Дерябину было жаль терять Ирину Шитову. Но Дерябин – понимал: отныне работать на радио ей не дадут. Даже если он, Дерябин, захочет лечь поперек дороги клеветникам. Обойдут – и двинутся дальше!
И однако же, на ближайшей планерке Дерябин не выдержал. Он сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Вы все знаете, что Шитова ушла с работы… Лично мне – горько, что так получилось. И еще – мне стыдно, что она – ушла. Да, стыдно – и за вас, и за себя…
Милейший Ваня Сойкин слегка притушил улыбку. Однако не до конца. Ване Сойкину было от чего улыбаться. Только вчера он делал интервью с Гарцем и ушел из фирмы "Блонд" осчастливленный богатым презентом. А еще Борис Моисеевич пообещал свозить по весне журналиста на своем судне в Японию…
А Ирина, уходя из редакции, думала об одном: о том, что слухи, наверное, уже дошли до тех, кому она помогала своими материалами: до рабочих, которых обижали начальники, и до начальников, которых не понимали в " верхах". Неужели они могут поверить в эти сплетни? Да нет же, нет!
Наверное, большинство все-таки не поверило слухам. А те, кто поверил… ну что ж! Когда-нибудь им станет стыдно за это, думала Ирина.
Когда-нибудь…
– Надо уезжать с Сахалина, – сказала Ирина, вернувшись домой.
– Ты права, действительно, надо уезжать. Я завтра же зайду к редактору, – ответил Шитов. И на следующий же день зашел к Воронову.
– А куда вам спешить? – удивился тот. – Я же вас никуда не гоню! Сидите, работайте… Правда, в последнее время вы стали мало писать… Точнее, вообще ничего не пишете! Так, какие-то информации, и все. Конечно, я не сторонник репрессий, – здесь Воронов усмехнулся, – я не люблю ущемлять своих сотрудников в материальном плане, но… Но по строчкам вы, Шитов, чуть не на последнем месте. А ведь квартальную премию, вы знаете, получает лишь тот, кто успешно справляется со своей нормой строк. Поэтому я вынужден буду лишить вас премии, имейте это в виду.
– Я буду это иметь в виду, – послушно отвечал Шитов. – Но вы не ответили мне на вопрос: отпускаете вы меня из газеты или нет?
– Вы хотите уехать?
– Да. Мы хотим уехать. На материк. Я же вам говорил.
– Ну уж извините! – Воронов поднялся из-за стола и подошел к Шитову, который все это время стоял напротив редакторского стола. – Так вот, сразу, я вас отпустить не могу. Вот отработаете положенные два месяца, и уж тогда… Если, конечно, к тому времени не передумаете. Но лично я на вашем месте подумал бы, прежде чем куда-то уезжать. Может, есть смысл остаться?
– Зачем? Зачем остаться? – чуть не выкрикнул Шитов. Воронов пожал плечами:
– Ну, попытаться как-то изменить ситуацию… Да хотя бы начать побольше писать материалов о людях, вот зачем! – Воронов вернулся на свое место, неторопливо уселся за стол, пошлепал ладонью по заявлению об уходе. – Вот вы когда, например, встречались с Фалеевым в последний раз? Не помните… А Фалеев, между прочим, звонил мне на той неделе, просил, чтобы к нему подъехал кто-нибудь из журналистов. Есть и другие люди, тоже по-своему интересные…
Словом, Воронов заявление Шитова не подписал. Сказал, что подумает и вернется еще к этому разговору. Но не скоро. Через два месяца.
Шитов вернулся домой расстроенным.
– Не отпускают, – вздохнул он. – Видимо, придется отрабатывать два месяца. Что ж, будем сидеть – и ждать.
– Чего – ждать? Ну чего? – крикнула жена. – Даже если мы и останемся, все равно – лучше того, что было, уже не будет. Ты понимаешь? Не будет!
Он согласился с этим:
– Да, скорее всего – не будет. Но ведь два месяца, они быстро пролетят, не так ли? Пока то да се, пока квартиру продадим… А может, завтра же начнем ее продавать? – весело воскликнул он. – Продадим, сядем – и уедем. И двух месяцев не будем ждать. А трудовую книжку мне Воронов потом по почте вышлет.
– Он за прогулы тебя уволит, – сказала жена.
– Ну и что? – спросил Шитов. – Ничего… Как-нибудь переживем!
И здесь-то к Шитовым позвонили, а для верности – еще и постучали в дверь, сильно и требовательно.
– Я из домоуправления, – представился гость – крепко сбитый парень с короткой стрижкой, в новенькой рабочей телогрейке. – Будем в вашем подъезде стояки менять. Канализацию ремонтируем, ясно? А то соседи жалуются… С вас и начнем.
За спиной у парня стояли два мужика в грязных спецовках, с ломами в руках. Судя по лицам работяг, к ремонту канализации они были готовы приступить немедленно.
– Да я вроде бы никогда не слышал, что соседи жалуются… – начал было Шитов, но его довольно грубо оборвали:
– Если вам говорят – жалуются, значит – жалуются! Разрешите, -парень шагнул вперед, и Шитов был вынужден отступить в сторону. – Где у вас здесь ванная, туалет? Я гляну…
Но позвольте, хотелось возразить Шитову, по прошлой журналистской работе не раз и не два сталкивавшемуся с проблемами коммунального хозяйства. Где это видано, чтобы среди зимы – стояки менять? Но он счел за благо промолчать: он уже начал кое о чем догадываться.
– Начинайте отсюда, – скомандовал этот, в новой телогрейке. Мужики с ломами переглянулись и гуськом побрели в ванную. Дружно ударили ломы… Но как-то неудачно ударили: в момент раскололи еще добротную чугунную трубу. Теперь уж и не захочешь, а стояк этот самый менять придется…
Шитов мысленно выругался и отправился на кухню.
Через час, пробив огромную дыру из ванной комнаты в подвал, рабочие ушли на второй этаж. Тюкнули ломиком пару раз – и умолкли. Ирина лежала в комнате на диване и с каким-то отсутствующим видом смотрела по телевизору всякую галиматью. Тогда Шитов оделся и отправился в домоуправление.
Шитова смущали две вещи. Во-первых, почему, действительно, ремонт затеяли посреди зимы? И во-вторых, как-то интересно все складывается. Только-только он поговорил с Вороновым насчет предполагаемого отъезда – и пожалуйста, приходят эти, с ломами. Случайность? Может, и так. А если – нет?
Но теперь Шитов был умным. Два месяца хождений в 6-й отдел кое-чему Шитова научили. В домоуправлении Шитов не стал напрямую спрашивать о ремонте, он поступил хитрее.
– Там у нас, в ванной комнате, кран подтекает… Нельзя ли заодно со стояком и кран заменить? – спросил Шитов в техническом отделе. – Все равно ведь ремонт делаете.
– Какой ремонт? Где? Сейчас же зима!
Шитов назвал адрес. В техотдела пожали плечами:
– В первый раз слышим! Подождите, я сейчас к начальству схожу…
Девушка ушла и долго не возвращалась. Наконец, появилась и сказала, стараясь не смотреть на Шитова:
– Да, ремонтируем… Меняем стояки в вашем доме… Вам ясно?
– Ясно. Меняете. И начали ремонт прямо со второго подъезда. Благодарю! – выпалил Шитов буквально на одном дыхании. Потом развернулся и пошел прочь, спиной ощущая чужой взгляд.
Вечером Шитов спустился в подвал. Хорошо было слышно, как в комнате работал телевизор на малой громкости. Но вот жена позвала: " Женя, ты где? На кухне?" Голос прозвучал так ясно, будто бы Ирина стояла здесь, в темном сыром подвале, рядом с Шитовым.
Злосчастный стояк меняли долго, целых два месяца. В конце концов его все же сменили… не целиком, не целиком! Приставили новое колено вместо того, что было разбито в первый же день "ремонта" – и на этом успокоились. До остальных же подъездов ломы из домоуправления так и не добрались.
Два разных события произошли почти одновременно. Во-первых, Шитов получил посылку от сестры с материка. А во-вторых, уехал в Москву начальник ОСО Борисов, пообещав и Малюгина перетянуть на Лубянку. Но не сразу, естественно, а через годик, другой.
Посылка была большая и пахла настоящей кожей. Восемь пар мужских туфель – это, знаете ли, кое-что! В коротком письме сестра писала, что купила эту обувь по случаю и вот теперь посылает ее своему братцу, вдруг сдуру надумавшему среди зимы уезжать на материк. Пусть братец продаст эту обувь на Сахалине, там у людей денег много, запросто можно две, а то и три цены взять. Вот деньги на переезд-то и будут. А то ведь когда еще квартиру продашь! А может, ее и продавать не стоит: сдать кому-нибудь – на годика два-три, потом обратно вернуться… Короче, пусть Женька сам об этом думает.
Слов нет, обувь была хорошая, материковская. Да, но как ее продать? И где? Не на рынке же с ней стоять!
– Сдадим в комиссионку, – решил Шитов. И на следующий же день отправился в ближайший комиссионный магазин.
– У нас такой обуви – знаете, сколько? Завались! Один вы, что ли, товар с материка везете? – сказала приемщица вещей. Повертела туфель в руках, заглянула внутрь. – Ладно, две пары я приму. Но имейте в виду: две недели обувь простоит – мы цену снижаем. На пятнадцать процентов!
Две пары обуви стояли ровно две недели и были куплены в тот самый день, когда приемщица скинула цену, как обещала, на пятнадцать процентов. Получив деньги, Шитов купил кое-каких продуктов, принес их домой.
– Послушай, а может быть, ты эти туфли куда-нибудь на север отвезешь? – предложила жена. – Там-то уж ее наверняка быстрее купят.
Шитов подумал, подумал, взял у редактора командировку и отправился на север – продавать шесть пар туфель ходового 42-го размера. Да неужели там, в поселке, от такой обуви откажутся?!
Поезд на север острова отходил в 23.15. Около одиннадцати вечера Шитов был уже на вокзале. В ожидании посадки он поставил коробку с обувью у вокзальной стены, достал сигареты. Закурил, поглядел по сторонам. И увидел, как к нему через привокзальную площадь идет Буравчик.
– Ты, я слышал, в командировку собрался? А это что у тебя в коробке? – два вопроса прозвучали один за другим, почти без перерыва.
– Да, в командировку. Так, пустяки.
Буравчик потер свой подмерзший нос:
– Дело нужное.
– А ты что здесь делаешь? Кого-нибудь ищешь? – в свою очередь спросил Шитов.
– Да знакомый один, вроде бы ехать на север собрался… Ладно, бог с ним. Пойду я. Пока! Да, будешь в Ногликах, передай там, в редакции, Комарову привет от меня. Ну, пока!