– В общем, нам только что звонил Шаховской, и он согласен отдать нам – та-да-да… – изобразил барабанную дробь Андрей, – …пять кресел в парламенте Санкт-Петербурга!
– Как – пять? Всего пять из пятидесяти? Так мало? – огорчилась Наташа.
– Наташ, ты ничего не понимаешь! – мечтательно отозвался Андрей. – Целых пять кресел! Да это на четыре больше, чем мы рассчитывали. Партия власти просто сдалась, они буквально погребены, уничтожены. Они до последнего не хотели этого признавать, но мы победили! За нас – весь Петербург!
– Так почему тогда не наоборот? – никак не могла понять Наташа. – Почему не им пять жалких кресел, а нам? Почему не у нас большинство мест в парламенте?
– Это политика, детка! Потому, что они – партия власти, и у них не может быть меньшинства. Как тогда будут приниматься нужные администрации города законы, подумай сама! А мы должны сказать спасибо, что они пошли на компромисс, прислушались к голосу народа.
– Ну, вообще-то это уже не просто голос, а громогласный крик какой-то получается, вы посмотрите на результаты, – осмелела Наташа. Бессонная ночь, интенсивный режим последних двух месяцев и тот факт, что прославленный политтехнолог общается с ней сейчас почти на равных, взбодрил её заснувший в декрете мозг.
– Так поэтому и прислушались, что народ орал во всю глотку, – кивнул Андрей. – Ладно, не бери в голову, для тебя что главное? Что твой милый котик получил отличное тёплое местечко на старости лет! Ну, и ты вместе с ним. И знаешь ещё что? – политтехнолог подошёл поближе. От него пахло морем (парфюм) и горьким апельсином («Блю Кюрасао»). У Наташи закружилась голова.
– Что? – пискнула она. Евграф отправился в конференц-зал – объявлять новость своим коллегам. Наташа даже не заметила, что политик случайно задел её плечом. Она видела сейчас только одного человека – дерзкого, рыжего, уверенного в себе. Они были совсем одни – в кабинете с прозрачными стенами.
– Знаешь, Натали, после того как ты раскрыла свой коктейльный талант, я посмотрел на тебя другими глазами, – сказал Андрей, подходя еще ближе. – Да ты же своей «Морской звездой» любой праздник превратишь в настоящее торжество. Вот бы Новый год встретить с твоим коктейлем в руках!
Наташа мелко закивала. Андрей крепко обнял её и на секунду прижался колючей щекой к её нежной, пухлой щечке.
– Хочу кое о чём тебя попросить.
– Да? – Наташа была согласна на всё.
– Сделаешь ещё парочку «Морских звёзд»?
ЧАСТЬ ВТОРАЯГлава 1
За окном иномарки представительского класса мелькали бледные петербургские особняки, город казался размытым, нереальным под мелким зимним дождём. Наташа сейчас тоже чувствовала себя не реальной женщиной, домохозяйкой, а героиней художественного фильма. Нет, не фильма. Сериала, пожалуй. И уже отнюдь не «Ворониных».
Они с Ваучером вольготно устроились на широком заднем сиденье, обтянутом лайковой чёрной кожей. Точнее, это Ваучер вольготно устроился: лёжа на спине, раскинулся наподобие морской звезды. Голова запрокинута назад, глаза блаженно прикрыты, задняя лапа временами непроизвольно подёргивается от наслаждения. Хотелось сфотографировать это полностью размякшее существо и отправить снимок в качестве благодарности немецким инженерам, создавшим трёхуровневую систему подогрева сидений.
Но Наташе было не до пустых развлечений с фотокамерой. Она нервно грызла ногти, сжавшись в комок. В мягкий живот, раздувшийся от двух свердловских слоек, которые она в панике проглотила за завтраком, врезался ремень. По случаю первого заседания Законодательного собрания шестого созыва Наташа нарядилась в новый костюм: белый топ; бирюзовый жакет с рукавами три четверти, перехваченный белым поясом; чёрная юбка до середины колена. Всё довольно дорогое (пачка купюр в малахитовой шкатулке, пополнившаяся после избирательной кампании, стремительно истончалась) и жутко неудобное по сравнению с домашней футболкой и трениками.
Десять дней после ошеломительной победы Ваучера на выборах прошли в лихорадке: срочная закупка достойной одежды (Евграф категорически потребовал обновить личный гардероб, заявив, что партия больше не будет оплачивать её платья), утомительные ссоры с воспитательницами детского сада (Надя не стеснялась заявлять им «отвали» по любому поводу), бесконечные съёмки для телевидения (кот-депутат из раздела «забавные милашки», болтающегося в конце федеральных выпусков, взлетел в первые новости, его верстали сразу после военных сводок) и ежедневные мучения в фитнес-центре «Огурчик» (жалкие попытки экстренно сбросить вес к первому заседанию полностью провалились).
Наташа думала, что нужно будет много раз таскаться в Мариинский дворец для оформления депутатских документов, однако всё, что ей пришлось сделать – отдать свою трудовую книжку и родословную Ваучера курьеру. Евграф посоветовал ей «не мешать людям» и доверить бумажные дела его сотрудникам. Так что сегодня она впервые должна была увидеть свой кабинет, познакомиться с коллегами и заодно проверить, продаются ли в ЗАКСовской столовой свердловские слойки.
На девятидюймовом экранчике, вмонтированном в подголовник переднего сиденья, шла очередная серия «Хорошей жены». После того разговора с Каролиной Наташа крепко подсела на этот сериал. Блистательная Алисия Флоррик полностью затмила простенькую Веру Воронину. И сейчас Наташа всем сердцем желала, чтобы рядом с ней на чёрном кожаном сиденье оказалась именно Алисия. Уж они нашли бы общие темы! Обсудили бы, как сложно выходить на работу после многих лет закисания дома. А с Верой, кроме как о вредной свекрови, и поговорить-то не о чем.
Наташа сделала звук погромче. Самый драматичный момент – о Боже, неужели Алисия и Уилл всё-таки будут вместе? Он такой классный, Уилл Гарднер – решительный, немного напоминает Андрея… Политтехнолог, кстати, сразу после ночи выборов опять исчез. Но Наташа постоянно прокручивала в голове их короткое объятие в прозрачном кабинете. Она до сих пор ощущала его запах: морской бриз, смешанный с горьким апельсином. Это воспоминание помогало отвлекаться от грустных мыслей о Пете. Похоже, он всё-таки укатил с Каролиной на Мальдивы, поскольку перестал присылать даже короткие эсэмэски касательно ребёнка.
Голос водителя разрушил всю магию голубого экранчика:
– Приехали, Наталья Ильинична, желаю удачи вам с котиком в первый рабочий день.
– Спасибо, Володя, – поблагодарила Наташа, подхватывая разоспавшегося Ваучера на руки и выбираясь из салона. Про себя подумала: «Алисия Флоррик справилась, и я смогу».
Мариинский дворец производил торжественное впечатление. Строгость классического фасада лишь немного смягчалась теплотой жёлтого песчаника. Десятки колонн устремлялись в хмурое декабрьское небо, напоминая почётный караул, выстроившийся для охраны великой княжны. Казалось, вот-вот на этот широкий балкон с балюстрадой и большими вазами выйдет сама Мария Николаевна[31], кутаясь в невесомую шаль. Наверху алел герб Санкт-Петербурга, холодный ветер с Финского залива развевал государственные флаги. Наташа почувствовала себя самозванкой.
Положение стало совсем глупым, когда она начала ломиться в парадную дверь. Подошёл полицейский и вежливо попросил спуститься с пандуса. Во дворец все попадали через боковой вход. Парадный открывался только в исключительных случаях. И первое появление кота-депутата на рабочем месте явно не считалось чем-то из ряда вон выходящим.
Всенародно избранного Ваучера охрана дворца узнала сразу – по «бабочке» (бирюзовой, в цвет хозяйкиного жакетика). А вот Наташин паспорт разглядывали долго.
– Безушкова? Вроде у хозяйки кота другая фамилия была, я читал его биографию в бюллетене… – с сомнением протянул рослый страж с древнеримским профилем. – Какая-то алкогольная фамилия. Виски, Текила, Мохито… А-а, Бурбон! «Воспитывался Натальей Бурбон, беззаветно посвятившей ему всю свою жизнь и поставившей на себе жирный крест», – процитировал охранник строчку из официального релиза, сочинённого беспощадной Каролиной.
– Это я беззаветно воспитала это толстое создание, – тяжело вздохнула Наташа. – Между прочим, у меня руки сейчас отвалятся, вон как его разнесло на сухом корме. А Бурбон я была до замужества.
Прибежал молоденький сотрудник администрации дворца, рассыпался в извинениях, погрозил пальцем пожавшему плечами охраннику и наконец-то провёл Наташу в кабинет – по длинным коридорам, нескольким лестницам, сквозь пропахшие застарелым дымом курилки. После пятого поворота Наташа потеряла всякое представление об этажности и сторонах света. Без посторонней помощи добраться до выхода она бы уже не смогла.
– Добро пожаловать в Мариинский дворец! – молоденький администратор распахнул узкую фанерную дверь, ведущую в убогую монашескую келью – скорее высокую, чем широкую. В так называемом кабинете стояли облупившийся тёмный стол с зелёной советской лампой на нём, продавленный стул и буфет, забитый пыльными картонными папками. Поблёкший линолеум на полу, зелёная краска на стенах. Тонкие жалюзи прикрывали узкое окно. Наташа выглянула на улицу. Из окна открывался вид не на Исаакиевскую площадь, а на внутренний дворик, не слишком привлекательный в это время года, где копошились голуби.
Наверное, в этой комнатушке при Марии Николаевне хранилась ненужная посуда или, скажем, грязное постельное бельё. В углу сиротливо стояла кошачья туалетная кюветка и лежал тонкий, не первой свежести коврик с надписью «Welcome». Неужели у остальных народных избранников такие же кабинеты? Похоже, прелести депутатской жизни сильно преувеличивают, подумала Наташа. Более аскетичную обстановку сложно себе представить. Ладно хоть машину выделили хорошую.
– Располагайтесь, чувствуйте себя как дома, а через полчаса вас ждут на заседании, – скороговоркой выпалил администратор и растворился в тёмном коридоре.
Положив свой пуховик поросячьей расцветки на стул и безуспешно попытавшись включить настольную лампу, Наташа приняла мудрое решение начать поиски зала для заседаний уже сейчас. Ваучер брезгливо понюхал кюветку, коврик и занял привычное положение на р