Я снова открываю ноутбук, набираю в поисковике:
Вакансии в арт-индустрии – и вижу вереницу результатов на экране:
Старший менеджер по развитию бизнеса, фирма «Артси».
Помощник профессора, Институт искусств.
Креативный директор, корпорация «Омни хелс».
Арт-директор финотдела, банк «Дж. П. Морган Чейз».
Все они выглядят одинаково скучно.
Мне очень нравилась работа в «Сотбисе». Мне нравились люди, с которыми приходилось работать, нравилось продавать искусство.
По крайней мере, я была в этом убеждена.
Мысленно я возвращаюсь в тот момент времени, когда в последний раз видела Китоми и ее картину.
Если я заболела в ту же ночь и если болезнь может протекать бессимптомно, могла ли я заразить Китоми?
В панике я гуглю ее имя. Судя по результатам поиска, она все еще жива-здорова и остается в Нью-Йорке вместе со своей картиной.
Я помню, каково это – находиться в присутствии столь великого произведения искусства. Когда я смотрела на картину Китоми, у меня самой чесались руки взять кисть и начать рисовать, хотя я не была ни Тулуз-Лотреком, ни Ван Гогом. Я была вполне компетентным художником, но не великим, и знала об этом. Как и мой отец, я могла бы выполнить приличную копию, но это совсем не то же самое, что создать оригинальный шедевр.
Я выросла в тени маминого таланта к фотографии, получившего множество наград. Поэтому, вместо того чтобы пытаться создать что-то свое и потерпеть неудачу, я перешла в область, смежную с искусством.
Я меняю свой поисковый запрос:
Вакансии в сфере искусства.
Модельер. Аниматор. Учитель рисования. Иллюстратор. Татуировщик. Дизайнер интерьеров. Моушн-дизайнер. Арт-терапевт.
Я гуглю, что такое арт-терапия.
Арт-терапия – направление в психотерапии и психологической коррекции, основанное на применении для терапии искусства и творчества. В узком смысле слова под арт-терапией обычно подразумевается терапия изобразительным творчеством, имеющая целью воздействие на психоэмоциональное состояние пациента.
И тут же я мысленно переношусь на пляж на Исабеле и вижу, как вместе с Беатрис мы делаем из всякого мусора человечков для замка из песка. Как я пишу наши имена на камнях и вставляю их в Стену слез. Как я рассказываю Беатрис про тибетских монахов, которые тратят месяцы на создание песочных мандал, а затем сметают весь песок в банку и выбрасывают в реку.
Даже не осознавая этого, я уже подумывала о другой карьере. Я занималась с Беатрис арт-терапией.
Я потираю лицо, представляя, как заполняю анкету поступающего в аспирантуру по направлению «Арт-терапия» и описываю свой воображаемый опыт в этой области.
Быть может, это и есть ответ на мой вопрос? Быть может, мой опыт пребывания на Галапагосах был не тем, что уже произошло, а тем, что лишь должно произойти?..
Внезапно я осознаю, что начинаю ходить по кругу, как в вечной загадке про курицу и яйцо. Тогда я решаю, что на сегодня с меня хватит. Я открываю Instagram и вижу фотографии друзей по колледжу: одни поднимают большие пальцы вверх, сидя в самолетах и радуясь дешевым путевкам; еще одна знакомая, чья тетя умерла вчера от ковида, поместила под снимком длинный трогательный некролог. На следующем фото знаменитость, которую я зафолловила, проводит сбор средств для организации по борьбе со СПИДом. Моя бывшая соседка публикует слезливое видео, в котором объявляет о том, что ей приходится отложить собственную свадьбу, хотя организаторы вроде бы обещали соблюсти все меры предосторожности. Кажется, словно в мире существуют одновременно две параллельные реальности.
Хотя у меня есть аккаунт в Facebook, пишу я туда нечасто, однако все равно решаю заглянуть туда и обнаруживаю в уведомлениях десятки сообщений от своих подписчиков:
Посылаю тебе лучи здоровья!
Я буду за тебя молиться, Диана.
У тебя все получится.
Я нажимаю на пост, который спровоцировал подобные комментарии. Финн, должно быть, вошел в мою учетную запись и коротко написал о том, что я была госпитализирована с подозрением на ковид, а впоследствии была подключена к аппарату искусственной вентиляции легких.
Раздраженная тем фактом, что Финн вошел в систему под моим именем, я хмурюсь, но быстро успокаиваюсь.
Комментарии к посту полны искренней эмпатии и поддержки. Некоторые, правда, пытаются во всем видеть теории заговора и утверждают, что вирус – это выдумка политиков, а у меня обычный грипп. Другие возмущаются тем, что кто-то запостил что-то на моей стене без моего ведома. Все это прошло мимо меня, поскольку я была без сознания.
Поддавшись какому-то случайному порыву, я набираю «выжившие после Covid-19» в строке поиска, и система выдает мне несколько статей, а также список из нескольких групп поддержки. Большинство этих групп закрыты, но я нахожу среди них одну открытую и начинаю читать в ней все посты подряд.
У кого-нибудь еще изменились вкусовые пристрастия? Раньше я любила острое, а теперь что-то уже не питаю к нему былой страсти. Мне кажется, что повсюду пахнет жареным беконом.
У меня нарушен сон – каждую ночь я страдаю от мигрени.
Неужели у меня одной начали выпадать волосы? У меня были длинные густые кудри, а теперь волосы стали тонкими и ломкими; как долго это продлится?
На последнее сообщение кто-то отвечает:
Потерпи немного. Мои уже перестали выпадать!
Попробуй цинк.
Попробуйте витамин D.
Мой тест дал положительный результат три раза из одиннадцати. Очередной положительный результат был на 10-й день, а затем через месяц. Безопасно ли другим людям общаться со мной?
Вопрос для тех, у кого был ковид: у вас были носовые кровотечения только из одной ноздри?
Могу ли я заразиться повторно, если уже переболела ковидом?
Мой врач не верит, когда я заверяю его, что прежде не испытывал учащенного сердцебиения…
Я начинаю сходить с ума. Что, если выписка из больницы – лишь начало? Что, если болезнь имеет какие-то отсроченные последствия, которые еще даже не проявились?
А если у меня не будет никаких последствий от ковида, стоит ли мне испытывать по этому поводу чувство вины?
Я собираюсь закрыть ноутбук, забраться обратно под одеяло и отдаться панике, но внезапно замечаю еще один пост:
Кому-нибудь из тех, кто был подключен к ИВЛ, снились странные сны/кошмары?
Я падаю в эту кроличью нору и вчитываюсь в текст.
Мы с мужем катались по городу на велосипеде. Надо сказать, что, вообще-то, мы давно уже не ездим с мужем на велосипедах, потому что оба довольно упитанные. Так вот, мы заходим в какой-то ресторан, где полно народу, и муж проходит вперед, чтобы попросить столик на двоих. Он не возвращается. Наконец я прохожу дальше в зал и начинаю осматриваться. Я спрашиваю официантку, не видела ли она моего мужа. Та отвечает «нет», тогда я выхожу на улицу и вижу, что одного велосипеда нет. После того как меня отключили от ИВЛ, я узнала, что он умер, пока я находилась в реанимации. Но узнала я об этом только через две недели.
Я был в больнице в стиле Бродвея, но в плохом смысле. Я словно застрял в аттракционе Диснейленда «Этот маленький мир». Понимаете, о чем я? Каждый час все останавливалось и начиналось большое музыкальное ревю. Народу было столько, что мне не удавалось протиснуться в комнату и посмотреть само шоу. Единственным способом привлечь чье-то внимание было нажать кнопку звонка. Но если нажать ее, то песня тут же сменялась песней стыда, потому что останавливать представление запрещено.
Я была в космосе и пыталась связаться с людьми, чтобы они помогли мне, прежде чем у меня закончится кислород.