– Тогда с вашего позволения я вернусь в гостиницу и приму горячую ванну, – ответил китаец. – Это лучший способ набраться сил перед трудностями далекого пути.
Поклонившись каждому из присутствующих, он вышел.
– Честно говоря, это самый необычный курьер, с которым мне приходилось иметь дело, – удивленно заметил мистер Иден.
– Чарли прекрасный человек, – повторила Салли. – Если нужно, он не пожалеет своей жизни, чтобы защитить это колье.
– Что касается меня, – рассмеялся Боб, – то моя жизнь представляется мне более ценной. Но надеюсь, до таких крайностей не дойдет.
– А я надеюсь, вы оба останетесь поужинать с нами, – предложила дама.
– Извините, Салли, в другой раз. Сейчас я должен помочь Бобу собраться в дорогу и принять некоторые меры к его безопасности.
– Не будьте так щепетильны, – со смехом перебил его Виктор. – Даже если вокруг Мэддена и его покупки плетутся какие-то интриги, нам-то какое до них дело?
– И все же, Салли, – повторил ювелир, – мне вся эта история очень не по душе.
– Все будет хорошо, Алек! На Чарли я полагаюсь целиком и полностью. И на твоего сына, разумеется, тоже.
– Я приложу все силы, чтобы оправдать ваше доверие, – торжественно произнес Боб Иден. – Хотя, конечно, я бы предпочел, чтобы обошлось без всяких подозрительных типов.
Глава IIIВ гостях у американского кузена
Спустя некоторое время детектив с Гавайев вышел из гостиницы на Гэри-стрит. Жемчужное колье снова заняло место в специальном поясе на его довольно объемистом животе, а груз ответственности незримой ношей лег на плечи китайца. Чарли Чан внимательно огляделся вокруг; ни в холле, ни у дверей гостиницы не обнаружилось ничего подозрительного.
Все здесь было непривычно для гостя из Гонолулу – люди, которые торопливо шли мимо него; машины, мчащиеся по улице, издавая резкие пронзительные сигналы; звонки трамваев. Незнакомый непривычный мир Сан-Франциско с его стремительным темпом жизни вовсе не пугал детектива. Напротив, он интриговал и притягивал. Тот, кому случалось повидать ночную жизнь прежнего Сан-Франциско, назвал бы теперешнее его состояние жалким подобием прежней роскоши, но Чарли Чан, впервые окунувшийся в жизнь большого города, пребывал в полнейшем восторге.
Перекусил он в угловом баре, где, сидя на высоком табурете за стойкой, с интересом попробовал непривычную еду, запив ее тремя чашками обжигающе горячего чая. Искушенный путешественник заявил бы, что по сравнению со знаменитыми заведениями «Одеон» или «Дель Монико» на О'Фаррелл-стрит это не более чем жалкая забегаловка, но для полицейского из Гонолулу визит туда стал волнующим событием.
Расспросив сидящего рядом молодого человека, где можно скоротать время приезжему, он выслушал печальный рассказ о злачных местах, которые уже закрылись, и узнал, что одно из немногих оставшихся развлечений – это Новый год в китайском квартале. По счастливой случайности, именно сегодня двенадцатый день февраля…
Чарли Чан вышел на улицу. Как все здесь отличается от сонных улочек Гонолулу! Там после шести вечера на улице уже никого не увидишь, а здесь и в более поздний час кипит жизнь! Гид туристического автобуса, подбежавший к приезжему, чтобы предложить экскурсию, в которую входит посещение портовых притонов и курильни опиума, отказался от своего намерения, едва взглянув в лицо китайскому детективу. Тот довольно улыбнулся ему вслед.
В начале девятого мистер Чан свернул с ярко освещенной Юнион-сквер в одну из узких улочек китайского квартала. Они почти все состояли из лавок, где приезжим настойчиво предлагают дешевые «экзотические» сувениры. Дома украшали целые гирлянды разноцветных фонариков, по улицам прогуливались обитатели квартала, среди которых можно было разглядеть и молодежь в современной одежде, и представителей старшего поколения в шелковых халатах и мягких войлочных туфлях.
Детектив уверенно свернул на Вашингтон-стрит и подошел к четырехэтажному дому, сплошь увешанному фонариками и яркими украшениями. Полюбовавшись, он направился дальше, на почти безлюдную Беверли-плейс. Там он отыскал нужный дом и постучал в дверь, на которой виднелись красные полоски с иероглифами, защищающими от злых духов.
Дверь ему открыл китаец с седой бородкой, одетый в черную шелковую блузу, также расшитую иероглифами.
– Добрый вечер, достойнейший Чан Ки Лим, – произнес Чарли с лукавой улыбкой. – Узнаешь ли ты своего двоюродного брата?
– Тебя нынче не так легко узнать, – шутливо ответил тот. – Одет как европеец, стучишь в дверь так же громко, как они. Входи же, окажи честь моему скромному жилищу.
Квартира американского родственника была обставлена так, что детектив из Гонолулу на мгновение вообразил, будто по неведомому волшебству его перенесли прямо в Кантон или Шанхай. Единственным предметом, свидетельствующим о том, что за пределами квартиры все же Америка, оказался будильник, громко тикающий на каминной полке.
– Рад тебя видеть, дорогой брат, – повторил хозяин квартиры. – Ты всегда появляешься неожиданно, будто гроза в августе… Это Чан Со, моя жена, – представил он гостю миниатюрную женщину, которая вошла в комнату, неся поднос с рисовым печеньем и вином в расписном фарфоровом кувшинчике.
– Моя поездка оказалась неожиданностью для меня самого, – сказал Чан, отпивая глоток вина из крохотной фарфоровой чашечки. – Я здесь по служебному делу.
В этот момент из-за бамбуковой занавески в комнату вошла девушка с подносом, полным разнообразных новогодних угощений. По случаю праздника на ней была традиционная китайская одежда – шелковые брюки и блуза с вышивкой, – но короткая стрижка и отнюдь не восточная манера держаться говорили о том, что она старается быть современной американской девушкой.
– Роза, моя дочь, – представил ее хозяин. – А это Чарли, твой двоюродный дядя, – тот самый знаменитый детектив с Гавайев, о котором я говорил. Ты только полюбуйся, – продолжил он, обернувшись к Чарли. – Вылитая американка! Еще немного – и станет такой же, как все они.
– Но, папа, – улыбнулась девушка, – я и есть американка: я здесь родилась, училась, а теперь работаю в американской фирме.
– Ты работаешь? – удивился Чан.
– Вот я и говорю: совершенно отбилась от рук! Целый день сидеть на телефонной станции квартала и говорить в трубку – разве это приличное занятие для молодой девушки?
– Но разве в этом есть что-то ужасное? – возразила девушка. Судя по всему, отец и дочь вели этот спор уже не один месяц.
Немного поговорив о проведенных вместе детских годах и о родственниках, Чан поднялся с места.
– Можно верить этим часам? – спросил он, указывая на будильник.
– Это американские часы, – ответил Ки Лим. – Они заслуживают не больше доверия, чем всё в этой стране.
– Я должен тебя покинуть, – продолжил мистер Чан, сверившись со своими часами. – Дела призывают меня. Сегодня вечером я отправляюсь в безлюдную пустыню, которая находится далеко на юге этой страны. Хочу тебя попросить: если тебе придут письма на мое имя, сохрани их до моего возвращения. И прости, что дал адрес, не спросив твоего согласия. Пока я буду в этом путешествии, связаться со мной вряд ли удастся…
– Но почему же? – перебила его племянница в чисто американской манере. – Телефон сейчас можно найти даже в пустыне! Как раз пару дней назад у меня заказывали междугородный разговор с одним ранчо, оно находится именно в пустыне, неподалеку от Эльдорадо.
– А чье это ранчо, ты не запомнила? Оно принадлежит случайно не мистеру Мэддену? – заинтересовался Чан.
– Да, так его и звали! – воскликнула Роза. – Разговор был такой необычный…
– А кто заказал этот разговор? Неужели житель китайского квартала?
– Да, из фарфорового магазина Вонг Чинга с Джексон-стрит. Его двоюродный брат служит управляющим на ранчо мистера Мэддена. Вонг Чинг просил брата немедленно приехать в Сан-Франциско. Он отыскал ему место, где жалованье гораздо выше, и…
– Послушай, – перебил ее отец. – Ты сейчас выдаешь служебные тайны, а это недостойно даже для американки.
– Ты совершенно прав, дорогой брат, – поклонился ему Чарли Чан. – Мне не стоило об этом спрашивать. Дело в том, что я остановлюсь не на самом ранчо, поэтому вряд ли смогу воспользоваться телефоном. Итак, что касается писем, я всецело рассчитываю на тебя.
– До скорой встречи, мой обремененный службой брат! – шутливо произнес Ки Лим, проводив детектива до дверей. – Удачи на твоем нелегком пути.
Чарли ответил длинной китайской фразой, содержащей пожелания всевозможных благ в новом году.
– Ну, пока! – бросил он уже по-английски, сбегая с лестницы.
Немного побродив в праздничной толпе, Чарли Чан вскоре оказался перед магазином Вонг Чинга на Джексон-стрит. Детектив постоял перед витриной, рассматривая выставленные там предметы из тонкого драгоценного фарфора, подергал за ручку двери. Но жалюзи на двери были опущены: магазин был закрыт по случаю праздника.
Чарли перешел улицу и скрылся в подъезде противоположного дома. Совсем рядом на балконе оглушительно играл китайский оркестр. Визжали флейты, басовито ухали барабаны, слышались звуки цимбал. Повсюду с грохотом взрывались всевозможные петарды и хлопушки, расцвечивая темноту ослепительно яркими огнями.
Примерно через десять минут дверь лавки приоткрылась. Оттуда осторожно выскользнул худощавый мужчина в темных очках и шляпе, надвинутой на лоб. Стараясь держаться незаметно, он дошел до убогой гостиницы под вывеской «Киларни» и скрылся за ее дверью.
Возвратившись к себе в гостиницу, Чарли Чан сложил в чемодан самое необходимое, оставив все прочее в камере хранения. Проделав все это, он спустился в холл и принялся ждать своего попутчика.
Ровно в половине одиннадцатого в дверях показался Боб Иден. Он дружески помахал китайцу, приглашая его в стоявший неподалеку черный лимузин.
– Есть ли какие-нибудь новости? – спросил китаец у мистера Идена.
– Да, причем неутешительные. Я связался с с Элом Дрэйкоттом из сыскного бюро Гэйла. По моей просьбе Эл разыскал того подозрительного типа, которого Боб видел на пристани. К сожалению, он здесь, в Сан-Франциско.