Маргарита вздрогнула. Корж хвастался перед ребенком своим растущим благосостоянием. Бессовестный! Она вспомнила его вчерашние откровения. По сути, Сашка признался, что берет взятки, и ему даже не стыдно за это!
– Тебе звонили из милиции. – Мать появилась в дверях. На ней был шелковый пестрый халат и огромного размера ворсистые шлепанцы. Лицо – узкое, жирное от крема, глаза усталые, уголки губ опущены, что всегда придавало ей недовольный и даже угрюмый вид, волосы гладко зачесаны назад и прибраны черной заколкой в виде дракона. – Я сказала, что ты уехала по делам.
– Из милиции? – Маргарита мягко отстранила Антошку, который норовил залезть к ней на колени, и испуганно посмотрела на мать. – По какому вопросу?
– Я не секретарь, – сухо напомнила та. – И ни о чем их не расспрашивала. Кажется, они сейчас в больнице. Болтают что-то о системе вентиляции легких. Эти дурни, как всегда, ищут крайнего.
– Я так и знала! – выдохнула Маргарита. – Этим крайним буду я! Меня подозревают в убийстве человека!
По лицу Нонны Карловны пробежала тень усмешки. Она выпростала руки из бездонных рукавов халата и надменно сложила их на груди.
– Для того, чтобы убить человека, – проскрипела она, – требуются воля и незаурядная храбрость. Ни того, ни другого у тебя попросту нет. Так и скажи этим халдеям продажным!
– Сашка обещал меня защитить! – воскликнула девушка. – Хотя он уверен, что никакого убийства не было.
– Вот-вот… – кивнула мать. – Они так всегда и делают, когда ничего не могут доказать. На нет и суда нет!
– Но ведь кто-то отключил аппарат! Возможно тот, кто запер меня в процедурной.
– Пусть ищут, – тряхнула головой Нонна Карловна. – Это их работа, которую они давно разучились выполнять. – Она вынула из кармана сложенную в трубочку утреннюю газету. – В городе порядок навести не могут, мерзавцы! Вот, послушай… – Нонна Карловна развернула газетный лист, поискала глазами заметку и принялась читать, в своей обычной манере делая неправильные ударения в словах и произнося союз «что» с выраженным звуком «ч»:
«Вчера совершено очередное нападение так называемых «псов» на предпринимателя Штейна. Бандиты вынесли из квартиры коммерсанта, расположенной на улице Якова Свердлова, ценности и вещи общей стоимостью два миллиона рублей, после чего оставили на дверях свою обычную метку – нарисованного фломастером худого пса. Нападение было совершено с обычной для «псов» жестокостью: бизнесмена избили, а потом зачем-то выкололи ему глаза.
Милиция давно убеждена: «псы» – это группа беглых заключенных, прячущихся где-то в лесах. Это похоже на правду, если учесть, что в радиусе пятидесяти километров от Сырого Яра находится добрый десяток исправительных лагерей и колоний. Из источника, близкого к губернатору, мы располагаем данными, что глава администрации Сырого Яра намерен обратиться к руководству области с требованием снова провести войсковую операцию по зачистке леса…»
Мать гневно сверкнула глазами:
– Интересно, что им даст войсковая операция? Прочесать тайгу – нужна целая дивизия, а то и две! Я же говорю – дурни и бездельники!
Маргарита поежилась.
– Жуть какая! Неужели их так и не поймают?
Нонна Карловна пожала плечами:
– Все зависит от того, захотят ли ловить. Уверена, «псы» сидят где-нибудь в администрации города или в Управлении внутренних дел и в ус не дуют.
Маргарита задумчиво потерла лоб.
– Интересно, а где они хранят награбленное? Вряд ли все это барахло можно продать – городок у нас маленький, все на виду.
– В лесу и хранят, – убежденно заявила мать. – Выкопали пещеру – там все и складывают.
– Ну ты скажешь, – улыбнулась Маргарита. – Пещера Али-Бабы?
– Зря скалишься. Сейчас все возможно. И Али-Баб, и разбойники, и пираты… Слышала в «Новостях» про сомалийских пиратов?..
– Бабушка! – оживился Антошка. – Значит, пираты на самом деле есть? Вот здорово! А Мишка Самохин говорил, что они только в сказках, так же, как и Дед Мороз!
Через час зазвонил мобильник.
– Марго! – В голосе Женечки чувствовалась усталость, но она, как всегда, держалась молодцом. – Докладываю тебе новости, подруга. Вчера поздно вечером сделала обход по палатам с твоей фанеркой. В восьмой мужички мялись-мялись, да проговорились, что, мол, кроме Антиоха никто на такое не способен!
– Что за ерунда! – возмутилась Маргарита. – Бородача выписали в полдень, и больше он в отделении не появлялся! Да и не похоже, чтобы Антиох был способен на такую… гадость.
– М-да? – недоверчиво хмыкнула Женька. – А вот Александр Михайлович другого мнения.
– Сашка Корж? – воскликнула Маргарита. – Он что, у нас в отделении?
– Только что ушел, – подтвердила сменщица. – Я почему задержалась-то? Здесь все утро шастали менты, допрашивали, опрашивали… Ходили по палатам, заглядывали к «вобле» и к заведующей – кучу бумаги извели. Хотели тебя вызвать, но прибыл Корж и сказал, что с этим можно обождать. – Медсестра цокнула языком. – Он у тебя классный мужик!
– Почему – у меня? – покраснела Маргарита.
– Ну не у меня же! Он тебя защищал по полной программе. Я ж говорю – классный мужик. И дело свое сделал классно: наорал на заведующую, чтобы та увеличила штат медперсонала и чтобы не дергала его людей по всяким пустякам.
«Что же здесь классного?» – хотела воскликнуть Маргарита, а вслух спросила:
– А убийцу… так и не нашли?
– Александр Михайлович сказал, что убийства не было. А халатность, если и была, то со стороны заведующей. Словом, быстренько все уладил. А еще дождался Журналова, который с девяти заступил на дежурство, и попросил его быть твоим опекуном и куратором! Тот, ессесна, согласился…
– Прекрасно, – тяжело вздохнула Маргарита. – Классный мужик все уладил… Это все новости, Женька?
– Не совсем… – ответила та и замялась.
– Ну что там еще? Говори мне уж все до кучи.
– Битюцкий умер, – тихо сказала Женечка. – Не выкарабкался.
– Когда?
– Вчера вечером… Через полчаса после твоего ухода…
В трубке на мгновение наступила тишина.
– Через полчаса? – ошеломленно прошептала Маргарита.
– Но к тебе никаких претензий, – заверила сменщица. – Просто…
– Что – просто?
– Просто непонятно, зачем ты ввела капельно кавинтон, а струйно – пирацетам…
– Щевьев велел!
– Никаких письменных предписаний не было…
Полдня после этого разговора Маргарита бродила по дому сама не своя. Мысли путались. Она думала про Сашку, который грубо и очень формально «уладил» дело, даже не удосужившись всерьез заняться расследованием (значит, он не поверил ей, значит, он считает ее истеричкой, которая придумывает страхи и боится собственной тени!), про разбитую фотографию и оклеветанного Антиоха, про пышущую злобой после беседы с оперативником «воблу», про самодовольного Журналова, про несчастного Битюцкого и трусливого Щевьева, отказавшегося подтвердить свои устные предписания.
В три часа, даже не притронувшись к обеду, который состоял из горохового супа и пожаренного филе трески, Маргарита стала собираться на встречу. Быстрыми, точными штрихами она нанесла немного косметики, чтобы снять следы усталости с лица, подкрасила ресницы и аккуратно уложила волосы, оставив челку, которая всегда придавала ей деловой и серьезный вид. Для сегодняшнего, не очень приятного разговора она выбрала фисташковый брючный костюм с коричневым широким поясом и коричневые же туфли на невысоком каблуке.
– Ты далеко? – хмуро поинтересовалась мать. – Я думала, выходной день проведешь с сыном. Он совсем от рук отбился. Игрушки за собой убирать не хочет и повсюду оставляет обертки от конфет.
– Я ненадолго. – Маргарита виновато заморгала. – Мне нужно к Танкованам. А Тошка, я уверена, будет молодцом.
– Чего тебе там, медом помазано?
– Я не одна. С Сашкой Коржом. – Маргарите не хотелось рассказывать подробности. – Он собирался о чем-то их расспросить.
– Танкованов давно пора к ногтю! – буркнула мать. – Бизнесмены доморощенные! Вырастили сыночка-подлеца и в ус не дуют!
Едва Маргарита переступила за порог, как тут же пожалела, что легко оделась.
Несмотря на то что небо было чистым и солнце, выкатившись из лунки зенита, все еще старалось вовсю, холодный ветер, процеженный сквозь лесное сито, нахально лез за пазуху, продувал легкую льняную материю, студил спину и руки.
Двор, еще накануне присыпанный пудрой лунного света, теперь тонул в лучах студеного солнца и выглядел совсем по-другому. Две пихты тянули вверх мохнатые ветви, хватаясь за уходящее тепло. Ледяная вода в колодце бросала танцующие блики на покосившуюся крышу, а поверженная телега поскрипывала, с трудом удерживая натянутую бельевую веревку с тяжелым, сырым пододеяльником.
Маргарита остановилась на крыльце, подумывая, не повернуть ли назад и не переодеться ли в синий твидовый костюм, как вдруг ослепительный луч солнца, скользнув по перилам, ткнулся в темное бесформенное пятно на двери.
Маргарита едва успела подумать: «Странно. Этой безобразной кляксы еще вчера здесь не было», как неожиданно похолодела от ужаса.
Это было не пятно. И не клякса…
Голодный, худой пес, нарисованный то ли краской, то ли гуталином, свирепо скалил пасть на покрытой олифой дверной доске.
10
– Что вы задумали? – спросил Максим, выходя из лифта и громыхая чемоданом по грязному кафелю. – Зачем вы дали им свой домашний адрес?
– Полагаю, ничего страшного не случится, если вы проведете несколько дней у меня, – спокойно ответила Татьяна. – Мои юристы подыщут вам недорогое жилье. На это уйдет какое-то время. Не на чердаке же вам жить, в самом деле?
– Минуточку! – Танкован остановился, пристроил тяжелый чемодан между ног и вытер ладонью лоб. – Значит, вы не допускаете, что у меня могут быть друзья… подруги, наконец? Вы считаете, что я пропаду без вашего участия? Сгину без вашей материнской заботы?
– А вы хам, – беззлобно заметила Михеева. – Что же вы не засыпали оперативника адресами друзей и подруг? Почему стушевались?