[67]. Пейте по бокалу вина за обедом. Звоните по FaceTime друзьям, с которыми не можете встретиться лично. Вспомните все свои привычки, сложите их в стопку и возведите на этом основании структуру. Обещаю, вы не будете чувствовать себя так неуверенно.
Я вновь вспоминаю сюрреалистические полотна и думаю о том, как может поразить ваше собственное представление об устройстве мира. На глаза наворачиваются слезы.
– А что, если проблема не в этом? – удивленная собственной реакцией, спрашиваю я.
– Что вы имеете в виду?
– Я хотела бы вновь увидеть Галапагосские острова во сне, – шепчу я. – Мне там нравилось больше.
Психолог слегка наклоняет голову и с жалостью смотрит на меня:
– А кто бы не хотел?..
В прошлой жизни я стонала от звонка будильника, запивала тост кофе и присоединялась к миллионам ньюйоркцев, добирающихся из пункта А в пункт Б. Я проводила свои дни в работе, пытаясь покорить гору, которая по мере подъема, казалось, становилась только выше. Я возвращалась домой слишком уставшая, чтобы идти за покупками или готовить, поэтому заказывала еду на дом. Иногда дома меня ждал Финн, иногда он оставался на ночь в больнице. Нередко я работала и в выходные тоже, но бывали дни, когда мне удавалось пройтись до пирсов в Челси по Хай-Лайну, через Центральный парк. Я заставляла себя не думать о политических играх в офисе или о том, что я могла бы в это время сидеть за ноутбуком, выполняя часть работы, предстоящей мне на неделе. Я ходила в спортзал и смотрела ромкомы на своем телефоне, занимаясь на беговой дорожке.
Теперь же у меня нет никаких дел. У меня нет ничего, кроме времени. Я могу готовить еду, но только если у службы доставки продуктов окажется свободное время и только если в магазине будут те ингредиенты, что мне нужны. Боюсь, количество домашнего хлеба, которое может съесть один человек, весьма ограниченно.
Я заканчиваю смотреть «Короля тигров» (думаю, она виновна на все сто). Я запоем смотрю шоу «Один в один! Сладкие попытки». Я становлюсь одержима программой «Рум рейтер», и, увидев какого-нибудь эксперта по телевизору, сразу же бегу посмотреть, как выглядит его гостиная или кабинет. Я болтаю по FaceTime с Родни, который живет у своей сестры в Новом Орлеане. Я перестаю носить брюки на пуговицах. Иногда я просто реву, пока не кончатся слезы.
Однажды я набираю «сны в коме» в строке поиска на Facebook.
Система выдает мне два видео и ссылку на статью в «Газетт» из Сидар-Рапидса в Айове. Первое видео повествует о женщине, которая находилась в коме в течение двадцати двух дней после родов. Проснувшись, она не узнала своего ребенка и вообще не помнила, что была беременна. В своих снах она была во дворце, и ее работа там заключалась в том, чтобы беседовать с кошками, которые были одеты как придворные и могли говорить. Впоследствии женщина нарисовала своих питомцев в роскошных кафтанах с крошечными оборками и с бриллиантовыми сережками в ушах.
– Господи! – шепчу я вслух.
Неужели и я выгляжу такой же сумасшедшей?
Второе видео повествует о другой женщине.
– Когда я была в коме, – признается она, – мой мозг решил, что все происходящее со мной в больнице похоже на теорию заговора. Мой бывший босс – до аварии я была баристой – являлась владелицей не только этой больницы, но и миллионов других корпораций. В реальной жизни она слегка тронутая, с татуировкой на китайском, в которой есть пара ошибок. Так вот, она хотела, чтобы я подписала какой-то контракт, а я не хотела его подписывать. Она так разозлилась, что похитила мою мать и брата и сказала, что, если я не подпишу контракт, они умрут. Хотя я пробыла в коме всего два дня, для меня прошло несколько недель. Я ездила по всей стране в поисках друзей, у которых могла бы занять денег. Я летала на реактивных самолетах, останавливалась в различных отелях. Я побывала в местах, где прежде никогда не была, и видела там всякие вещи. Когда я вышла из комы и погуглила их, они были именно там, где мне привиделись. – Раздается приглушенный вопрос, и женщина пожимает плечами. – Например, блестящий зеркальный боб в Чикаго. Или самый большой моток бечевки в мире, который находится в Канзасе. В смысле, откуда я могла про них знать?
Видео заканчивается, прежде чем женщина успевает дать мне то, чего я так отчаянно ищу: хоть какое-то объяснение происходящему. Опыт второй женщины больше похож на мой, чем опыт кошатницы. В ее сне время также текло по-другому. И реальность тоже была наполнена деталями, которые не были частью ее жизни до аварии. Но кто знает, какие когнитивные шипы застряли в извилинах ее мозга? Как сказала бы доктор ДеСантос, быть может, она читала Книгу рекордов Гиннесса в молодости; быть может, факты, против ее воли сохранившиеся в мозгу, бурлили на поверхности подсознания, как горячий источник.
Третья история – газетная статья о пятидесятидвухлетнем мужчине по имени Эрик Дженовезе, с рождения проживающем в Сидар-Рапидсе. Он работал водителем грузовика по доставке воды в офисы и был сбит машиной. За то время, которое потребовалось врачам «скорой помощи» для его реанимации – считаные минуты, – мужчина прожил целую жизнь.
«Когда я посмотрел в зеркало, то узнал себя, хотя выглядел совершенно иначе: моложе, лицо совсем другое, но тем не менее это было как-то… правильно. У меня была другая профессия – я был компьютерным инженером, – цитируются в статье его слова. – У женщины, работавшей рядом со мной в опен-спейсе, был бойфренд, и он часто ее обижал. В течение нескольких месяцев я пытался заставить ее бросить этого парня и дать ей понять, что сам хотел бы быть ее бойфрендом. Я сделал ей предложение, мы поженились, а через год у нас родилась маленькая девочка. Мы назвали ее Майей, в честь матери моей жены. Когда я пришел в себя… все это не имело смысла. Я все спрашивал о жене и дочке. Для меня прошли годы, но для всех остальных – всего двадцать минут. У меня появилось жгучее желание молиться в течение дня, я знал наизусть целые куски из религиозных текстов, не знакомых никому вокруг, даже мне самому. Оказалось, это Коран. Я вырос в католической семье и ходил в приходскую школу. Но после того как очнулся, превратился в мусульманина».
Несмотря на то что история Эрика написана, а не показана в видео, в его словах я слышу что-то до боли знакомое. Отчаяние. Дискомфорт. Некое… изумление.
Я решаю найти его в Facebook. Оказывается, существует множество людей с такими именем и фамилией, но только один Эрик Дженовезе живет в Сидар-Рапидсе.
Я нажимаю на кнопку «Сообщение». Открывается чат, но мои пальцы застывают над клавиатурой.
Психолог посоветовала мне отыскать опору в этом мире, каким бы странным это ни казалось. Существует множество научных доказательств того, что успокоительные вполне могли настолько запутать мой разум, что он создал нечто вроде альтернативной реальности, которую остальные считают наркотическим сном. Десятки людей являются свидетелями моего десятидневного пребывания в реанимации. Я единственная, кто думает иначе. Иными словами, факты дают объяснение, которое примет любой разумный человек.
Но никто из этих людей не испытал того же, что испытала я.
Куча вещей и прежде считалась немыслимой, однако в итоге оказалась правдой: Земля, вращающаяся вокруг Солнца, черные дыры, болезни, передающиеся от летучих мышей людям. Иногда невозможное становится возможным.
Не знаю, почему меня все время словно бы тянет обратно – в то, другое место. Не знаю, почему меня не обуревает благодарность за то, что я жива и здорова. Но я верю, что не могу забыть о своем опыте по какой-то конкретной причине. И пусть наука, врачи и логика идут к черту!
И я думаю, что Эрику Дженовезе знакомо это чувство.
Наконец печатаю я в чате:
Здравствуйте! Мы незнакомы, но я прочитала статью о вас в газете.
Я провела пять дней на аппарате искусственной вентиляции легких.
Мне кажется, за это время я тоже прожила другую жизнь.
19 апреля мы отмечаем мой день рождения.
Финн покупает торт у одного из наших любимых кондитеров.
– Морковный? – спрашиваю я, когда он ставит коробку с тортом на стол.
– Твой любимый, – отвечает Финн. – Помнишь, как мы прежде заказывали один кусок на двоих?
Я думаю о том, что это его любимое блюдо, а не мое, но вслух ничего не говорю. Он так просил, чтобы его отпустили на сегодня с работы, так старался сделать этот день особенным, хотя он ничем не отличается от предыдущих. Я же вот уже несколько дней не выходила из дому.
Финн поет «С днем рожденья тебя!», и у меня же возникает чувство дежавю, потому что все это уже было однажды. Я вспоминаю о том, как Беатрис со своей бабушкой испекла для меня торт, как мы потом спали у костра вместе с Габриэлем. Я вспоминаю о его подарке – путешествии к вулкану Сьерра-Негра.
Поскольку у нас нет свечей для торта, Финн зажигает причудливую ароматическую свечу от «Джо Малон», которую Ева подарила мне на рождество. В какой-то момент он протягивает мне подарочную коробочку для ювелирных украшений, и кровь начинает стучать у меня в ушах.
«Этооноэтооноэтооно», – пульсирует у меня в голове. Это не только самый большой вопрос, который мне когда-либо зададут, но и ответ, который отразится на всей моей дальнейшей жизни.
На всей жизни.
На которой из двух?
Финн легонько подталкивает меня своим плечом.
– Ну же, открой ее, – настаивает он.
Мне удается натянуть на лицо улыбку, и я разворачиваю импровизированную оберточную бумагу – вчерашнюю газету «Таймс». Внутри коробочки оказывается маленький браслет с надписью «Воин».
– Это то, кем ты мне теперь кажешься, – признается Финн. – Ди, я чертовски рад, что ты оказалась настоящим воином!
Он наклоняется, проводит рукой по моим волосам и целует меня в губы. Отстранившись, я достаю браслет из коробочки, и Финн помогает мне надеть его на руку.
– Тебе нравится? – спрашивает он.