Мариинский дворец гудел, как огромный улей, полный – нет, не пчёл – хорошо отдохнувших, пухленьких трутней. Работать никому из депутатов не хотелось.
Зимние каникулы в парламенте – гораздо длиннее школьных. Наверное, потому, что их продолжительность устанавливают сами народные избранники. В этот раз они решили, что выходить на службу раньше двадцать четвёртого января – ниже их достоинства. Ведь они столько пережили во время труднейшей в истории избирательной кампании: унизительное сравнение их биографий с родословной Ваучера; насмешки журналистов; необходимость отвечать на бессмысленные вопросы вроде «Согласны ли вы, что кошки лучше людей как минимум по восьми критериям?» и «Вы не думали, что настало время снять свою кандидатуру?». К концу предвыборной гонки соперники господина Сибирского Сапфира были готовы хором перефразировать Крылова: «Сильнее кошки оппонента нет!».
Чем дольше отпуск, тем труднее потом заставить себя вернуться к скучным обязанностям. И сейчас солидные, взрослые дяди в пиджаках вели себя, как ученики начальной школы первого сентября: подталкивали друг друга локтями; хохотали на всю Ротонду, примыкающую к Белому залу; наперебой рассказывали, кто как провёл Новый год; хвастались обновками – новыми портфелями, телефонами и другими игрушками.
Помидоркин, как большущий яркий мяч, подпрыгивал и крутился перед восхищёнными товарищами, демонстрируя новую гавайскую рубаху – особо цветастую, голубую с красными пальмами и жёлтыми попугаями. Заприметив вдалеке спикера парламента, лидер партии «Плевать на всех» издалека заголосил: «Алоха![36]» – голосом одного из попугаев со своей рубахи. Юрий Шаховской болезненно поморщился, неохотно кивнул Помидоркину и вошёл в двери Белого зала, жалея, что пришлось покинуть тёплый салон своего стильного английского автомобиля. Шаховской никогда не пользовался служебными машинами – слишком плебейскими моделями располагал парламентский автопарк – поэтому после отказа депутатов от конторской развозки в жизни спикера ничего не изменилось. Каждое утро, позавтракав омлетом из перепелиных яиц, фруктовым салатом и чашечкой эспрессо, Юрий Алексеевич выходил из двойных дверей своего холостяцкого особняка на Крестовском острове, спускался по мраморной лестнице, садился на мягкое заднее сиденье длинного седана, который поджидал его на красной подъездной дорожке (такой же числился на балансе британской королевской семьи), и приказывал личному шофёру: «Трогай!»
Шаховской опустился в своё бархатное кресло на подиуме и, поправляя очки на переносице, просмотрел повестку. Всё, как и договаривались, всё в соответствии с инструкциями, полученными сверху. Сначала – депутатские запросы, затем законопроект от «Силы народной» о введении в Санкт-Петербурге двенадцатичасового рабочего дня, почти как до революции. Следом шёл законопроект от «Плевать на всех» о дополнительном налогообложении граждан с иностранными фамилиями. Потом – законопроект от «Не простим!» о запрете сайтов с расширением «.com».
Последним, уже после перерыва, должны были принять патриотичное, в духе импортозамещения, нововведение от его собственной партии «Хозяева жизни». Документ обязывал все государственные учреждения города поголовно перейти на отечественное программное обеспечение. Ребята с бывшего танкового завода сумели убедить Шаховского, что разработанный ими софт ничуть не уступает американскому. Поставлялся софт в комплекте с компьютерами отечественного же производства – на других он не работал. Весомым аргументом стал подарок, сделанный ребятами на Новый год его престарелой матери: двадцать пять процентов акций завода и профессиональный «яблочный» моноблок последней модели с тайм-капсулой производства США. После этого Шаховской просто не мог сказать «нет».
– Коллеги, прошу всех пройти в зал! – сказал спикер в микрофон. Разыгравшихся депутатов было не собрать. Наконец все расселись по своим местам. Внимание Шаховского привлёк лидер «непрощенцев». Серую кофту тот сменил на белую спортивную из флиса; голову венчала белая же бейсболка с логотипом партии. Спикер, безупречно выглядевший в тёмно-синем костюме с голубой рубашкой и бежевом галстуке, тяжело вздохнул, снял очки и начал их протирать особой тряпочкой. Господи помилуй, какое оскорбление для взора – все эти кепки и безвкусные рубахи. Такой удар для человека, привыкшего за последние пару недель к чудесным альпийским пейзажам. Да, в этом году поездка в Куршевель особенно удалась. Во многом благодаря знакомству с одним рыжим политтехнологом, сыном министра.
Шаховской объявил заседание открытым и пригласил депутатов выступить со своими инициативами. Он заметил, как Евграф что-то сказал девице с котом, после чего та со всех ног бросилась к микрофону, опередив Стаханова из «Силы народной». Операторы насторожились и на всякий случай подошли поближе к трибуне. Ага, «валерьянка для журналистов» в действии. Похоже, с Миловидным можно иметь дело, хоть он и одевается, как оборванец. Молодец, коллега.
Наташа была готова к повышенному вниманию прессы.
Во-первых, ей очень нравилось её новое шерстяное платье белого цвета – оно удачно скрывало складки на боках и подчёркивало большую грудь.
Во-вторых, она точно знала: то, что она сейчас скажет, найдёт отклик в душах большинства избирателей. И потом, чем больше её будут показывать по телевизору, тем выше вероятность, что Андрей про неё вспомнит и позвонит. Евграф перед началом заседания наотрез отказался давать ей номер мобильного телефона политтехнолога.
– Мы с Ваучером предлагаем запретить разводы в Санкт-Петербурге! – провозгласила Наташа с трибуны, наклонившись к микрофону и исподлобья оглядывая взбудораженный зал. – Если точнее, мы предлагаем максимально усложнить процедуру разводов, чтобы сохранить множество семей, распадающихся из-за каприза мужа… – она немного подумала и решила добавить, – …или жены.
Журналисты бешено застрочили в блокнотах. Новость номер один была им обеспечена. Наташа продолжала действовать строго по сценарию, одобренному Евграфом.
– Мы все сегодня пришли в белом! – воскликнула Наташа и указала на лидера партии «Не простим!». Потом, на манер знаменитой сцены из «Короля Льва», приподняла над трибуной Ваучера, наряженного в белую бабочку. В отличие от новорождённого львёнка, Ваучер был весьма тяжёленьким, поэтому пришлось быстренько опустить его обратно. – Белый цвет символизирует платье невесты, он символизирует свадьбу – самое прекрасное, что может произойти в жизни человека! Мы не позволим разрушить сказку, очернить её разводом!
Если инициативу поддержат, то Наташа накажет одним махом и Петю, который посмел подать документы на развод, и злодейку Каролину, которая наверняка ждёт не дождётся, когда её возлюбленный станет свободным, и Андрея, который поймёт, что она не так доступна, как ему казалось – её ещё нужно завоевать.
– Мы предлагаем продлить срок рассмотрения заявлений о разводе до трёх лет, чтобы у супругов было время всё хорошенько обдумать, – Наташин голос крепчал, когда она вспоминала о Петином предательстве. – Также считаем необходимым увеличить госпошлину за расторжение брака до размера годовой зарплаты инициатора расторжения! А ещё, ещё инициатор развода должен будет сделать себе татуировку на лбу со словом «предатель»! – последний пункт был экспромтом, он только что пришёл ей в голову. Но Евграф ведь сказал, что поддержит всё, что угодно.
Зал загудел и зашевелился. Её приятель Макс Морозов вскочил со своего места и выбежал в соседнюю Ротонду. Наташа, даже стоя на трибуне, через открытую дверь слышала, как он звонит редактору и требует немедленного прямого эфира. Ого, нужно закругляться, вдруг понадобится её интервью. Наташа взяла Ваучера под мышку и спустилась с подиума.
Бледное выступление Стаханова о введении нового праздника – Дня рабочего – никто уже не слушал. Один лишь Шаховской отметил про себя парадоксальность предложения лидера «Силы народной»: устроить выходной в День рабочего. Инициативу отклонили за ненадобностью. Внимание прессы и так уже было приковано к Наташе и её запрету разводов.
Успех инициативы об усложнении процедуры расторжения брака ошеломил даже Евграфа. «Антиразвод» обошёл по популярности «Антижир», хотя ранее казалось, что это невозможно. Никто из корреспондентов не заметил ни закона об ограничении интернета, принятого следом, ни новых правил для граждан с иностранными фамилиями, ни других радикальных нововведений, родившихся в тот же день. Не зря говорят про журналистов: «не быть, а казаться». На их поверхностном отношении к своей работе, оказывается, можно играть, как на скрипке. Главное – быть умелым скрипачом.
А Евграф с подачи Шаховского, похоже, подобрал идеальный смычок. Сумасбродная Наташа со своим котиком, будто магнитом, притягивала СМИ. Часовые аналитические программы целиком были посвящены её нелепым высказываниям. Эксперты спорили до хрипоты, обсуждая в студиях городских и даже федеральных каналов плюсы и минусы глупых Наташиных инициатив.
Евграф был доволен. Толстенькая простушка со своим толстеньким котиком давала ему выполнить свою задачу на посту депутата Законодательного собрания Санкт-Петербурга. Задачу, утверждённую на самом верху.
Наташа, как и её босс, тоже была довольна. Её наконец-то стали узнавать на улицах без кота. Да, в Мариинском дворце она всё ещё чувствовала себя чужой – заслуженные, отсидевшие не один созыв депутаты вели себя как заносчивые члены элитного гольф-клуба, в который невозможно попасть без рекомендации. Однако уровень их заносчивости снижался ровно с той же скоростью, с какой рос уровень Наташиной популярности. Ещё чуть-чуть, чувствовала хозяйка Ваучера, и с ней начнут здороваться в коридорах.
Крепким орешком оказался лишь товарищ Стаханов, который не уставал повторять, что не одобряет затею с котом в парламенте – «попахивает буржуазией» (выражение, в его устах равнозначное ругательному). Как-то перед заседанием, дыша на Наташу чем-то вроде махорки и нахмурив густые седые брови, он поймал её за рукав и сообщил, что, по его мнению, животные должны сидеть дома, а не занимать ценные депутатские места. «У меня тоже в деревне есть кошка, но единственная задача моей Мурки – мышей ловить!» Осадок после разговора остался неприятный. Наташа не смогла объяснить Ивану Степановичу, почему их с Ваучером присутствие в Законодательном собрании – жизненная необходимость.