— Вы правы, Тойли-ага! — согласился он, когда тот умолк. — И про душу хорошо сказали. Слушая вас, я подумал, что, если бы меня сейчас освободили и хоть на один день предоставили самому себе, я бы, наверно, завыл от тоски. Вы вправе упрекнуть нас. Наша промашка. И прежде всего я виноват… Вопрос о вашей дальнейшей судьбе надо решать сразу, не откладывая. Честно говоря, я собирался вас навестить, да закрутился… Слышали, наверно, к нам в республику собираются важные гости. Так вот, не исключено, что они и в наш район заглянут, а очень может быть, и в ваш «Хлопкороб». Так что забот хватает.
— Это я понимаю, — согласился Тойли Мерген, заметно успокаиваясь и доставая из кармана сигареты. — Курить будешь, Мухаммед? — совсем уже дружелюбно осведомился он.
— Закурим! — секретарь райкома вытащил из предложенной пачки сигарету и прошел к себе за письменный стол. — Да, признаться, мы тут и так, и этак прикидывали, но ни к чему пока не пришли. Пока, право, я не знаю, что же вам предложить, какой работой соблазнить…
— Товарищ Карлыев, возьмите трубку! — сказала, приоткрыв дверь, секретарша.
— А… Товарищ Ханов! Салам! — произнес в трубку Карлыев. — Нет, не один. Тойли-ага у меня, ну да, Тойли Мерген. Кстати, вы мне нужны. Зашли бы, если дела позволяют. — И, кладя трубку, он пояснил: — Может, у Ханова есть для вас подходящая работенка.
Услышав фамилию председателя райисполкома, Тойли Мерген опять помрачнел, но возражать не стал, тем более что в этот момент секретарша внесла в кабинет чай.
— У него-то всегда есть незанятые должности, — приговаривал Карлыев, разливая чай в пиалы.
Вскоре из приемной донесся скрип сапог.
— У себя? — послышался громкий голос Каландара Ханова, и тут же он сам широко и властно распахнул дверь кабинета.
Внушительность фигуры, уверенность движений, седина на висках — всем своим обликом председатель райисполкома мгновенно внушал к себе уважение, казалось, ничуть об этом не заботясь.
— Салам! — небрежно бросил он, крепко пожимая руку Карлыеву и нехотя здороваясь с Тойли Мергеном.
— Как насчет пиалы зеленого чая? — вежливо осведомился секретарь райкома, от чьих глаз не укрылась натянутость отношений между двумя его посетителями.
— Только что вдоволь напился верблюжьего чала[2],— не слишком-то деликатно отказался Ханов и совсем уже. бесцеремонно развалился в кресле.
— Вчера никак не мог вас застать, — продолжал Карлыев, наливая чай Тойли Мергену и себе. — Ездили куда-нибудь?
— Уже два дня воюю с работниками канала! — гордо произнес председатель райисполкома, искоса поглядев на примолкшего Тойли Мергена и со смаком закуривая.
— А я уже решил, что вы в пустыню подались, — пояснил секретарь райкома.
— Я охочусь только по выходным, — с достоинством отверг такое предположение Ханов. — Вот завтра, если что-нибудь срочное не задержит, правда махну в пустыню.
Говорят, возле Серахса дроф и куликов видимо-невидимо. Может, соблазнитесь? Заодно и скот посмотрим…
— Спасибо… Что-то я, по правде сказать, утомился за последние дни. Думаю завтра и послезавтра никуда не выходить. К тому же вчера из Ашхабада приехал к Марал научный руководитель. Хотелось бы и мне с ним потолковать. Да еще две диссертации уже неделю у меня лежат, на отзыв присланные, — тоже ведь прочесть надо… Одним словом, много всего накопилось. Кстати, а что там, на канале? Что, опять воду зажали?
— Лучше не спрашивайте про это! — зло сверкнул глазами Ханов. — Если бы я вчера к ним не нагрянул, так бы и загубили весь южный участок. Я уж не говорю про дыни и арбузы, кукурузу с полмесяца не поливали! Земля как камень стала — хоть абрикосовые косточки об нее коли… Есть там у них один техник, может, знаете, лысый такой. Так я ему чуть по лысине не двинул…
— Нашему брату приходится порой сдерживать себя, — заметил Карлыев.
— Лично я не собираюсь! — возразил председатель райисполкома. — Не зря говорится, что, если камыш сразу крепко не ухватишь, он тебе только руку порежет.
— Так то — камыш. Его и скосить можно, и огнем свести… А человек…
— Я вашу позицию знаю! — нетерпеливо прервал его Ханов. — Но уж раз государство с нас спрашивает, то и мы обязаны требовать. Ведь если посевы выгорят, спросят с нас, а не с лысого техника.
— Согласен! И все же дать человеку по голове — не значит отнестись к нему требовательно.
— Каждый устроен на свой манер, товарищ Карлыев. Я, к примеру, — гордо выпрямился в кресле Ханов, — привык приказывать, а не упрашивать.
— Одно дело с толком приказать подчиненным, другое — запугать их. Они — люди. А из-под палки и скотина долго работать не станет.
Так ничем не примечательный разговор, начавшийся с охоты, неумолимо обернулся горячим спором о стиле руководства.
— Поучать всегда легко, — уже не стесняясь Тойли Мер-гена, огрызнулся председатель райисполкома.
— Я ведь только советую, а не учу… — По лицу Кар-лыева было видно, что он вовсе не хочет обострения разговора. — Просто мне кажется, — мягко продолжил он свою мысль после некоторой паузы, — что чем труднее обстоятельства, тем спокойнее следует действовать… Кстати, о воде и об этом технике мы еще поговорим. А сейчас я о другом — Тойли Мерген у нас без дела ходит. Надо бы дать ему достойную работу.
— У меня должностей нет, — решительно отрезал Ханов, всем своим видом показывая, что говорить с ним на эту тему не имеет никакого смысла.
— Помнится, вы на днях упомянули, что в управлении сельского хозяйства до сих пор не занято место специалиста по хлопководству.
— Да, только это место для человека с высшим образованием.
— А что, богатый опыт не может в данном случае заменить образование? Хотя бы временно?
— Ни в коем случае! У других не знаю как, а под моим началом не может, даже временно! — Председатель райисполкома поднялся, раздавил в пепельнице недокуренную сигарету, словно закончив тем самым пустой разговор, и уже другим тоном сказал: — Мы, если помните, собирались съездить в колхоз «Социализм». Там у них с уборкой что-то не ладится. Я потому и заглянул.
— Пожалуй, я не поеду.
— Как же так?
— Поезжайте без меня. Сегодня никак не получится. Прежде всего нужно с Тойли-ага решить — и без того неприлично затянули… И еще набежали некоторые неотложные дела. Так что придется, видно, вам одному…
— Ну что ж, решайте свои срочные вопросы, а я поехал! — подвел черту Ханов и, поскрипывая сапогами, вышел из кабинета.
После его ухода Карлыев некоторое время задумчиво смотрел в одну точку.
— Да, тяжелый человек… — неожиданно произнес он, покачав головой и предлагая сигарету Тойли Мергену. — Очень тяжелый.
Они снова закурили.
— Этот человек либо недостаточно умен, либо чересчур честолюбив, — не сразу отозвался Тойли Мерген, который при Ханове начисто исключил себя из разговора. — Я его не слишком-то знаю, но сдается мне, что он до нынешней своей должности добирался из последних сил. Я бы рядом с таким и дня не вытерпел. А вы вот, смотрю, как-то ладите.
— Да, пытаемся сработаться, несмотря ни на что, — признался Карлыев. — Человек он и впрямь тяжелый, я бы даже сказал — грубый, но все же не без достоинств. Главное, что Ханов совершенно неутомим. А ведь это немало!..
— Сердце вам подсказывает одно, а язык говорит другое, дорогой Мухаммед. Не все-то в жизни можно сгладить. Гохерты[3] тоже выносливы, но уж зато злее и упрямее верблюдов не сыщешь.
— Не судите по внешнему виду, Тойли-ага. Вон ежевика — до чего же колючая ягода. А варенье из нее — пальчики оближешь!
— Так ведь к ежевике сколько сахару добавляют! Потому и вкусно.
— Вот и мы постараемся к нему добавить чего-нибудь этакого, — улыбнулся Карлыев.
— Уж очень он спесив. Аллах его знает, на чем его спесь замешена и куда он гнет? Что-то у него свое на уме…
— А у вас, Тойли-ага, оказывается, глаз приметливый, — признал секретарь райкома. — Скажу вам как старому коммунисту, что тут вы попали в самую точку. Хоть Ханов и не может пока действовать в открытую, но заветная его мечта — нет-нет да и проскользнет. Кому быть главным в районе — вот что его гложет. Такому бы безраздельно командовать народом, да вот беда — райком иной раз его осаживает. Если он поймет, что партийное руководство не для того существует, чтобы ограничивать власть исполкома, а для того, чтобы направлять ее по верному руслу, то и сам успокоится, и с людьми поладит. Ну, а если нет… Словом, время покажет… Вот так-то, дорогой Тойли-ага! — Карлыев достал из ящика письменного стола какой-то список и, пробегая его глазами, продолжал: — Значит, в вашем деле нам от Ханова помощи не будет. Что ж, подумаем сами. Вот на мясозаготовки нужны люди, по селам ездить, но это вам никак не подходит… Еще есть работа, только здесь, в городе, не знаю, придется ли она вам по вкусу. Вообще-то хоть и далеко от дома, по дело реальное, тем более что машина у вас своя да и квартира здесь имеется. Пожалуй, неплохо было бы вам на какое-то время совсем уйти от колхозных дел… Так сказать, отдохнуть от них, стать горожанином… С другой стороны…
— Я на работу не привередлив, Мухаммед! — торопливо вставил Тойли-ага. — Честное слово, готов даже сторожем куда пойти или камни на спине таскать, лишь бы про меня не говорили, что такой здоровый человек, а целые дни без дела болтается, дома у себя киснет.
— А то, может, подождем еще немного? — продолжал прикидывать вслух Карлыев. — По правде сказать, чем-то мне это назначение не по душе. — Он встал из-за стола, подошел к Тойли Мергену и положил руку ему на плечо. — Давайте еще немного повременим, может быть, и получше что-нибудь подвернется.
— Куда же еще ждать! — энергично запротестовал Тойли Мерген. — Тут и минуты ждать нельзя. Скажите прямо, какая там у вас должность.
— Вы всегда хорошо одеты, Тойли-ага, — издалека и не без смущения начал Карлыев. — Даже в поле у вас обычно вид человека, одетого со вкусом и вполне современно. Судя по всему, вам не раз приходилось бывать в ателье?