— Кстати, прямо сейчас я хочу сделать небольшое заявление. Все вы знаете, что уже совсем скоро наш дорогой старейший ведущий Пит Файдман проведёт свой последний эфир. И на его место мне хотелось бы прямо сейчас при всех назначить нашего самого замечательного репортёра, который добывает классные сюжеты и точно доказал, что он достоин кресла ведущего.
И тут Брюс, с широкой улыбкой, оперевшись на плечо Эвана, встал и приготовился услышать своё имя. «Вот, пришёл мой час!» — думал он, предвкушая момент славы.
— ...хочу торжественно назначить одного из самых инициативных и трудолюбивых работников — Эвана Бакстера!!!
В этот момент Брюс чуть ли не упал на пол. Не только из-за неожиданного поворота событий, но и потому, что теперь Эван, опираясь на руку Брюса, встал из-за стола и с широкой улыбкой пожал руку сначала Джеку Хиннерману, а потом и Питу Файдману Зал наполнился дружными аплодисментами и криками поддержки.
Коллеги обнимали Эвана, поздравляли его с этим значимым достижением.
— Эван! Эван! — раздавались крики поддержки от друзей и коллег. Они поднимали бокалы в его честь, а некоторые даже начали танцевать под зажигательные ритмы музыки, которая заполнила пространство.
Брюс стоял и смотрел на всё это, чувствуя, что у него внутри что-то сломалось. И было не столько больно, сколько тоскливо и грустно. Вокруг него царила атмосфера радости и веселья: люди смеялись, танцевали, поднимали бокалы в честь Эвана, а яркие огни гирлянд переливались на стенах, создавая волшебное настроение. Но в сердце Брюса росло чувство одиночества, словно он оказался за стеклянной стеной, наблюдая за праздником, который не касался его.
Он сделал шаг назад, укрывшись в тени большого растения, которое росло в углу зала. Листья шуршали от легкого сквозняка, и Брюс почувствовал, как холодок пробежал по его коже. Он потянулся к бокалу с вином и сделал глоток, пытаясь заглушить нарастающую грусть. Вино было сладким и мягким, но даже его вкус не мог развеять туман печали, окутывающий его мысли. Взгляд Брюса скользнул по танцующим парам. Эван был в центре внимания — его смех звучал громче всех, а глаза светились счастьем. Каждый новый комплимент от коллег поднимал его настроение ещё выше, опуская Ноллана всё ниже.
— Брюс, ты хочешь что-то сказать? — спросил Джек, увидев, что Брюс так и не сел за стол.
— О… да, — словно очнувшись от какого сна, ответил Брюс. — Да, мне хотелось бы ещё раз поздравить Эвана Пакостника, ой извините, Басте… Баксту… Бакстера. Мда. И позвольте мне пожелать ему всего самого наилучшего, чтобы жизнь у него была такая же лёгкая, как он сам после каждого праздника, где есть еда, пусть прибыль будет такой же большой, как его мозг, если он у него ещё остался, — с каждым новым «пожеланием» голос Брюса становился всё громче и истеричнее. — А ещё чтобы здоровье было такое же крепкое, как твоё желание кому-нибудь что-нибудь подгадить!!! — тут журналист, совсем выйдя из себя, подошёл к Эвану, взял в руки бокал вина и, набрав в рот побольше напитка, выплюнул всё это в лицо своему врагу, сопроводив это соответствующим звуком. — ПОЗДРАВЛЯЮ, ЭВАН!!!
Стакан он выбросил куда-то в угол.
Тут же в зале поднялась суматоха: большинство парней накинулись на Брюса и начали его выталкивать к выходу, сопровождая пинками, толчками и ударами. Журналист сопротивлялся как мог, но его всё же вытолкнули за дверь из студии.
— Можешь сюда не возвращаться. Ты уволен! — крикнул Джек из-за двери и в тот же момент скрылся.
Слова начальника отозвались в его голове эхом. Брюс почувствовал, как холодный пот выступил на лбу. Он оперся спиной на стену и закрыл глаза.
— Ооох, капец, — застонал Брюс, попытавшись встать. — Вечер испорчен. Как и моя жизнь.
Глава 6
Брюс чувствовал себя отвратительно. И не столько физически, сколько духовно. «Вот так в один миг ты лишаешься всего, ради чего пахал, как проклятый, — горестно думал бывший журналист, поднимаясь на ноги. — Этот день должен был стать для меня самым лучшим днём в моей жизни. А стал наимерзейшим, самым отвратительным!!!» — Брюс со злостью трахнул по крыше машины, из-за чего та жалобно пискнула и закрылась.
В досаде пнув ногой колесо машины, Брюс, обернулся и увидел следующую картину: вокруг того самого бомжа с плакатом, которого мужчина видел сегодня утром, столпилась группа здоровых крепких мужиков. Они издевательским тоном что-то ему говорили. Подойдя ближе, Брюс расслышал обрывки фраз:
— Я что, по-твоему слепой? — грубо вопросил один из мужиков (видимо, главарь, раз стоял впереди всех) и вырвал картонку из рук бомжа. — Я похож на слепого?
— Да, да, что за фигню ты написал? — начали поддакивать ему остальные мужики, пихая бомжа. — А если этой картонкой тебе по башке заехать?
Брюс почувствовал, как внутри него закипает справедливый гнев. Он не мог просто стоять и смотреть на это безобразие. «Как же так? Люди не имеют права унижать других!» — подумал он. Сжав кулаки, он резко направился к ним.
— Эй, вы, оставьте бедняку в покое! — воскликнул Брюс, подбегая к бомжу.
Но, видимо, мужики уже закончили своё дело и начали отходить, бросая насмешливые взгляды на Брюса. Бомж остался сидеть на месте, держа в руках помятую картонку с надписью ТЫ ОСЛЕП.
— Ты в порядке? — спросил Брюс, подойдя к бомжу и внутренне рвя на себе волосы от того, что не сумел помешать этим мужикам.
Бомж, ничего не отвечая, кинул усталый взгляд на парня.
Тогда, опять вскипев, Брюс произнёс грозным голосом, обращаясь к удаляющимся мужикам:
— Да, да, валите отсюда подобру-поздорову!
— Эй, что ты сказал? — переспросил главарь, обернувшись на голос.
— Беги, дружище!!! — заорал Брюс, обращаясь в бомжу.
Но вопреки этому крику бомж никуда не побежал. Побежали мужики. На Брюса. С яростными воплями.
— Ой, ой, ой, ой, ой! — испугано запричитал парень и принялся убегать от них.
Добежав до машины, он хотел было в неё влезть, но, увы, машина была закрыта и не хотела просто так открываться.
Тут Брюса накрывает волна из: страха, чувства безвыходности и мужиков, которые навалились на Брюса, и, когда парень оказался на земле, начали все дружно его бить.
Избиение было недолгим, но болезненным: к его окончанию Брюс обзавёлся распухшей губой, синяком под глазом и надписью ЛОХ, выцарапанной на двери машины.
— О, нет! — простонал он, увидев надпись.
Еле-еле встав на ноги, парень с пятой попытки открыл машину.
— Пырыекрасно! — протянул он, оглядывая свой транспорт, испорченный надписью. — Просто! Сегодня мой день, да?! — последнюю фразу он выкрикнул в небо. — Ну что, доволен, о Всемогущий Обидчик?! Бог дал — Бог взял, да? НО НЕ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ ЖЕ!!!
В гневе Брюс ещё раз пнул колесо своей машины, после чего сел за руль, громко хлопнув дверью. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, но сердце колотилось так, будто он только что пробежал марафон.
Далеко уехать ему было не суждено: парень проехал всего каких-то 30 метров, как его тут же настигла…
— КАКОГО ЧЁРТА ПРОБКА?! — ярости Брюса не было предела. — Издеваетесь?!
Он смотрел на впереди стоящие машины, как будто они были личными врагами. И чем больше он на них смотрел, тем больше его лицо искажала ужасная гримаса гнева и бешенства, а пальцы крепче вцеплялись в руль.
Брюс начал в бешенстве бить рукой по рулю, причём после каждого удара на всю округу звучало весёлое «би-би». Прохожие оборачивались и перешёптывались. Большинство смотрело на Брюса с раздражением, меньшинство — с недоумением.
Но вот, пробка неожиданно рассосалась.
— Ух ты ж… ну нифига себе! — ошарашенно прошептал Брюс, увидев, что впереди стоящая сдвинулась с места и стремительно понеслась вперёд.
Обрадованный этим неожиданным подарком свыше, парень от всей души нажал на газ и… вместо того, чтобы птицей полететь домой, он поплёлся со скоростью чуть превышающей среднюю.
Обычно людей, которые едут с такой скоростью, Брюс покрывал отборным матом, жалуясь, что «эти недо-водилы-дибилы не могут ехать с нормальной скоростью». А теперь бывший журналист сам побывал в этой шкуре. Он смотрел на других водителей, которые проносились мимо него, как будто это были участники Формулы-1, а он — просто зритель на трибуне.
— Как же я ненавижу это колесо! — в сердцах произнес он, словно оно могло его услышать. — Если бы у меня была возможность, я бы отправил его в космос!
Но всё когда-нибудь кончается. Кончилась и эта дорога. Но приключения не кончились: подъезжая к дому, парень заметил, что припарковаться-то негде!
— О, нет! Боже, прошу Тебя, дай мне место для парковки! А то я никогда не закончу проходить эти круги ада!!! — возопил Брюс.
Вдруг, одна из машин отъезжает, освобождая место для парковки.
— А, всё, не надо! Ты опоздал! — язвительно произнёс парень.
Припарковавшись у своего дома, он вышел из машины и направился ко входу. Чем ближе он подходил к нему, тем больше становилось тревожных мыслей в его голове. «Как я расскажу всё Грейс? Она же в меня так верила! А я её подвёл… Да ещё каким образом!» — думал он, представляя, как её глаза наполняются разочарованием. Этот взгляд Грейс ощущался больнее любых ругательств и грубых слов (впрочем, Грейс никогда не употребляла бранных и грубых выражений, отчего расстраивать её было ещё бОльшим проступком). «Почему я не могу просто взять и исчезнуть? Уехать на необитаемый остров, где нет интернета и мобильных телефонов?» — с тоской подумал он, но тут же отогнал эту мысль. В конце концов, он не был готов к жизни с кокосами и дельфинами в качестве единственных собеседников.
Жил Брюс Ноллан в семиэтажном доме на третьем этаже. Немного, не мало, правда? Но ему всегда хотелось повыше.
— С третьего этажа вид не такой впечатляющий! — жаловался он Грейс, когда они обсуждали, как улучшить их жилищные условия.
Грейс же, с её практичным подходом, всегда была против:
— Брюс, просто тебе на верхнем этаже легче считать ворон, поэтому ты так рвёшься туда. А я не хочу, чтобы ты уделял каким-то птицам больше внимания, чем мне.