— Каким образом?
— А вот каким...
Увидев Митрича, Вихров опешил. Но ненадолго. Лицо его снова стало равнодушным и безучастным.
— Знаешь его? — спросил Ракитин.
— Знает, знает, — опередил Вихрова Кувшинов.
— Ну знаю.
Чибисов, сидевший у окна, безнадежно покачал головой. Начало ему не понравилось. «Ничего не выйдет, — подумал он. — Слишком откровенно Вихров уступил инициативу Кувшинову».
— Вы по-прежнему утверждаете, Кувшинов, что непричастны к поджогу продмага? — спросил Ракитин.
— Я не утверждаю. Просто я там не был, так же как и...
— Отвечайте за себя, — перебил Ракитин. — А вы что скажете, Вихров?
— Не был я там.
— Расскажите, Кувшинов, почему вы остались у раймага, а не бежали вместе с Вихровым?
— Прыгая в пролом, Сашка повредил ногу. Уходить пришлось через дверь. Когда мы ломали ее, сработала сигнализация. Я понял, что Вихрову с больной ногой не уйти. Я отдал ему деньги и вернулся, чтобы задержать погоню. Я не знал, чем это для меня кончится. Я делал это ради товарища, так как сам был в состоянии убежать. Я вернулся и спрятался в кустах. Когда прибежал милиционер, я вышел. Мне повезло. Милиционер оказался моим соседом. Я ходил с ним вокруг дома, а потом потащил в магазин. Я запутал следы и, пока следователь разбирался, Сашка ушел.
— Нет, Кувшинов, вернулись вы не ради Вихрова. Вы просто поняли, что вас вот-вот схватят. И вы сообразили, что делать. И фокус удался. Следователь, увидев ваши следы и получив от милиционера подтверждение, что вы пришли позже него, не мог и предположить, что вы — преступник. Это было бы противоестественно. Тогда вы еще были «инвалидом», «калекой» с палочкой. Человек даже с богатой фантазией не смог бы представить вас лазающим по крышам и проламывающим чердаки. Так что вернулись вы, чтобы запутать свои следы, а не спасти Вихрова. Кстати, вы не воспользовались благоприятной обстановкой, чтобы помочь Вихрову и хотя бы попытаться уничтожить его следы. Сделав это, вы все равно остались бы вне подозрений. Но у вас были другие планы, как стало ясно потом.
— Я спасал товарища, — упрямо повторил Кувшинов, метнув на Вихрова прощупывающий взгляд. И хотя Вихров по-прежнему молчал, Кувшинов, уверенно державшийся вначале, забеспокоился: Вихров не просто молчал — он думал. Может быть, впервые за все время знакомства с Кувшиновым. Это не ускользнуло от Ракитина.
— Как вы помните, — снова обратился он к Кувшинову, — вас задержали с деньгами и ценными вещами двадцать седьмого числа, в день вашего бегства из города. Объясните, почему вы решили бежать именно двадцать седьмого, а не двадцать шестого или двадцать восьмого?
— Я вообще не собирался никуда уезжать, но потом...
— Нет-нет. Вам ничего не угрожало. Вихров ничем не выдал вас, он молчал. А о том, что за вами уже следят, вы и не подозревали.
Кувшинов пожал плечами.
— Так вот. Двадцать седьмого вы, наконец, разыскали по записке Вихрова тайник. И тотчас же бросились на вокзал. Задержали вас в поезде. Вы знали, что Вихров будет молчать. А если заговорит, вы уже будете далеко.
— Я не хотел бежать, — Кувшинов украдкой взглянул на Вихрова. И тут же отвел глаза, встретившись с колючим взглядом. — Я хотел временно...
— Нет, возвращаться вы не собирались. Поезд был дальнего следования. Бежали вы столь поспешно, что даже не расплатились с хозяйкой и не уничтожили записку Вихрова.
Кувшинов вопросительно поднял глаза.
— Да-да, — сказал Ракитин. — Вы ее, разумеется, порвали. Около тайника. А мы ее, разумеется, восстановили. Кстати, вы не помните ее содержание?
Кувшинов молчал. Он все отлично помнил. Описывая расположение тайника, Вихров просил в конце записки перепрятать его долю понадежнее и часть денег передать младшей сестре. Помнил об этом и Вихров.
— Сколько было похищено из кассы?
— Не считал.
— Так вот. — Ракитин взял в руки дело и быстро перелистал его. — Похищено было 10 тысяч рублей. Та же сумма изъята и при аресте. Таким образом, долю Вихрова вы увозили с собой. Делиться с кем-либо, даже с соучастником, не в ваших правилах, Кувшинов. Вихров был нужен вам на время, как тот же ломик или отмычка. И вы удачно избавились и от него, и от непривычной для вас необходимости делиться. Так?
Злобно посмотрев на Ракитина, Кувшинов промолчал. То, чего он опасался, кажется, случилось. Он чувствовал на себе неотрывный взгляд Вихрова, от которого ему было не по себе.
— Что же ты глаза прячешь? — сказал вдруг Вихров. — А? Передачи носить обещал. И я, дурак, все по-твоему делал. Думал, ты человек. И раскололся сразу, как ты просил, чтобы глубже не копали. Мне, мол, малолетке меньше дадут. Это ты все обо мне, значит, заботился? И сбежал с деньгами тоже из-за меня?
Сжав кулаки, Вихров с ненавистью смотрел на Кувшинова. Словно ожидая удара, Кувшинов втянул голову в плечи. Презрительно махнув рукой, Вихров перевел взгляд на Ракитина. «Ну-ну, — мысленно подтолкнул его Ракитин. — Покажи, что ты еще человек».
И Вихров, словно преодолев какой-то барьер, заговорил.
Через несколько дней, перед отправкой дела в суд, состоялся последний разговор с Вихровым. Ракитин был доволен. И не потому, что его расчет оказался верным и помог раскрыть дело до конца. Главное, он убедился, что Вихров, у которого плохое причудливо переплелось с хорошим, не потерян для людей. Ракитин много думал о Вихрове. И после первого допроса, и потом, когда, идя на определенный риск, не торопился с арестом Кувшинова. Он выжидал не только потому, что хотел наверняка вернуть государству похищенные деньги, но и потому, что надеялся получить от матерого жулика тот самый моральный козырь, который должен был окончательно побить Кувшинова и помочь Вихрову. Если, конечно, ему еще можно было помочь.
Ракитин прошелся по кабинету и остановился около Вихрова.
— В преступления ты затянут тяжкие. Но роль твоя была подсобная, а помог ты нам крепко. Это суду будет известно. Остальное будет зависеть от тебя. И на суде, и вообще, в будущем. Понял?
— Понял.
— Все понял?
— Теперь все.
— Ну что же, — сказал Ракитин. — Еще не поздно.
Кража в общежитии
1.
Сашка Парамонов пришел в общежитие одним из первых. Поставив на плитку чайник, он вытащил из кармана деньги, пересчитал. Здесь есть и его доля — не воровская, как прежде, а честно заработанная.
— Четвертая комната! На провод! — крикнул кто-то.
Оставив деньги на столе, Сашка поспешил к телефону. Звонил бригадир, Володя Смирницкий.
— Сашок! Как дела?
— В порядке!
— Мы тут немного задерживаемся. Ты поставь через полчаса картошку и сбегай за помидорами.
— Ладно, — ответил Сашка. — Будет сделано!
Он вернулся в комнату и, не доходя до стола, остановился. От предчувствия непоправимой беды тревожно забилось сердце. Деньги?! Он закрыл глаза, снова открыл: денег на столе не было. «Может ветром сдуло?» Заглянул под стол. Нет! Затем он выглянул в открытое окно, к которому вплотную был придвинут стол. Под окном ничего. Сашка исступленно заметался по комнате, перерывая матрацы, выворачивая карманы, заглядывая в самые невероятные места. Денег нигде не было. Девятьсот рублей! Вся бригадная получка и премия. Сжав руками голову, Сашка бессильно повалился на кровать и заплакал. Так и лежал он, не шелохнувшись, наверное с час, пока не пришли ребята.
— Что с тобой, дружище? — участливо спросил Володя Смирницкий, подойдя к нему и потрепав его вихрастую голову. — Ты не заболел?
Сашка молчал.
— А где деньги? — вдруг спросил маленький юркий электросварщик Тихончук, подозрительно оглядывая беспорядочно разбросанные по комнате вещи. Он был единственным человеком в бригаде, которого не любил Сашка. Неплохой, хотя и прижимистый парень, Тихончук был чересчур сух и недоверчив к нему.
— Где деньги? — почуяв неладное, повторил Тихончук. — Ну?!
— Нету денег, — выдавил из себя Сашка.
— Я говорил! — закричал Тихончук. — Нельзя доверять всякому...
Он смолк под тяжелыми взглядами товарищей и, хлопнув дверью, вышел.
— Чепуха какая-то, — растерянно произнес Смирницкий. — Так что же все-таки произошло, а?
— Все равно не поверите, — подняв голову, прошептал Сашка. — Ничего не знаю.
2.
Рабочий день подходил к концу, когда следователя районного отдела внутренних дел Веретенникова вызвал начальник — Андрей Петрович. В кабинете начальника сидели старший инспектор уголовного розыска Кривобоков, совсем еще молодой и очень серьезный инспектор Балашихин и незнакомый светловолосый парень лет двадцати четырех с комсомольским значком на лацкане пиджака. Парень что-то взволнованно доказывал невозмутимому Кривобокову, махая зажатой в руке кепкой.
— Вот что, Олег Сергеевич, — начальник внимательно посмотрел на Веретенникова, помолчал. — Есть тут одно дело. Из категории безнадежных.
При этих словах Кривобоков согласно кивнул головой, а парень протестующе взмахнул кепкой.
— Слушаю, Андрей Петрович, — Веретенников присел к столу.
— Полтора часа назад, — продолжал Андрей Петрович, — в общежитии механического завода совершена кража. Деньги похищены из комнаты, где живет бригада вот этого товарища, Смирницкого. Следов и улик пока никаких. Товарищи Кривобоков и Балашихин только что оттуда.
— Не густо, — заметил Веретенников. — И это все, Андрей Петрович?
— Почти. На месте происшествия допрошен потерпевший — некий Парамонов. Потерпевший ничего толком объяснить не может. Кража произошла в то время, когда он в коридоре говорил по телефону. Утверждает, что в комнату никто не заходил. Под окном, выходившим на улицу, был обнаружен размытый дождем след, непригодный для идентификации. Чей это след, когда оставлен и по какому поводу — неизвестно. Товарищ Кривобоков, кроме того, склонен считать потерпевшего подозреваемым и не исключает версию о присвоении. На эту мысль его натолкнула замкнутость потерпевшего и беспорядок в комнате, напоминающий инсценировку тщательного поиска с целью отвести от себя подозрение. Комсомольцы же ручаются за парня. В случае чего будут жаловаться выше. Вот какая ситуация.
— Понимаете, — горячо заговорил Смирницкий, — у нас общежитие коммунистического быта! Ребята давно уже ничего не прячут, живут без замков. И вдруг такое! Ну это ладно. Главное — Парамонов. Не мог он украсть! И это надо доказать всем. Раз и навсегда! Понимаете, мы взяли его на поруки. Еле упросили директора. Парамонов — сирота. Раньше, действительно, воровал, когда жил у тетки, которая... Ну, в общем не кормила его. Но сейчас он стал другим. И вдруг это... Конечно, теперь можно думать на него. Парамонов очень переживает. А его еще арестовать хотели, — Смирницкий сурово посмотрел на Кривобокова.
Зазвонил телефон, Андрей Петрович взял трубку.
— В райком вызывают. А комсомольцам надо как-то помочь, — сказал Андрей Петрович, — выручать их подопечного, — он внимательно посмотрел на Смирницкого, затем перевел взгляд на Веретенникова. — Думаю, тебе надо съездить на место. Посмотри. Поговори с парнем. Дело, сам видишь, какое.
3.
До общежития было недалеко.
Придя на место и пригласив понятых, Веретенников вместе с Балашихиным прошел во двор, чтобы осмотреть площадку под окном, где был обнаружен след. Вдоль стены общежития, в метре от нее, под окнами шла неширокая асфальтовая дорожка. Земля между дорожкой и стеной была посыпана мелким желтым песком. На том месте, где предположительно был след, осталось лишь небольшое бесформенное углубление, наполненное водой. По другую сторону дорожки, метрах в пяти, густо стоял кустарник, рос бурьян. Непролазная грязь заполняла полосу земли от асфальтовой дорожки до кустарника. «Да, — подумал Веретенников. — Тут зацепиться не за что». Закончив осмотр, он вместе со Смирницким и Балашихиным прошел в комнату № 4. За столом, понуро опустив голову, сидел вихрастый парнишка лет семнадцати, вокруг которого стояли ребята постарше.
— Здравствуйте, ребята. Ну что носы повесили? — спросил Веретенников и осмотрелся. В комнате царил беспорядок, так не понравившийся Кривобокову. Все было перевернуто и перерыто, как после самого пристрастного обыска.
— Это он, — перехватив взгляд Веретенникова, подсказал низкорослый сердитый парень. — Спектакль устроил.
— Да успокойся ты, Тихончук, — цыкнул на него кто-то из ребят. — Как будто это последняя получка.
Веретенников взял стул и присел рядом с Парамоновым.
— Расскажи, как это произошло.
— Я вышел из комнаты. К телефону. Вернулся, а денег уже нет. И все...
— Долго ты говорил по телефону?
— Минуты две.
Парень был явно удручен, говорил с трудом.
— Стол так стоял?
— Да.
— Деньги ты где оставил?
— Вот здесь, с краю.
«Так, — встревоженно подумал Веретенников, мысленно прикинув расстояние от подоконника до стола. — А как же тот с улицы до этого края дотянулся? Далековато больно».
— С краю, — словно прочитав мысль Веретенникова, снова вмешался Тихончук. — Как он достал-то с улицы, если деньги почти на середке комнаты находились? Значит, он влезть сюда должен был. А в комнате что-то никаких чужих следов не обнаружилось. Как, ну ответь?
Веретенников взглянул на Тихончука, на молчаливо застывших ребят»
— Ты выглядывал в окно, когда деньги искал? — спросил он Парамонова.
— Выглядывал.
— Под окном ничего не заметил?
Парамонов ответил не сразу. Он помолчал, словно взвешивая что-то и, украдкой посмотрев на Тихончука, сказал:
— След заметил. Он в глаза мне бросился. Он на песке выделялся, а земля была гладкая, чистая.
— Почему гладкая? — уточнил следователь.
— А тетя Маша ее разравнивает, вахтерша.
— А ну, ребята, позовите вахтершу, — попросил Веретенников.
Пока искали тетю Машу, он заканчивал допрос Парамонова.
— Значит, четкий был след? А не помнишь, какой он? Ну рисунок, например?
— Если увижу, узнаю, — коротко ответил Парамонов. — На каблуке решеточка, а на подошве такие... лепестки.
— Большой след, маленький?
— Большой.
— Какого размера приблизительно?
Парамонов пожал плечами.
— Так, сорок четвертого, сорок пятого.
— Опять голову морочит, — вставил Тихончук. — След... Это был след того, кому он деньги передал.
Действительно, такое уверенное заявление Парамонова было не в его пользу и еще больше встревожило Веретенникова. «Видел. Узнаю. Потом этот подчеркнутый самообыск. Неужели Кривобоков в чем-то прав?»
Прервав размышления Веретенникова, вошла тетя Маша. Присев на краешек стула, она поглядела на Сашку и жалобно вздохнула.
— Тетя Маша, вы сегодня разравнивали землю под окнами?
— А как же? Я всегда по субботам разравниваю. Знала бы, что дождь, не стала бы.
— Когда именно вы это делали, не помните?
— Почему не помнить? Помню. Перед самым ихним приходом. Часа в два.
— Непосредственно перед приходом ребят с работы?
— Да. Я разровняла землю, посыпала песочком и ушла. А вскоре Саша пришел. А за ним и остальные пошли.
— А вы никаких следов под окном этой комнаты не видели, когда землю песком посыпали?
— Нет, не видела.
— Так... Ясно.
Это была интересная деталь. Значит, след под окном был. И не какой-нибудь вчерашний, а свежий, сегодняшний, появившийся после двух часов, после того как тетя Маша посыпала песком землю. И если верить Парамонову, то это был след именно того, кто вытащил деньги из окна. И, вернувшись в комнату, потерпевший увидел на песке именно этот след, оставленный максимум две минуты назад. Яркий и четкий! Но след ли это злоумышленника? А, может, сообщника? Или вообще случайный?
Поверив поначалу в невиновность Парамонова, теперь Веретенников засомневался. Сбивала с толку противоречивость достоверных фактов. Если под окном был след преступника, то как он смог дотянуться до другого края стола? И в то же время если Парамонов лгал, то ему ничего не стоило сказать, что деньги он вообще оставил на подоконнике. Это было бы проще и логичней. А что, если?..
Веретенников и Балашихин вышли на улицу, долго стояли перед окном. Затем, не отрывая взгляда от окна, Веретенников несколько раз прошелся по асфальтовой дорожке туда и обратно, часто останавливаясь и привставая на носки. Дождь несколько приутих и, дробясь под порывистым ветром, обдавал лицо водяной пылью.
— Да, стола не видно, — сказал он Балашихину. — Ну-ка ты пройдись, посмотри.
Веретенников был среднего роста, Балашихин повыше. Но и он, проходя мимо окна и вставая на носки, тоже не увидел стола.
— Ну и что из этого следует? — поинтересовался Балашихин, ничего пока не понимая.
Не ответив, Веретенников в задумчивости стал прохаживаться по дорожке. И вот тут ему подвернулся счастливый случай, подтвердивший правильность его рассуждений и внезапно мелькнувшей у него догадки. Тот самый случай, который, как выяснилось позднее, сначала помог преступнику, а затем, как нередко бывает, не обошел и следствие. Впрочем, для Веретенникова, как и для всякого опытного следователя, это был скорее не счастливый случай, а результат выработанного практикой умения логически мыслить, связывая воедино разрозненные звенья, и не упускать из виду и схватывать на лету любую, казалось бы самую незначительную деталь при расследовании.
— Куда же он запропастился?
Веретенников обернулся на голос. Вдоль стены общежития, по дорожке медленно шла вахтерша, поглядывая по сторонам.
— Кто запропастился? — спросил Веретенников. — Вы что-нибудь потеряли?
— Да веник, — махнула рукой тетя Маша. — Я, когда мела, вроде здесь его оставила. Под окном. — Вахтерша остановилась у соседнего окна, задумалась. — А теперь его нету. Или уж я ничего не помню и не тут его оставила?
— Нет-нет, — торопливо заговорил Веретенников. — Тут вы его оставили. Все правильно.
— Да? — Вахтерша с недоумением посмотрела на следователя. — А где же он?
— Надеюсь, это мы сейчас узнаем. Этот веник теперь и нам нужен. Какой он, ваш веник?
— Обыкновенный. Соломенный.
После тщательных поисков веник был найден метрах в десяти от окна комнаты № 4, в густом бурьяне, утопающем в грязи.
— Чудеса, — сказала тетя Маша, увидев свой веник. — А как же он туда попал?
— Его-то мне и не хватало, — вместо ответа задумчиво произнес Веретенников, взглянув на Балашихина. — А я-то думал, где он взял такие длинные руки?
Балашихин понимающе кивнул:
— Картина проясняется.
— Проясняется, — подтвердил Веретенников, хотя лицо тети Маши в этот момент явно свидетельствовало об обратном. «Значит, нет сговора, — подумал следователь. — Нет и заранее продуманного злоумышленником плана, если тот действовал один. А есть случай. Слепой, нелепый».
Веретенников достал сигарету, торопливо закурил. И хотя он здорово вымазался в грязи и сильно проголодался, лицо его выражало удовлетворение. Он попросил коменданта общежития срочно вызвать плотника. Теперь он знал, что делать.
Веретенников немедленно приступил к следственному эксперименту. Он подгонял под свой рост бруски. До тех пор, пока ему не стал виден стол комнаты № 4. После этого он измерил высоту составленной из брусков подставки. «Так, — прикинул Веретенников в уме. — Подставка плюс мой рост. Ого, ничего себе детина получается! Метр девяносто пять минимум». Затем, установив подставку на том месте, где был оставлен след, он попытался дотянуться веником до края стола, где лежали деньги. Но не смог, как ни старался, ни вытягивал туловище и руку. Оставалось еще сантиметров 25-30.
Когда Веретенников закончил эксперимент, его тесно обступили Балашихин, комендант — грузный старик в матросском бушлате, понятые, ребята из комнаты № 4.
— Итак, — следователь посмотрел на Смирницкого, затем на Тихончука, — вероятней всего совершена кража. Через окно. Преступник увидел деньги на столе, проходя мимо. Вспомогательным орудием преступления явился веник, случайно оказавшийся возле места преступления. Преступник подгреб деньги веником, после чего выбросил его в заросли бурьяна, где мы его и нашли.
Веретенников сделал небольшую паузу, откашлялся.
— А сейчас, — продолжил он, — я попытаюсь внешне обрисовать преступника. Данные, которыми я располагаю, естественно, не являются исчерпывающим портретом этого человека, но дают о нем представление. Рост его не менее 195 сантиметров: увидеть на столе деньги, проходя мимо окна, мог человек только такого роста. Далее. Длина руки преступника сантиметров 90-95. Только такой рукой при помощи веника можно было достать деньги с той точки стола, на которой они находились. Отметим, что длина руки велика даже для такого роста. На основании этих данных и можно составить представление о внешнем облике преступника. Он непомерно высок, длиннорук, худ и, вероятно, сутул. Фигура приметная... — Веретенников помолчал, посмотрел на Балашихина. — Возражений против такой характеристики преступника нет?
— Нет.
— Среди проживающих в общежитии есть похожие?
— Нет, — подумав, пробасил комендант. — Таких не держим.
— Батюшки! — всплеснула вдруг руками тетя Маша. — Да это не сосед ли мой? Гориллой его соседка кличет. За длинный рост и руки. Два месяца, как он прибился к ней. После тюрьмы. Весь в наколках. Да его и Парамонов видал, Сашка, когда позавчера ко мне телевизор чинить приходил. Он, этот Горилла, тоже как раз зашел. Где Сашка-то?
— Да вот он, — Смирницкий вытащил Парамонова откуда-то из-за спины и подтолкнул к тете Маше.
— Сашка, ты Гориллу видел? Ну соседа моего?
— Так, малость.
— А ведь он тебя тоже видел. А я соседке про тебя рассказывала... — Тетя Маша вдруг побледнела, повернулась к Веретенникову. — Он, этот Горилла-то, сегодня ко мне прийти хотел. Сюда, в общежитие. Он вчера у меня деньги просил, а я говорю — приходи сегодня, к обеду. У меня получка, мол. А вот не пришел...
— Так. Ясно, — Веретенников повернулся к Балашихину. — Немедленно отправляйтесь в отдел, сообщите о добытых данных. Надо срочно оповестить всех участковых, взять под наблюдение вокзал и автобусную станцию. А мы, — он кивнул на тетю Машу, — к ее соседу заглянем. Выясним на всякий случай, почему он вдруг от денег отказался.
— Хорошо.
Минут через двадцать Веретенников с группой ребят из общежития подходил к дому, где жил Малкин, сосед тети Маши. Маленькие грязноватые оконца скособоченной халупы подслеповато и равнодушно глядели на мир из-под нахлобученной на них соломенной крыши. Ворчливо поскрипывала незапертая калитка. Веретенников первым поднялся на крытое крыльцо и, вглядевшись в крупные, явно мужские следы, ведущие от ступенек к двери, радостно хмыкнул.
— Тот след-то. Точь-в-точь, — произнес Володя Смирницкий, тоже вглядываясь в половицы крыльца. — Решетка на каблуке, лепестки на подошве. Молодец, Сашок, запомнил.
— Осторожно, не сотрите, — предупредил Веретенников и постучал в дверь. С другой стороны звякнула щеколда, и на пороге показалась сожительница Малкина, растрепанная девица с испитым землистым лицом. От нее несло водочным перегаром.
— Ой, чтой-то народу сколько?
— Хозяин дома?
— Дома.
Веретенников и сопровождающие его быстро прошли через сени в сумрачную комнату с низким потолком. Малкин сидел за столом и лениво жевал. На столе стояла недопитая бутылка водки, лежали огурцы.
— Здравствуйте.
— Здрасьте, — Малкин исподлобья удивленно посмотрел на Веретенникова, хмуро оглядел вошедших. Увидев Парамонова, ухмыльнулся и перевел взгляд на раскрытую дверцу шкафа, куда только что небрежно швырнул ворованные деньги.
— Не вышло, значит... А я думал, буду за тобой как за каменной стеной.
Веретенников сел за стол, очищая место перед собой, рукавом отодвинул в сторону посуду. Молча посмотрел на Малкина. Он, действительно, был похож на гориллу. Низкий, поросший волосами лоб, непомерно длинные руки. Взглянув на следователя, Малкин торопливо отвел глаза:
— Быстро вы, однако. Только и успел бутылку взять.