Ник поднялся, не сводя глаз с брата. Чувство вины давило его с такой силой, что было трудно дышать. Но нет, он не поддастся! Да, они с Марлой были любовниками – но до ее замужества! Это они с Алексом предали Ника, а не наоборот!
– Ты не все мне рассказал. Есть что-то еще. Я чувствую.
– Что же?
– Не знаю, – ответил Ник. – Но, клянусь богом, выясню это!
Слишком поздно Марла поняла, что затевать семейный ужин не стоило.
Семья собралась вокруг огромного стола, покрытого льняной скатертью, уставленного фарфором, хрусталем и серебром. Горели свечи, играла тихая музыка, посреди стола благоухали в вазе свежесрезанные розы, ирисы и маргаритки. Алекс сидел во главе стола, Марла – на другом его конце. Сисси устроилась рядом с бабушкой. Напротив них сидел Ник: он, казалось, едва мог усидеть на месте. На Марлу почти не смотрел, если же случайно поднимал глаза, взгляд их был холоден, как лед.
Говяжьи ребрышки и картофель с петрушкой и спаржей источали аппетитный аромат. Марла со своей тарелочкой протертого супа чувствовала себя совершенно лишней на этом празднике жизни. Бог знает, из-за амнезии ли или из-за действия успокоительных препаратов, но с каждой секундой она все сильнее ощущала себя нежеланной гостьей в этом доме. Может быть, начиналась паранойя. А может, все дело в Нике и в той встрече в саду.
Осторожно поднеся ложку ко рту, она втянула сквозь сжатые зубы немного супа. Желудок судорожно сжался при встрече с пищей, от которой успел отвыкнуть.
Застольная беседа текла с живостью окоченевшего трупа. Алекс говорил о бизнесе и о бирже; Юджиния отвечала сетованиями на проблемы в Кейхилл-хаусе и на то, как трудно нынче найти хорошего психолога для помощи бедным девушкам. Сисси в разговоре не участвовала – только кривила губы и громко вздыхала. Марла вполне ее понимала. Ник не поднимал глаз от тарелки и ограничивался односложными «да» и «нет».
«У нас была связь», – так он сказал. Они были любовниками. Марла почувствовала, как запылали щеки. Правда, она ничего не помнила об их отношениях – но слишком хорошо могла себе это представить. Было в нем что-то неотразимое. Красивый неброской мужественной красотой, сдержанный, немногословный. Марла готова была возненавидеть себя за то, что так остро реагировала на его мужскую привлекательность! Нет, это все лекарства, от которых туман в голове, и проклятая амнезия! Но все же, глядя на жесткие черты его лица, на загорелую кожу, туго обтягивающую высокие скулы, на мощные плечи и упрямый подбородок, она испытывала то же влечение, что и в саду, и в больнице в их первую встречу.
«Лучше не смотреть», – решила Марла и, опустив глаза, сделала еще глоток супа. Желудок снова запротестовал. Скорее бы снять эту проволоку! Ничего, остался только один день.
—Мама говорит, ты пригласила в дом Чериз и ее мужа, – послышался с другого конца стола голос Алекса.
– Верно. Она позвонила, и мы договорились о встрече. Они придут завтра.
– Думаешь, это разумно? – Алекс отрезал себе кусок пожирнее и отправил его в рот.
– Ты знаешь, зачем мне нужны встречи с друзьями, – ответила Марла.
– Но... видишь ли, Чериз и Монтгомери, вообще говоря, нам не друзья.
– Но они родственники.
Юджиния положила вилку и выпрямилась.
– Да, паршивые овцы.
– О боже мой! – простонала Сисси и отхлебнула воды из хрустального бокала, где звенели кусочки льда и плавал ломтик лимона.
– Поговорим об этом позже, – произнес Алекс, бросив взгляд на дочь.
– Да, да, конечно, – поспешно откликнулась Юджиния. – Не стоит обсуждать такие темы за столом.
– Почему? – спросил вдруг Ник.
– Сисси не хочет об этом слушать. – Юджиния выдавила улыбку и потянулась за своим бокалом.
– Вот именно, не хочу.
– А по-моему, хорошо, что они придут, – заметил Ник, откинувшись на стуле. Синие глаза его в свете свечей мерцали опасным блеском. – Может быть, это разрядит атмосферу?
Алекс, нахмурившись, покачал головой.
– От них одни неприятности. Так всегда было. Даже когда я решил помочь мужу Чериз и взял его на работу в Кейхилл-хаус.
– Это давняя история, – ледяным тоном заметила Юджиния. – Незачем ее вспоминать.
Алекс поморщился.
– Да, верно.
Ник отодвинул тарелку: казалось, еще минута – и он выскочит из комнаты. Напряженная тишина нарушалась лишь тиканьем часов. Марла решила, что пора внести свою лепту в общую семейную беседу.
– Как только снимут скобки, я хотела бы навестить отца, – объявила она.
Юджиния и глазом не моргнула, а вот Алекс перестал жевать и уставился на жену.
– Конрада? Зачем?
– Например, затем, что он мой отец. Может быть, он поможет мне что-то вспомнить. И потом, насколько я понимаю, он очень болен.
– Это правда, и я охотно свозил бы к нему на Тайберон всю семью, – кивнул Алекс. – Особенно малыша. Но надо ведь и о нем подумать. – Алекс отставил тарелку, поставил локти на стол и опустил подбородок на руки. – Что станется с беднягой, если он увидит тебя в таком виде?
Марла поймала в гранях хрустального графина свое отражение, но не поморщилась. Она постепенно принимает нормальный облик. Припухлости почти спали, синяки проходят, тщательно уложенные волосы блестят в свете свечей.
– Думаю... думаю, он будет только рад своими глазами убедиться, что я жива и здорова.
Юджиния положила в рот кусочек мяса и запила глотком вина.
– Думаю, я смогу свозить тебя на Тайберон. Правда, не на этой неделе – у меня уже все расписано. Может быть, на следующей.
– Я могла бы и сама съездить, – с легким раздражением возразила Марла.
Все вокруг словно сговорились обращаться с ней, как с беспомощной калекой! Это начало ей всерьез надоедать. Конечно, глупо видеть в этом доме роскошную тюрьму, но хотя бы с отцом она имеет право повидаться наедине, без неотступного надзора родных?
– Ты не можешь вести машину, – напомнил Алекс.
– Почему?
– Во-первых, потому что «Порше» продан, во-вторых, потому что твоя кома...
– Но теперь-то я не в коме! Не вижу причин беспокоить твою мать или тебя. В конце концов, это мой отец!
Марла чувствовала, что терпение ее на исходе. За лоском комфорта и цивилизации, за блеском свечей, звуками музыки и начищенным серебром в этом огромном доме скрывалось какое-то едва уловимое напряжение, какие-то тайны, спрятанные по темным углам. Она постоянно ощущала незримое присутствие этих тайн, и это страшно действовало на нервы.
– Если все дело в машине, пусть меня отвезет Ларс! Не слишком приятная перспектива – ну да ладно.
Все, что ей нужно, – увидеться с отцом. Без посторонних.
– Дорогая, меня это ничуть не обеспокоит! – с терпеливой улыбкой, от которой Марле уже хотелось визжать, заверила Юджиния.
Вежливость не помогла. Что ж, придется идти напролом.
– Послушайте, я хочу поправиться. Вспомнить все и стать независимой. Как можно скорее. А для этого мне нужно встречаться с друзьями, ездить в клуб, обедать в городе – когда снимут скобки, разумеется.
Она замолчала, ожидая, как отреагирует Юджиния. Та только приподняла брови над золотой оправой очков. Алекс бросил на стол салфетку.
– Разумеется. Как только Фил даст «добро», ты сможешь делать все, что хочешь. И потом, разве вчера к тебе не приходила Джоанна?
– Да, но я так ее и не вспомнила.
Марла переводила взгляд с одного члена семьи на другого, стараясь отогнать пришедшую в голову мысль.
– Подожди-ка... Ты хочешь сказать, что доктор приказал держать меня взаперти?
Юджиния со вздохом положила нож и вилку.
– Доктор Робертсон просто хочет убедиться, что ты достаточно окрепла. И потом, не забывай о своей амнезии.
– Хотела бы я о ней забыть! – с силой, удивившей ее саму, откликнулась Марла. – Мне кажется, встречи со знакомыми, поездки по городу, возвращение к привычной жизни могут сработать как стимулятор, и я все вспомню.
«А если и не вспомню, – добавила она мысленно, – хотя бы узнаю побольше о себе, своей семье, своем детстве. Может быть, тогда пойму, почему я чувствую себя здесь чужой».
– Завтра я поговорю с Филом, – пообещал Алекс и снова взялся за вилку, посчитав, видимо, что на этом разговор окончен.
Марла едва не вскочила на ноги. Но вместо этого сжала руками край стола и заговорила, очень стараясь, чтобы голос звучал спокойно:
– Нет, я сама с ним поговорю. Думаю, мне пора начинать самой о себе заботиться.
Наступило напряженное молчание. Вдруг Алекс рассмеялся.
– Браво! – с сарказмом воскликнул он и несколько раз хлопнул в ладоши. – Какая сила духа! Наконец-то вижу прежнюю Марлу!
Юджиния нахмурилась. Ник откинулся на спинку стула. Сисси театрально закатила глаза.
– Если так, позвони ему утром, – предложил Алекс.
– Обязательно, – ответила Марла, уже недоумевая, почему ей на миг показалось, что муж старается изолировать ее от внешнего мира?
Он просто беспокоится о ней. Обращается, как с хрупкой фарфоровой куклой. Это раздражает, но, право же, осуждать его не за что.
– Вам обязательно надо об этом говорить? – наконец подала голос Сисси. – О потере памяти и всем прочем.
Юджиния бросила на Марлу укоризненный взгляд, как бы говоря: «Я же тебя предупреждала.»
– Сисси права, здесь не место, – с ноткой предупреждения в голосе заметил Алекс.
– Тогда после ужина, – откликнулась Марла.
В этот миг, словно по заказу, в столовой появилась Кармен.
– На самом деле тут и говорить не о чем. – Юджиния покачала головой и отодвинула кресло. – Я, пожалуй, выпью кофе в гостиной, – объявила она, и Кармен исчезла.
Ник вдруг наклонился вперед.
– Если Марла хочет об этом поговорить, – начал он, – почему бы и нет? Ведь речь идет о ее памяти.
– Ой, боже мой! – пробормотала Сисси.
Марла воспряла духом, благодарная за любую поддержку – даже от Ника.
– А еще, – она повернулась к дочери, – я хочу съездить на ранчо и посмотреть, как ты катаешься верхом.