— За кого тебя хотят выдать?
— За Амана.
— За какого Амана? За сына Тойли-ага?
— Да.
— Этого не может быть, Язбиби.
— Почему не может быть? Ты не веришь мне?
— Верить-то верю… Но что это с Аманом? Ведь у него есть в городе девушка, которую он любит…
— Есть девушка?..
— Да, и такая же красивая, как ты. Я ее еще по Ашхабаду помню. И у нас в городе иногда вижу. Ее зовут Сульгун. Она врач, хирург… Неужели Аман поссорился с ней?
— Я ничего не знаю, Шасолтан. Но когда бы я ни пришла с работы, у нас всегда сидит его мать.
— Интересно, а Тойли-ага в это посвящен?
— И этого не знаю, Шасолтан.
— Послушай, а что, если тебе поговорить с самим Аманом?
— Очень нужно мне с ним разговаривать! Я и так его маменькиным сынком зову.
— А может, он и не подозревает о том, что затеяла его мать? Как ни странно, но у нас иногда случается и такое.
— Не стану я выяснять — знает Аман или нет. Одно мне ясно: лучше умру, но не выйду ни за кого, кроме как за парня, которого люблю.
— А кто этот парень? Уж не Ильмурад ли?
Язбиби внезапно улыбнулась и вытерла слезы.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю! — сказала Шасолтан и обняла девушку за плечи. — То-то я смотрю, когда ни придешь в кино, этот Ильмурад крутится возле тебя. Видный парень! И директор школы им доволен. Умный, говорит, педагог. — И чтоб приободрить Язбиби, Шасолтан добавила: — Если бы мне такой встретился, я бы сама охотно за него пошла.
— Ай, тебе легко говорить, Шасолтан. Тебя отец ни в чем не обидит.
— Не думай, что мне уж так легко, Язбиби, — внезапно открылась перед девушкой Шасолтан. — С отцом у меня, правда, мир, а вот с парнями не ладится. Если я люблю, он не любит. Он любит, я не люблю. А годы уходят. И должность у меня такая, что иной и подойти не решится, а сторонкой обойдет. Словом, худо мне. Ты еще по сравнению со мной, можно сказать, счастливая.
— Да уж — счастливая! Того гляди, разразится скандал. Я, признаться, подумываю даже, не сбежать ли нам?
— Если убежите, свадьбы лишитесь, — не одобрила Шасолтан. — Нет, надо все-таки договориться с родителями, объяснить им…
— А если не поймут, что делать?
— Ладно, я подумаю, как тут быть, — пообещала Шасолтан. — Ты пока иди домой. А я попозже постараюсь зайти к вам. Посмотрим, что скажут мне твои старики. Кроме того, сейчас сюда должен прийти Тойли-ага. Выслушаю и его мнение…
Попрощавшись с председателем, Язбиби направилась домой. Погруженная в свои невеселые думы, она, конечно, не заметила, что в крайнем "Москвиче" на стоянке машин возле правления сидел, низко надвинув кепку на глаза, не кто иной, как Ильмурад. Он проводил ее взглядом и, когда она отошла уже довольно далеко, тронулся за ней вдогонку.
Внезапно раздавшийся рядом резкий визг тормозов заставил девушку вздрогнуть.
— Ой! Разве так можно! — с испугом и радостью сказала она, узнав в водителе Ильмурада. — У меня чуть сердце не оборвалось.
— Прости меня, Язбиби! Другого выхода не было.
— Ты откуда взялся?
— Тебя повсюду ищу.
— Мы же договорились на завтра.
Вместо ответа Ильмурад огляделся по сторонам и отворил дверцу:
— Садись!
— А вдруг кто-нибудь увидит? Лучше встретимся в кино.
Узнав издали Кособокого Гайли, идущего с мешком за плечами, Ильмурад поторопил девушку:
— Садись быстрее! Ты еще ни о чем не ведаешь. Бог знает, какие бури поднимутся до завтра.
Посадив девушку рядом с собой, парень нажал на газ. Кособокий Гайли не успел сделать и пяти шагов, как машина уже свернула в пустынную боковую улицу.
— Ты куда меня везешь, Ильмурад?
Ильмурад, не на шутку взволнованный встречей с любимой, ответил не сразу.
— Боже мой, как надоело прятаться от людей! — сказал он. — Давай, Язбиби, я повезу тебя в пустыню, где бегают джейраны. Сейчас там до того хорошо! Вот увидишь, сразу поднимется настроение. Правда, поедем! Проведем ночь в пустыне, а завтра, когда солнце поднимется повыше, вернемся назад.
— Перестань! — с тоской воскликнула Язбиби и схватила Ильмурада за руку. — Какая может быть сейчас пустыня! Меня ждет мама, она, наверно, думает, что я пошла к подруге. Если я еще немного задержусь, она всех поднимет на ноги.
— Насчет поездки в пустыню я пошутил… А ждет тебя не только мама. Сейчас, когда я ехал мимо, возле ваших дверей торчали твои старшие братья. Насколько я понимаю, если ты сейчас вернешься домой, то тебя уже больше не выпустят.
— Почему ты так думаешь?
— Знаю. Тетушка Акнабат оповестила сегодня всех соседей о том, что женит сына. Она даже заказала моей маме платки, чтобы подарить твоим родителям. Значит, вопрос решен.
— Ну и пусть! Насильно они меня выдать не смогут. Я сейчас была у Шасолтан и все ей рассказала.
— Ты думаешь, она поможет?
— Обещала поговорить с моими стариками.
— Когда появляются сваты, всякие разговоры, моя дорогая, разом прекращаются. Ты и сама не заметишь, как на голову тебе набросят красный бархат и усадят тебя на палас.
— Как же нам быть, Ильмурад? — с отчаянием проговорила Язбиби, глядя парню в лицо. — Что ты предлагаешь?
Да, нелегко было ответить на этот вопрос. Отъехав на порядочное расстояние от поселка, Ильмурад остановил машину и долго сидел неподвижно, прежде чем заговорил.
— Теперь все зависит от тебя, Язбиби! — сказал он наконец.
— От меня?
— Да, только от тебя одной!
Не зная, что сказать, девушка опустила голову.
— Я совсем растерялась, Ильмурад, — призналась она.
— Вот и напрасно, — попробовал вселить в нее бодрость парень. — Ты ведь не одна, я же с тобой.
Язбиби вдруг закрыла лицо руками.
— Не надо плакать, — Ильмурад с нежностью обнял девушку за плечи. — Нам нельзя сейчас проявлять слабость, ведь это значит покориться судьбе.
— Я лучше умру, чем покорюсь.
— Тогда не терзай себя понапрасну, — сказал он и осторожно убрал с ее лица рассыпавшиеся волосы. — А ну, выше голову!
Девушка вытерла слезы и выпрямилась.
Ильмурад включил мотор.
— Куда мы едем, Ильмурад?
— Не знаю.
— Может быть, вернемся?
— Куда? Ну куда ты сейчас пойдешь? Ко мне? К себе?
— Не знаю.
— Если не знаешь, поедем дальше.
— Какой в этом смысл?
— А какой смысл стоять на месте?
— Ладно, поедем дальше.
— Включить радио? — Ильмурад посмотрел на часы. — Сейчас как раз концерт. А вдруг поет Сахи Джепба-ров?
Но Язбиби отрицательно покачала головой.
— Нам бы как-нибудь свою песню сложить… — с грустью промолвила она.
Девушка сидела, опустив руки и бесцельно глядя сквозь ветровое стекло в темноту. Машина неслась неизвестно куда по пустынной в этот час дороге. Давно уже скрылись за холмами огни поселка.
Вдруг Язбиби словно очнулась от сна.
— Ильмурад! Поверни обратно, — сказала она с неожиданной решимостью в голосе.
Парень от удивления остановился.
— Чего стоишь? Поехали!
— Куда?
— К нам.
— Куда? — с недоверием переспросил он. — Приведешь меня прямо в родительский дом?
— Конечно.
— А ты хорошо подумала?
— Не беспокойся…
— Ты представляешь себе, как нас встретят?
— Очень хорошо представляю.
— Уж тебя по головке не погладят…
— Знаю, что не погладят. Знаю! И все-таки нечего нам таиться, Ильмурад. Мы никого не обокрали, чтобы бегать от людей.
— Это-то ты верно говоришь.
— Тогда не будем терять время.
На радостях Ильмурад обнял девушку и крепко поцеловал ее.
— Прости, что заставил тебя ждать, Шасолтан, — произнес на пороге Тойли Мерген и усталой походкой вошел в столь знакомый ему председательский кабинет.
В это время, отпустив Язбиби, Шасолтан разговаривала по телефону. Не отнимая трубки от уха, она кивком головы поздоровалась с бригадиром и указала ему на место за столом напротив себя.
Из телефонной трубки доносились чьи-то энергичные требования, но Шасолтан не соглашалась с ними. Это продолжалось довольно долго.
— Я готова понести любую кару, но выполнить такое указание не могу, — сказала она наконец и положила трубку. — Ну и человек! — обратилась она за сочувствием к Тойли Мергену. — Просто замучил! И ко всему еще глупые доводы приводит. О Золотой Звезде, видите ли, не думаю! Как будто люди только ради славы и работают.
— Кто это? — придвигаясь поближе, поинтересовался Тойли Мерген. — Похоже, что сам Ханов.
— Кто же еще, кроме него, может так разговаривать! — махнула рукой Шасолтан. — Каждый день даем план с превышением. Выходим в первый ряд по району. А ему все мало!
— План-то мы даем с превышением. Только бывает, что и влажный хлопок вывозим.
— А я о чем толкую! Мы здесь людей за это ругаем. А он, как назло, говорит: даже если будет совсем мокрый, отправляйте, не задерживайте. Не знаю, как другие, но я с этим человеком сразу не поладила. Недавно проводил он совещание председателей. Вы ведь меня знаете. Не могу усидеть, когда время тратят на пустые разговоры. Ну, я возьми и скажи ему об этом. С тех пор он совсем рассвирепел.
— Я вообще думаю, что во всем Мургабском оазисе не найдется человека, который с ним поладил бы, — усмехнулся Тойли Мерген.
— Нет, Карлыев еще как-то с ним уживается. А у меня, прямо скажу, не хватает терпения.
— О, даже ты, Шасолтан, начинаешь сердиться!
— Как же не сердиться, Тойли-ага! Ведь этот человек только тем и занят, что портит людям кровь. И притом хочет властвовать, распоряжаться всеми.
— Тут я твой единомышленник, Шасолтан. И все-таки нельзя все принимать так близко к сердцу…
— Тойли-ага, вы-то хоть не прикидывайтесь равнодушным!
— Я равнодушие ненавижу всей душой.
— Тогда почему же вы со мной спорите? — удивилась девушка. — Ведь Ханов считает, что, кроме него, нет на свете ни одного честного человека. Даже вас днем и ночью выслеживает. А вы…
— Ты, Шасолтан, не поняла меня, — улыбнулся Тойли Мерген. — Я хочу другое сказать. Может быть, мы близоруко судим? Может быть, Карлыев смотрит дальше нас и еще надеется рано или поздно наставить этого человека на путь истинный…