Правда я не придумала ничего лучше, кроме как написать «привет».
Прошло целых десять минут, прежде чем телефон завибрировал, оповещая меня о его ответе.
Привет.
В этом сообщении не было ни единой подсказки, на основании которой я могла бы понять, что творится в его голове. Может быть, он всю ночь раскаивался, что пришел ко мне.
По поводу вчерашнего вечера… – написала я, намеренно не окончив предложение.
Я увидела три точки, означавшие, что он набирает сообщение. Потом они исчезли.
Потом появились опять.
Я написала: Ты жалеешь, что пришел? но не отправила, потому что три точки снова исчезли.
Эх. Я решила, что в мире едва ли существует хотя бы еще один человек, с которым так тяжело переписываться.
Я стерла свое сообщение и написала: Ты первый.
За последнее время я испытала столько стыда, что мне хватило бы на всю жизнь. Я больше не собиралась ему ни в чем признаваться, пока он не признается в чем-нибудь мне.
Нет, ты, – написал он, и мне захотелось бросить телефон об стену.
Но я не успела этого сделать, потому что Люк прислал еще одно сообщение.
Но если ты собираешься взять назад все свои слова, прежде чем я успею сказать, что не могу перестать думать о тебе, то я расстроюсь.
Мое сердце замерло.
Ты не можешь перестать думать обо мне? – переспросила я.
Прошло несколько минут.
Всего-навсего последних три года.
Мне пришлось перечитать это сообщение четыре раза, прежде чем я разрешила себе поверить своим глазам.
??????? – написала я.
Что? – уточнил он.
Три года?? Я поцеловала тебя не три года назад.
Я в курсе.
У меня закружилась голова, а к щекам прилила кровь. Мне показалось, что я могу потерять сознание от шока.
Я тебе нравилась уже тогда? Почему ты ничего не говорил?
Ответ пришел пару секунд спустя:
Тебе было 14, это было странно.
А тебе было 15!!!!!
Он ответил почти мгновенно: «:)»
У меня открылся рот от удивления.
Ты что, только что… если ты пришлешь мне еще хоть один смайлик, я окончательно растаю.
:):):):):), – написал он.
Я подождала несколько минут, прежде чем отправлять ответ, и в итоге напечатала просто:
Ну так что.
Ну так что? – отозвался он.
Я целую тебя, ты целуешь меня в ответ (непозволительно много времени спустя), ты говоришь мне, что я нравлюсь тебе уже 3 года, а потом мы просто начинаем общаться, как общались раньше? – спросила я.
Я закусила губу, ожидая его ответа.
Ты этого хочешь? – написал он.
Нет.
А чего ты хочешь?
Я хотела ответить, что не знаю, но передумала и решила быть честной до конца.
Поцеловать тебя еще раз.
Он отвечал целую вечность. Таяли ледники, вымирали животные, человек покорял космос и дотягивался до солнца. Наконец сообщение пришло:
Может начнем с йогуртового мороженого?
Так мы и поступили.
Я одолжила мамину машину и доехала до кафе-мороженого, где мы договорились встретиться. Всю дорогу у меня потели ладони, и я не могла решить, правильно ли поступила, надев джинсовую юбку и футболку. Может, я переборщила? Или, наоборот, недостаточно постаралась? И возможно ли сделать сразу и то, и другое?
К счастью, когда я остановилась у кафе, Люк уже ждал меня снаружи, засунув руку в карман джинсов. На нем тоже была обычная футболка. Как только он меня увидел, его лицо расплылось в улыбке, и я не смогла не улыбнуться в ответ.
В моем животе порхала целая стая мятежных бабочек, а сердце отбивало ритм, словно толпа беснующихся фанатов какой-нибудь рок-группы, но все это не имело никакого значения.
Люк Коэн смотрел на меня таким взглядом, будто мы с ним хранили один секрет на двоих. И это действительно было так.
– Привет, – сказал он, когда я вышла из машины.
– Привет, – робко отозвалась я. Мы оба застыли в нерешительности, не зная, как поступить. Поцеловаться? Обняться? Ни делать ни того, ни другого? Сделать и то, и то?
В конце концов мы не стали ничего делать и просто зашли в кафе.
– Ты какое любишь больше всего? – спросил Люк, придерживая для меня дверь. – У меня такое ощущение, что я должен бы это знать.
– Манговое, – ответила я. – А ты?
– Я люблю ванильное, – признался он. – Знаю, это скучный выбор.
– Нет, почему? Мне оно тоже нравится.
Стоя в очереди, мы болтали обо всяких мелочах. Когда мы сделали заказ и пришло время его оплачивать, Люк положил купюру на прилавок, прежде чем это успела сделать я.
– Плачу я, – сказал он, и я тут же покраснела. Если у меня и оставались сомнения, действительно ли мы на настоящем свидании, этот поступок их отметал.
– Спасибо, – проговорила я. – Ты где хочешь сесть?
– Давай где-нибудь подальше от окна. Мама с Ро думают, что я уже еду в универ.
Я улыбнулась.
– Как насчет этого места?
Мы уселись за столик на двоих, который стоял почти в самом конце зала.
Когда мы принялись ковырять ложками мороженое, к нам опять начала подступать неловкость, грозя накрыть нас с головой.
Не дождавшись одобрения мозга, я выпалила:
– Когда ты понял?
Люк не стал притворяться, что не знает, о чем именно я спрашиваю.
– Сказать тебе честно? Просто в один прекрасный день я понял, что стал относиться к тебе иначе.
Я прищурилась.
– Видимо, когда у меня появилась грудь?
Он рассмеялся.
– В четырнадцать ее у тебя еще не было.
– Господи, так значит, ты на нее смотрел?
Он взглянул на меня с улыбкой, которую можно было описать только словом «дьявольская», но сказал совсем другое:
– Базовые знания анатомии и устройства репродуктивной системы подсказывают мне, что в четырнадцать у тебя еще не могло быть груди.
– А когда поняла ты? – спросил он у меня.
Мы только что в течение минуты обсуждали мою грудь, так что я уже не пыталась что-то от него скрывать.
– По большому счету в тот день, когда мы познакомились.
Люк скептически приподнял бровь.
– Тебе нравились восьмилетние очкарики?
– У тебя были симпатичные очки.
Он посмотрел на меня так, словно не до конца поверил моим словам, но спорить не стал. Разговор переходил с темы на тему, и вскоре я забыла, что у меня свидание с Люком Коэном. Я просто сидела в кафе с одним из людей, которых знала и любила больше всех на свете. Мне было легко, уютно и приятно.
Выйдя из кафе, мы остановились у моей машины.
– Ну что, ты не передумала? – спросил он.
– Насчет чего?
– Насчет того, чтобы меня поцеловать.
– А ты? – уточнила я.
– Хотел бы я передумать, – проговорил он, прежде чем наклониться ко мне и прижаться губами к моему рту.
Этот поцелуй был медленным и нежным, совсем не похожим на вчерашнее безумство. Но когда до меня дошел смысл его слов, я сделала маленький шажок назад.
– Почему ты хотел бы передумать?
Он запустил пальцы в волосы и посмотрел на меня.
– Мама меня убьет.
– И все? – спросила я, чувствуя, как в мое сердце по капле просачивается облегчение. – Это все, что тебя беспокоит?
Он пожал плечами.
Я снова приблизилась к нему и прикоснулась губами к его губам.
– Позволь мне беспокоиться о Мэл.
Я никогда не переставала беспокоиться о Мэл. Мысли о ней всегда крутились в моей голове, и я постоянно по ней скучала. Когда я узнала, что потеряю женщину, которая во многом сделала меня такой, какая я есть, между мной и остальным миром словно образовалась тонкая пленка. Теперь я по-иному смотрела на вещи, слушала музыку и ощущала все хорошее, плохое и обыденное. Я все время задумывалась: что бы сказала на это Мэл? О чем бы подумала? Как посоветовала бы себя вести? Когда я хотела причинить себя настоящую боль, я заходила на сайт нашего города и открывала страницу с некрологами. Я готовила себя к тому, что однажды увижу там ее имя, ее фотографию. К тому же я ее переживу, не успею уйти раньше нее.
Но мама была права – Мэл еще жива. Она была жива все это время, и теперь она вернулась в мою жизнь. От этой мысли у меня разрывается сердце, а в голове проносятся тысячи мыслей о том, что нам нужно успеть сделать. О том, что мы упустили. О том, что упустила я.
В среду, на следующий день после ужина с Мэл и Люком, а также разговора с мамой, я счастлива до такой степени, что ни на чем не могу сосредоточиться. Я вожу детей с одного занятия на другое вместе с остальными капитанами и притворяюсь, что нахожусь в культурно-спортивном центре не только физически.
– Ты сегодня в хорошем настроении, – замечает Уиллоу.
Тем не менее я возвращаюсь к реальности, когда перед обедом мы с детьми приходим на научную станцию. Так же как и в свой первый день – вчера, – Люк завораживает слушателей и держит ситуацию под контролем. Он шутит, дурачится и рассказывает о науке с невероятной страстью. Глядя на него, я чувствую, что мое сердце бьется уже где-то в горле. К счастью, он не делает попыток со мной общаться. Когда у него возникает вопрос по поводу экскурсии, которая планируется на следующей неделе, он задает вопрос Уиллоу, а не мне.
Но в столовую Люк все-таки приходит. Из двух столов, предназначенных для коллектива, он выбирает дальний и садится рядом с Эриком (в лагере его зовут «Тузом»), Руби/Руж и несколькими другими ребятами, которые здесь работают. Если во время обеда мы не дежурим, то можем уезжать с территории лагеря, но перерыв такой короткий, что большинство остается обедать в столовой.
– Джей-Джей…
Десятилетняя девочка с лицом, усыпанным веснушками, хлопает меня по спине в тот момент, когда я начинаю разворачивать принесенный из дома сэндвич.
– Да? Что-то случилось?
– Поможешь мне открыть бутылочку с йогуртом?
Кейси – чудесный ребенок, одна из милейших девочек в группе, но вместе с тем она самая несамостоятельная из всех. Она просит нас с Уиллоу делать за нее абсолютно все, начиная с завязывания шнурков и заканчивая плетением косичек. Если бы она могла, то, наверное, попросила бы нас кормить ее с ложечки.