«Признайся – еще ты хочешь насолить Алексу. Взять над ним верх. Тебе не нравится, как он с ней обращается, и ты так и не смирился с тем, что она бросила тебя ради брата».
Он опрокинул в себя спиртное, утер рот рукой и поспешил наверх. Какой же он идиот! Ник уже входил к себе в комнату, когда дверь спальни Марлы приотворилась, и она показалась на пороге.
– Ник! – прошептала она. – Ты меня напугал до полусмерти!
– Извини. Не мог заснуть.
– Мне тоже не спится. Я думала, это Сисси встала.
– А это я. Извини, если разочаровал.
– Нет-нет, что ты. Смутившись, Марла попятилась.
Как же она хороша, думал Ник, с растрепанными волосами и глазами, затуманенными сном!
– Я... я хотела с тобой поговорить, – произнесла она. Ник с трудом оторвал взгляд от треугольного выреза ее пижамы, где билась голубая жилка и выступали под кожей хрупкие ключицы.
– Пойдем выпьем. Там, внизу, полный бар.
– При моей диете только и пить! – рассмеялась Марла, ослепив его сиянием улыбки. – Подожди минутку, надену халат.
Ее не было каких-то полминуты, но за это время Ник успел обругать себя десятком горьких, но справедливых слов. Что он за кретин! Сам лезет в петлю!
Но, когда Марла вновь появилась на пороге, у Ника не хватило духу остановиться. Легкий запах ее духов вскружил ему голову, и он послушно повел ее вниз, в гостиную. По старинным оконным стеклам устало стучал дождь. Ник подбросил дров в затухающий камин и налил себе выпить. Марла стояла у потрескивающего огня, нервно теребя пояс халата.
Комната, освещенная только языками пламени, словно бы уменьшилась в размерах.
– Точно ничего не хочешь? – спросил Ник, опуская в свой пузатый стакан несколько кубиков льда.
Марла кивнула, не поднимая глаз.
– Может быть, бренди. Только совсем немного.
Он улыбнулся и плеснул в хрустальный бокал несколько капель янтарной жидкости.
– За лучшие дни!
Ник заметил, что синяки у нее на лице почти исчезли, а шрам на голове едва виден. Волосы цвета красного дерева обрамляли лицо короткими пушистыми волнами.
– Так о чем ты хотела поговорить?
– Я хочу знать, что произошло за эти пять дней, пока я была не в себе. Я почти ничего не помню. Кто-нибудь связался с семьей Пэм?
– Насколько мне известно, нет. Впрочем, я теперь целыми днями сижу в офисе, зарывшись в документы.
– И что, обнаружил что-нибудь?
– Если Алекс не возьмется за ум, «Кейхилл Лимитед» пойдет ко дну.
– Такая огромная корпорация? – удивилась Марла. Приоткрыв губы, она сделала еще глоток. Ник не отрывал от нее глаз.
– Не такая уж большая по нынешним временам. И вся в одних руках.
– Ее можно спасти?
– Думаю, да. Если сильно урезать расходы. Не знаю, согласится ли на это Алекс.
– Он все время работает. – Марла подошла к окну: за ним расстилался город, залитый мертвым неоновым пламенем. – Бегает с одной встречи на другую.
– Тебе его не хватает? – спросил Ник. Поколебавшись, Марла покачала головой.
– Стыдно признаться, но нет. Я не чувствую к нему никакой привязанности. – Она стояла к нему спиной, но Ник заметил, что шея ее порозовела при этом признании. – Не знаю, почему.
– Алекс – не легкий человек.
– Ты тоже, – заметила она, бросив на него взгляд через плечо.
Едва ли она стремилась его соблазнить, но взгляд получился соблазнительным. Ворот халата распахнулся, обнажив место, где нежная шея переходит в плечо. Как ему хотелось поцеловать ее там!
– Откуда тебе знать? Ты же не помнишь.
– Женская интуиция, – ответила она. – В тебе есть что-то настораживающее. Какое-то внутреннее беспокойство. Чувствуется, что ты не довольствуешься малым. Не останавливаешься на достигнутом. Не стремишься осесть на одном месте. И всегда получаешь то, что хочешь.
– Не всегда.
– Нет, всегда.
– Я хочу тебя.
Марла опустила голову, уставившись в пол. Ник видел, как напряглась ее спина под халатом.
– Но ты мне даже не доверяешь.
– С чего ты взяла? – ответил он и шагнул ближе, тут же прокляв себя за это.
Он поклялся, что никогда больше не поддастся ее чарам, не подпустит ее к себе. Но шло время, и с каждым днем Ника все сильнее влекло к ней желание и жгучий интерес. Снова и снова он предупреждал себя – и все же не было смысла скрывать истину: ничего он так не хотел, как касаться ее, целовать, ласкать, раз за разом погружаться в ее женственную глубину.
– Я так сильно тебя обидела тогда, много лет назад? – спросила Марла, не отводя взгляда от барабанящих по стеклу дождевых капель.
– Я сам был виноват.
– Но наказываешь меня.
– Как?
– Держишься на расстоянии.
Она по-прежнему не оборачивалась. Поставив бокал на подоконник, смотрела на струи воды на стекле так, словно умрет, если хоть на миг обернется.
– Из чувства самосохранения. Основной инстинкт. «Но ты пробуждаешь во мне и иные инстинкты», – мысленно добавила она.
Он подошел так близко, что ощущал ее запах, видел волоски на шее, мог коснуться ее.
– Ты спас мне жизнь, – прошептала она, задыхаясь от волнения, словно почувствовала, как он близок ей, поняла, что их разделяют лишь несколько дюймов. Лавандовый запах ее духов дразнил его, напоминал, как давно Ник не был с женщиной.
– Спас жизнь? Может быть. А быть может, и нет.
Я делал лишь то, что должен был делать. Не превращай меня в героя, ладно? Поверь, я вовсе не герой.
– Ты только и делаешь, что всех вокруг убеждаешь, что ты не герой.
– Это нетрудно, – откликнулся Ник.
Зная, что совершает большую ошибку, он протянул руку и погладил отросшие рыжие волосы. Марла вздрогнула, судорожно втянула в себя воздух, но не попыталась отстраниться.
Пламя играло в ее волосах, золотило кожу, придавало невинно-розовому халату теплый, сочный персиковый оттенок. Ник сомкнул руки на ее плечах. Марла прильнула к нему, и он, склонившись, поцеловал ее в шею. Желание горячей волной пробежало по телу, смыло все мысли и чувства, кроме чувственного наслаждения. Горячего. Влажного. Распутно-порочного. Запретного.
– Ник! – прошептала она едва слышно.
Ник понимал, что зашел слишком далеко, но остановиться уже не мог. Он целовал ее шею, упиваясь ароматом теплой кожи, он потянул вниз ворот и пробежал языком по ее плечу. Марла вздрогнула. Обхватив ее за талию, Ник дернул за пояс халата.
Марла чувствовала жар его желания. Она выгнулась, крепче прижимаясь к нему, и, подняв руку над головой, запустила пальцы ему в волосы. Теперь Ник целовал ее руку от плеча до кончиков пальцев, и каждое прикосновение его губ рассылало по ее телу огненные стрелы. Она забыла, что обещала себе не поддаваться его сексуальности; забыла, что любовь к нему не принесет ничего, кроме сердечной боли, что страсть к нему разрушит ее жизнь.
Пояс поддался усилиям Ника. Халат распахнулся, открыв новое препятствие.
Ник едва не застонал от разочарования и принялся нетерпеливо расстегивать пижаму. Марла напряглась, ощутив прикосновения его пальцев. Склонив голову, он не переставал жадно целовать ее в плечо.
В глубине ее существа рождалась сладкая боль желания. Пижама распахнулась и сползла с плеч вслед за халатом. Теперь Ник покусывал ее ухо; плечом Марла ощущала поросль у него на груди, а бедром – его возбужденную плоть.
Она застонала, когда руки его легли ей на грудь и большие пальцы начали игру с сосками.
Все тело ее горело, как свечка, кожу увлажнял пот, пульс несся вскачь, словно обезумевший конь.
– Марла... боже мой, Марла... я не... не хочу...
Она не могла да и не хотела сдерживаться – она невольно отвечала на его ласки, все теснее прижимаясь к нему. Два голоса – голос страсти и голос разума – затеяли спор, в котором не могло быть победителя.
«Боже правый! Ты замужем! Но этот брак давне превратился в пародию. Но я хочу этого человека, чувствую с ним связь, только он в силах удовлетворигь мою жажду.»
Ник опустил руку, скользнув по гладкой ткани, и начал ласкать ее. Сквозь тонкую ткань он поглаживал, ласкал средоточие огня, охватившего Марлу. Все тело ее дрожало от желания, а где-то в его глубине пульсировала неотступная сладкая боль.
Губы его коснулись ее шеи – и воля окончательно покинула ее. Откинув голову, Марла позволила ему целовать себя. Сердце ее выбивало рваный джазовый ритм, дыхание вырывалось из груди короткими, неровными всхлипами. Она хотела его – хотела повернуться, накрыть ладонями его плоские тугие соски, ощутить, как вздымаются на груди сильные мускулы. Отчаянно желала познать жаркую тайну близости тел.
Ей представился Ник – обнаженный, нависающий над ней. Вот она раздвигает ноги, и он входит в нее... еще раз... и еще... о боже...
– Марла! – прозвучал над ухом хриплый от желания шепот. – Это неправильно... я... мы... я не должен.
Она не могла думать, не могла дышать. Капли пота стекали по спине, увлажняя разгоряченную кожу. Его губы, его поцелуи, повернуться, поцеловать в ответ, расстегнуть ширинку.
Где-то рядом скрипнула и с тихим щелчком закрылась дверь. Ник замер.
В тот же миг к Марле вернулся рассудок. Боже правый, что она делает?
Ник отдернул руки, словно от раскаленного металла. Халат и пижама полетели на пол; Марла торопливо подхватила их.
– Черт! – пробормотал Ник и бесшумно метнулся к дверям.
В ночной тишине негромко загудел лифт.
Марла сунула руки в рукава пижамы, накинула халат, немного повозилась с пуговицами и, отчаявшись, туго затянула пояс. Как она оправдается? Чем объяснит растрепанные волосы, раскрасневшееся лицо, беспорядок в одежде, желание, которое – в этом она не сомневалась – ярким пламенем светится в глазах? О чем она только думала? Как могла поддаться запретному, смертельно опасному искушению?
Ник шагнул к ней, схватил за руку и потянул за собой в нишу подле окна. Подняв на нее глаза, приложил палец к губам.
Сердце ее стучало молотом, в мозгу крутился вихрь беспорядочных мыслей. Что, если их застанут, как она объяснит свои чувства к Нику дочери или свекрови, или мужу?