— Ниче, — Паром, виновато щурясь, потрогал Лешкин нос. — До свадьбы заживет.
— Заживет. Идти мне надо, Венька…
— Куда?
— Домой. Куда ж еще с такой рожей?..
— Иди Таньку встречай, уроки уже кончились.
— Что ее встречать?! Сама дорогу знает… Еще дуется!
— Иди-иди… Но смотри, Лешка, не обижай ее без меня. Я ведь приеду потом, проверю.
— Ладно тебе пугать. Пойду, — Лешка встал.
— Ты эта, — заторопился Венька. — Ну, эта… Ты будь человеком. Смотри.
— У-у, — согласно промычал Лешка.
— Ага, — Паром, казалось, успокоился и опять занялся машинкой.
Таня вышла из дверей училища и остановилась. Осмотрелась… «Меня ищет, — подумал Лешка и вспомнил Парома. — Может, и вправду любит?!»
Он подошел к ней:
— Давай портфель понесу. Провожу тебя.
— Подрался?
— Ага…
— Дурак этот Паром… бандюга. У нас дома есть свинцовая примочка, я тебе сделаю.
Лешка опять подумал о Веньке. Как он там сидит один дома, со своей обидой на людей… Жуть!
— Не дурак он.
— Кто? — Таня уже забыла, что говорила. Для нее это были просто вылетевшие слова. Она, как курица над цыплятами, кудахтала вокруг Лешки, и он подумал: «Э-эх, все вы на одну колодку», а вслух сказал:
— Да, Венька-то, говорю, не дурак. Хороший он парень.
— Ну, знаешь… Я тебя не понимаю. Он, хороший, тебе нос разукрасил.
— Ерунда! — Лешка махнул рукой и подумал: «Женюсь… Училище закончу, армию отслужу и женюсь на Таньке. Вот все ахнут!»
— Знаешь, Леш, а все-таки… — Таня не закончила и замолчала.
— Что?
— Так, ничего, — она прижалась к его плечу. — Смотрят все, и эта Васильева.
Через неделю Венька-Паром уезжал на Север.
Его никто не провожал, даже мать. Венька сам ей запретил.
Он уже сидел в своем вагоне и смотрел в окно, когда в купе влетел Барков.
— Ты! Вот он где?! А! Мужики во дворе сказали, что уезжаешь. Вот прибежали мы.
Венька догадался, кто это «мы», но не стал спрашивать, где Таня… Видеть ее не хотел, но все-таки расчувствовался.
— Садись, ладноть…
Лешка сел, и оба вдруг поняли, что говорить-то, собственно, им не о чем. Разные они люди, и разные их пути-дороги.
— Значит, уезжаешь, — не спросил, а просто, чтоб не молчать, сказал Лешка.
— Уезжаю.
— Ага… Так ты пиши.
— Да чего уж.
— …Провожающие, освободите вагоны! Через три минуты отправляемся! — объявила по вагону проводница.
— Ну, давай. Счастливо!
— Давай… будь!
Поезд лязгнул буферами и стронулся с места. Провожающие бежали по перрону и что-то через окна пытались сказать отъезжающим, и те согласно кивали в ответ.
Лешка с Таней стояли на месте и смотрели вслед вагону, в третьем купе которого отъезжал Венька-Паром.
— И с чего это вы друзьями вдруг стали? — удивлялась Таня.
— Да так. Ты понимаешь… — Лешка хотел ей объяснить, но вдруг понял, что это будет нечестно по отношению к Парому, и сбивчиво закончил: — Пошли домой. Все равно тебе не понять. Это наши мужские дела…
В купе сидел Венька Силкин, Паром, гроза района…
Он не хотел, но все-таки поддался порыву, выглянул в окно и увидел Таню. Она что-то спрашивала у Баркова, и тот ей рассеянно отвечал.
И Венька почувствовал, как у него внутри что-то оборвалось. Ему стало холодно. Он поежился и, чтобы согреться, забился потеснее в бесприютный угол купе.
СЛУЧАЙ НА УЧЕНИЯХ
Шел второй день учений.
После завтрака сыграли «отбой».
Приятно было после бессонной ночи вытянуться на кровати, разнежиться. Но как-то не спалось, о чем-то вполголоса говорили, кто-то под одеялом слушал транзистор. Но постепенно голоса редели, и наконец в казарме стало тихо. Все уснули.
И неожиданно опять сирена. Замигала лампочка возле дневального: полку готовность!
И только-только разоспавшиеся, преодолевая дрему, солдаты соскакивали с постели, торопливо одевались, бежали за оружием и уже самые быстрые было выскочили в дверь, чтобы ехать на аэродром, как в казарму вошли командир полка Колесов и начальник политотдела Новиков. К ним с рапортом подошел дежурный по полку, но Колесов лишь махнул рукой и приказал:
— Стройте полк.
— По-о-олк! Строиться!
Эскадрильи выстроились вдоль по коридору. Ребята стояли с вещевыми мешками и противогазами, с автоматами и шинелями. Не все еще успели надеть на себя все это обмундирование, держали его под мышками, кто-то сложил перед собой на пол.
Колесов, покусывая губы, осмотрел строй. И оглянулся на Новикова: начинайте.
— Бойцы! — Новиков, по своей привычке все время двигаться, пошел вдоль строя. — Поступила вводная. В степи высажен десант для захвата нашего аэродрома. Нужно выделить группы охранения. В то же время в любую секунду полк может быть поднят по тревоге, то есть группы должны быть сформированы и отправлены для перехвата без ущерба боевой готовности полка. Самолеты по тревоге должны взлететь вовремя, мы это, думаю, все понимаем. Поэтому командование решило на перехват десанта послать менее опытных механиков из последнего молодого пополнения. Остающимся для работы на аэродроме придется работать сразу на нескольких истребителях.
Мы, командование полка, приказываем… просим вас, солдаты, показать, на что вы способны. Не расслабляться, думать только о самолетах. Обслуживание истребителей должно производиться в срок и наилучшим образом. У меня все, — он посмотрел на командира полка, будто спрашивая, будет ли тот добавлять что-либо к уже сказанному.
Колесов показал жестом: скажу.
— Солдаты! Война не спросит, сколько у нас в полку механиков, считайте — сейчас мы поставлены в самые жесткие условия. Думаю, здесь лишних слов не нужно — начальник политотдела все изложил детально. Сейчас всем, кто пойдет в группы перехвата десанта, остаться, остальным — отдыхать, — и повернулся к дежурному по полку: — Командуйте.
— Р-разойдись!
Все разошлись.
Остались лишь ребята из последнего молодого пополнения.
На группы их делили старшины экскадрилий. В первой эскадрилье командовал сержант Иванченко. Он для начала сообщил, что группы будут по четыре человека. На каждую машину по четыре группы. Машины вывезут их в степь, и ребята должны расходиться во все стороны веером. Каждой группе выделяются: портативная рация для связи и бинокли. Группам в степи рекомендуется разойтись по два человека, причем пары должны находиться одна от другой постоянно в поле видимости. И в конце Иванченко, не мудрствуя лукаво, попросил разобраться по четыре человека, кто с кем хочет. Первыми же вышли из строя Лешка Барков, Шурик Бочкин, Валька Лыков и Иван Корин — друзья «не разлей вода». Старшим в их группе Иванченко назначил Ивана, как самого рассудительного.
Через полчаса, получив все необходимое, ребята погрузились в машины и выехали в степь.
Они расходились по степи веером, стараясь охватить как можно большую площадь. Был приказ далеко не заходить, постараться встретить десант, если, конечно, он появится на подступах к аэродрому. Вся хитрость была в том, что подступы эти были обозначены условной границей, проходящей в пятнадцати километрах вокруг гарнизона. В самом деле, это имело смысл. Ни один десантник не смог бы предположить, что его ждут на этой черте, на таком в общем-то не близком расстоянии от цели.
Когда их высадили в степи, друзья поначалу шли все вместе, так было веселее. Они шли, закинув автоматы за спину, помахивая биноклями. Было что-то несерьезное и в высадке, и в этой прогулке по осенней, уже продуваемой прохладными ветрами, степи.
Болтали о том о сем. Иван рассказал, что впереди есть мертвый город, который весной и летом раскапывали археологи. Что он когда-то возил им воду. И что город этот, если им не прикажут изменить маршрут, они смогут увидеть.
Но потом он вспомнил о приказе идти парами, и они разделились. Валька с Лешкой пошли левее, а Иван с Шуриком прямо. Шли, как и было приказано, в поле видимости друг друга.
— И за каким чертом тянемся по этой пустыне, как идиоты, у всех на виду, — ворчал Лешка. — Увидят эти десантники и аннулируют нас, как курей.
— Точно, — соглашался Валька, он вообще не любил степь, а здесь, вдали от гарнизона, чувствовал себя как-то неспокойно.
Иван с Шуриком были настроены более оптимистично. Иван решил все-таки выйти к мертвому городу и показать друзьям раскопки, потому и Лешку с Валькой послал, как положено, стороной, чтобы чувствовать себя спокойнее. Все-таки службу надо помнить.
Он шел и узнавал дорогу, ведущую к городу. Еще не совсем стерлись следы протекторов ЗИЛа Сиднева, шофера-весельчака, с которым Ивану пришлось возить археологам воду. Еще, как наверное ни одно уже десятилетие, торчал из холмика какой-то шест. И Иван, указывая Шурику на все эти приметы, даже немного гордился своим знанием дороги и предсказывал появление на пути того или иного ориентира.
Вскоре вдали показались развалины города. Иван посмотрел на них в бинокль и после некоего замешательства передал бинокль Шурику:
— Ну-ка глянь, что это там.
Шурик долго рассматривал занесенные песком, разрушенные временем стены. И наконец опустил бинокль.
— Ну? — нетерпеливо спросил Иван.
— Что «ну»?.. Город как город, одни развалины, да и те какие-то скучные.
— А машина с палаткой?
— Не видел, — Шурик опять посмотрел в бинокль. — Где-е?
— Да за стеной-то, нос торчит. Ты окуляры-то свои раскрой, тоже — наблюдатель-перехватчик! А палатка зеленая стоит слева от развалин.
Шурик опять долго рассматривал город и наконец даже обрадовался:
— Точно! Легковуха в чехле и палатка!
— Ну, вот… — Иван отобрал у него бинокль. — Давай, добеги до Лешки с Валькой, только без криков, объясни ситуацию, пусть они еще левее зайдут и обходят город с фланга, а мы — прямо. Если что, сигнал — красная ракета. Понял?
— Тоже мне — командир… — обиделся Шурик и независимо, трусцой побежал к Вальке с Лешкой.
— Центр, центр, центр… вызывает «полюшко-семь», «полюшко-семь»… — Иван залег и, навалившись на барханчик, посматривал в сторону города. — Це… это «полюшко-семь»… в нашем квадрате в районе мертвого города обнаружены люди… «Сколько?» — сказать не могу, видел одного и тот пропал, возможно, люди в раскопах, которые оставили археологи, да, там целые траншеи, я сам видел… бывал… у них машина, марку определить затрудняюсь, кажется, она укрыта чехлом, даже скорее всего — стекла не блестят… зеленая, защитного цвета палатка. Решил: двоих послал в обход, а мы с Бочкиным идем прямо. А может, это археологи, хотя им здесь в это время нечего делать, они говорили, что приедут только следующей весной… Да! Да, вы у завстоловой Яцышина спросите, они при нашей кухне на довольствии стояли, я им воду возил! На десант вроде не похоже, откуда у десанта машина с собой? Ну все, ну да… то есть, конец связи.