– Викулька, ну ты чего вредничаешь? – подсела к ней она. – Знаешь ведь, что Лена не могла с тобой поехать, у нее на работе много дел скопилось за эти дни. А одной тебе нельзя! Пусть «озерных охотников» и меньше стало, но неизвестно, на что еще они могут решиться! Даже в этих стенах!
– Я не вредничаю, Тань, – стараясь казаться спокойной, ответила Вика, хотя у нее все вскипело в душе. – Просто не надо выходить за рамки приличий.
– Ну, сказала бы тогда с утра, что Андрюшка тебя не устраивает в качестве провожатого, я бы сразу с вами поехала. А то… Зачем ты так с ним? Сидит сейчас, как оплеванный. Или ты не замечаешь, как он к тебе относится?
– Тань… Как он ко мне относится – это его личное дело. Я благодарна ему за то, что он делает, но ни о чем его не прошу. Все это – его личная инициатива.
– Викуль… – Таня взглянула ей в лицо. – Но злиться-то на него за что? Ведь в том, что Клим погиб, он нисколечко не виноват.
– В этом я его и не виню. Но все же мне есть за что его не любить. Не спрашивай ни о чем, просто поверь мне на слово, хорошо?
– Так значит… – Таня задохнулась от своей догадки, – Викуля, это была ты?! Тогда, с твоей мамой?! Ты ведь понимаешь, о чем я?
– Как не понять? – Вика потупилась, тяжело вздохнула. – Значит, вам с Матвеем об этом известно?
– Известно, что Андрюшка едва не сел. Знали за что, он сам нам все выложил, как на исповеди. Ты прости, Викуль, но нам с Матвеем было трудно его судить. Вас мы не знали тогда, а его – да. И еще свежа была в памяти совсем недавняя история с его грязным разводом. Все сошлось одно к одному! Я уверена, что Андрюшка никогда в жизни так не поступил бы, если бы его не сорвало с женой. Насчет его друзей не знаю, кто из них первым предложил напасть на вас и кто за кем пошел, а вот он – ни за что бы! Если бы так трагически и ужасно все не совпало. В общем, мы его судить не могли. Он сам себя судил. Аж корчился весь. Но вот что из-за тебя с твоей мамой – этого он нам не сказал. Даже когда узнал, что мы с тобой знакомы… и с Климом тоже. Только стал с тех пор расспрашивать о тебе иногда. От нас же он узнал и про взрыв, и про то, что ты в больнице. А как узнал, тут же сорвался, сам туда к тебе полетел. Мы с Матвеем все никак не могли понять, с чего он так к тебе прикипел. Сошлись на том, что ты – его первая любовь.
– Не угадали, – криво усмехнулась Вика.
Тут ее наконец-то вызвали в кабинет, из него вскоре в следующий. После осмотра всеми специалистами терапевт наконец-то дала заключение, что Вика здорова, и закрыла больничный.
– Ну вот, с понедельника на работу. – Вика вздохнула с некоторым облегчением. Можно немного отвлечься, не маяться целыми днями на даче взаперти. Конечно, ее появление наверняка вызовет вопросы коллег, на которые вряд ли захочется отвечать, а кто-то попытается сочувствовать, не думая о том, приятно ли Вике это слышать, и шушукаться за спиной будут как пить дать. Но этого все равно не избежать. Надо просто собраться с силами и пережить. А пока…
– Теперь осталось только Иваныча забрать из больницы, – подвела итог Вика, вместе с Таней выходя на улицу.
– Это вечером, – возразил услышавший ее Андрей. – А пока на дачу тебя отвезу, если не возражаешь… Спасибо, Танюш, – кивнул он Тане, садящейся в свою машину. – Прости, что сорвал.
– А без этого спектакля никак? – мрачно поинтересовалась Вика, проводив взглядом Таню и садясь в машину Смирнова.
– Никак, – ответил он, включая зажигание. И, уже выезжая на дорогу, добавил: – Всякое может случиться. Порой для непоправимого хватает мгновений. Ты и сама это знаешь не хуже меня.
– Да. Узнала благодаря тебе, – не преминула подколоть его Вика. И, сама же устыдившись своего выпада, вздохнула: – Ладно, Смирнов, давай больше не будем. Отвези меня домой, пожалуйста. В мою квартиру. Обещаю, что запрусь на все замки. И хоть приберусь немного. А ты время на дорогу сэкономишь, вечером вам за мной заехать – дело пяти минут. Я ведь тоже хочу Иваныча встретить.
– Как скажешь, – кивнул он, разворачивая машину.
Но браться за уборку в квартире Вика не стала. Вместо этого достала из шкафа старые фотоальбомы. Раскрыла их, разложила вокруг себя, сидя посреди комнаты на ковре. И рассматривала их, медленно листая, один за другим. Почти везде на фото была мама. Моложе или старше, с Леной или с Викой. Милая, родная мамочка. И Лена недавно, и Таня Рублева сегодня рассказывали Вике, как корчился Смирнов после своего преступления. И жалели его. Но почему-то никто не задумывался о том, как до сих пор в душе корчится Вика от того, что никогда уже на этом свете не встретится с мамой. Вике так не хватало ее! Даже несмотря на то что Лена почти всегда была рядом. А еще – от какого кошмара спасла тогда ее мамочка! Сумела бы Вика это пережить, если бы не она?! Вика содрогнулась, вспомнив роковой вечер и грязные мерзкие руки хохочущих алкашей. Они и теперь живут где-то поблизости! Не показываются ей на глаза, не приезжают к Смирнову, но в другое время наверняка бывают у него! А он сам… Интересно, он был среди тех троих, что тащили ее, или среди двоих, что набросились на маму? Несмотря на то что те жуткие мгновения навсегда врезались в память, Вика все же смутно помнила подробности. В основном – только руки, не лица. А Смирнов… Глядя на него, Вика порой ловила себя на том, что иногда уже и не связывает Андрея с тем, кто был в парке. Словно там был другой человек, не он. Как такое может быть? И как она, Вика, может принимать его помощь? Пусть с Лениной подачи, но принимает же! И есть ли в этом мире вообще хоть какая-то грань между злом и добром, между черным и белым, или все давно смешалось в один сплошной серый ком?!.
Мрачное Викино настроение рассеялось только тогда, когда за ней приехала Лена все с тем же злополучным Смирновым на машине. Но они собирались в больницу забирать Иваныча, и от этого Вика невольно повеселела. Потому что ей был симпатичен этот подвижный добродушный мужичок с лучами-морщинками вокруг глаз, «солнечный человечек», как окрестила его Таня. Рублевы встретились им у больницы. На заднем сиденье Таниной машины Вика заметила большую клетку, вопросительно взглянула на Рублеву, сжимающую в руках букет.
– Цветы для врача, – пояснила та. – А клетка – для Иваныча. Точнее, то, что в ней. Потом увидите, там парочка каких-то суперпородистых кур, я специально за ними сегодня за город ездила. На случай, если Иваныч своих дур не досчитается, хоть этими попытаемся его отвлечь, чтобы сильно не расстраивался. Ну, а если все окажутся на месте, то просто вручим ему новеньких, как подарок. А теперь пойдем забирать нашего куровода!
– Подожди! – Матвей достал из багажника пакет. – Если ты не в курсе, то врач цветы не пьет, так что я тут свой презент прихватил. Теперь пойдем!
И они пошли. Торжественно встретили просиявшего Иваныча, привезли его домой. «Дистанционным управлением» поработал Смирнов, а остальные под белы рученьки вывели Иваныча из машины. Куры, едва увидев милого сердцу хозяина, бросились к нему всей гурьбой, перескакивая через невысокий заборчик между рублевским и смирновским участками.
– Ах, вы, мои хорошие, голубушки мои, встретили, признали, – ворковал над ними Иваныч, пока остальные ждали затаив дыхание: вскроется недостача или все обойдется? Обошлось. Когда это стало совершенно ясно, все, кроме Иваныча, облегченно вздохнули, а он уставился на них, ничего не понимая. Потом простодушно спросил:
– Что, устали чуток с непривычки?
– Да, есть немного, – закивала вся компания, не спеша рассказывать, как они гоняли кур по всему участку, особенно в первый день, и какими словами крыли их при этом. И как цинично мечтали накормить весь поселок куриной лапшой. И сколько яиц тухнет где-то в огороде. Хорошо бы ни на одно из них в ближайшее время не наступить…
Убедившись, что все кандидатки в лапшу на месте, Таня наконец-то вручила Иванычу клетку с новенькими. Тот разохался, как только увидел удлиненные тела с пестрыми, гладкими, плотно лежащими перьями, активно завивающимися на хвосте.
– Да за такими аристократами даже курятник чистить не всякий достоин, – благоговейно выдохнул он.
– А что, его еще и чистить надо было? – у него за спиной тихонько вопросил Матвей. – По-моему, эти чертовы куры и на лужайке неплохо гадили… – И уже громко добавил: – Вот что, Иваныч! Ты у нас больше не болей! Чтоб ни-ни! А жить пока либо к нам в дом перебирайся, либо в своей избе запирайся на все замки после того, как кур своих спать уложишь. И чтоб даже носа не высовывал, что бы ни увидел в окно! Есть же мобильник под рукой! Звони, зови нас, если вдруг что-то заметишь! Тут без тебя такое разыгралось! Подожди, все расскажем, как только сядем за стол. Андрюшка, неси из моего багажника шашлыки!
– Да у меня и у самого багажник не пустой, – усмехнулся Смирнов, направляясь к машинам. – Ну, много – не мало… Главное, чтобы шампуров хватило.
– Сейчас я мангальчик достану, – засуетился Иваныч.
– И думать забудь! – отрезал Матвей. – Хоть ты и равноправный жилец, но не сегодня. Сегодня ты – герой и почетный гость! Так что сядь и сиди! Мы сами все сделаем! Девчонки на стол накроют и при этом зубы тебе будут заговаривать, а мы с Андрюшкой с мясом разберемся! – Матвей пошел за мангалом.
– Матвеюшка, так у него того… ножка одна отваливается, – спохватился Иваныч. – Так и не собрался я ее отремонтировать.
– Тьфу ты, и я все забываю, – плюнул Матвей. – Давно надо было его выбросить и новый купить.
– Да зачем? – искренне удивился экономный Иваныч. – Я и с этим хорошо управляюсь. И потом, он большой, как раз для ваших масштабов. Главное, поставить его и ножку закрепить! И больше не двигать, чтоб не отвалилась. А жарится на нем все очень хорошо!
– Ох, Иваныч! – только и вздохнул Матвей.
Праздновать обосновались у Рублевых. Матвей отправился под яблоню устанавливать колченогого инвалида. Смирнов в саду на столе уже раскладывал шампуры. Женская половина компании занялась сервировкой стола и салатиками. Таня выставила коньяк.