– Н-нет. – Маргарита почувствовала, что сейчас расплачется. – У меня никого нет.
– Понятно, – с явным облегчением вздохнул Танкован. – А я боялся, что ты забыла меня. Глупо, правда?
– Совсем не глупо, – поспешно возразила она и тут же спохватилась: – В смысле, не глупо, что боялся… То есть я хочу сказать, бояться не глупо, а глупо думать, что забыла… – Она совсем стушевалась.
– Я собирался приехать к тебе Марго. – Его тон изменился, как будто он перешел непосредственно к теме своего звонка. – Приехать насовсем.
Она открыла рот и не нашлась что ответить.
– Насовсем, – твердо повторил Максим. – Разумеется, я не был уверен, что ты сможешь простить меня или хотя бы выслушать… Я решил так: приеду, брошусь ей в ноги, покаюсь и, если она меня примет обратно, буду самым счастливым человеком на свете! А если нет… Ну что ж… Сам во всем виноват.
Телефон задрожал в руке Маргариты. Сердце колотилось так сильно, что даже заглушало голос в трубке. Она почувствовала, что у нее деревенеют пальцы и немеет и без того не слишком подвижный язык.
– Молчишь? – продолжал Танкован. – И на том спасибо. Я знаю, каких слов заслуживаю…
– Ты сказал, – вдруг очнулась она, – что собирался приехать. Что же тебе помешало?
– Не что, а кто, – мрачно поправил Максим. – Мне не очень приятно об этом говорить. – Он откашлялся и закончил жизнерадостно: – Ну да Бог ему судья! А я все равно приеду к тебе. Не сейчас, так позже.
– Ты о ком говоришь? – тревожно спросила Маргарита. – Кто изменил твое намерение приехать?
– Корж, – неохотно признался он. – Наш общий знакомый перешел все границы!
– Сашка? – Она потерла ладонью лоб. – Ты считаешь, что он?..
– Его где-то можно понять, – перебил Максим. – Уязвленное самолюбие, оскорбленная честь. Наконец, просто мужские амбиции. – Голос в трубке вдруг сделался стальным. – Но всему есть предел, Марго. Существует грань, за которую непозволительно заходить даже очень мстительному человеку. Стоит ее перешагнуть, и можно самому стать преступником, негодяем, еще большим мерзавцем, чем твой обидчик.
– Что он сделал? – пролепетала Маргарита.
– Он прислал в Москву отморозка, чтобы кастрировать меня! – прорычал Танкован.
Она ахнула и зажмурилась.
«Знаешь, что было бы в высшей степени справедливо? – прозвучал где-то совсем близко хриплый Сашкин голос. – Кастрировать этого дон жуана хренова! Оттяпать ему кочерыжку и скормить псам! Ходил бы, мразь, толстый, потный и тоненьким голоском взывал к состраданию! Вот ты бы, Марго, приняла его без яиц? Говори честно: приняла бы?»
– Не может быть, – ошеломленно прошептала Маргарита, – чтобы он решился… всерьез…
– Еще как всерьез! – подхватил Максим. – Корж прислал ко мне бородатого ублюдка в штормовке и с опасной бритвой в руках, который чудом обознался и оскопил не меня, а моего друга Руслана Кушева.
– Бородатого ублюдка… – еле слышно повторила она.
Перед глазами возникла бычья фигура, седая косматая голова и зловещий оскал страшного человека в окне.
– У него хватило наглости передать мне привет из Сырого Яра, – с горечью продолжал Танкован. – И оставить глупый издевательский рисунок.
– К-какой рисунок?
– Да неважно! – Он не скрывал раздражения. – Этот подонок сделал калекой моего друга, понимаешь? А хотел изувечить меня!
– Что было на рисунке? – упавшим голосом спросила Маргарита. – Пес?
Максим удивленно хмыкнул:
– Да. Откуда ты знаешь?.. Черный зубастый пес… А что, это имеет какой-то смысл?
– Наверно, имеет, – тихо ответила она и, секунду помолчав, неуверенно предположила: – Может быть, это все же не Корж?
– Вот как? – воскликнул Танкован. – Ты не хочешь верить в очевидное? Покрываешь старого друга? – Он поднес трубку к самым губам, отчего в ушах у Маргариты зазвенело: – Это Корж, Марго! Во всем Сыром Яру – да и нигде в мире – больше нет человека, мечтающего отомстить мне за тебя, да еще таким диким способом!
– Наверно, ты прав… – Она запустила в волосы пятерню и в отчаянии сжала пальцы. – Как это больно признавать! Сашка – негодяй… Даже больше – преступник!.. А ты… Ты теперь не вернешься из-за него?
– Сама понимаешь, – вздохнул Максим. – Я не могу этого сделать, пока надо мной нависает жуткая опасность. Но я обязательно приеду к тебе, когда все закончится и этот сумасшедший окажется в тюрьме или в психушке. Я вернусь, милая. Непременно вернусь!.. – И он нажал «отбой».
Маргарита уронила руки. Конец разговору, конец связи, конец смелым надеждам и сладким мечтам. Ее любимый хочет вернуться к ней (свершилось то, чего она так страстно желала!), но… не вернется. По крайней мере, в обозримом будущем. И всему виной – человек, которого она считала своим другом, своей надежной защитой и опорой. Ослепленный ненавистью, опьяненный вседозволенностью, движимый единственным желанием отомстить, взять реванш, он разрушил ее счастье, которое, оказывается, было совсем близко. Где найти силы, чтобы не впасть в отчаяние? Небо не слышит ее. Небо молчит…
В отделении висела тревожная тишина, нарушаемая лишь постукиванием электронных часов на стене. Лампа лила желтый неровный свет на раскрытую страницу дежурного журнала и стопки исписанных бумаг. Тонкая металлическая подставка, еще недавно державшая ее семейную фотографию в рамке, теперь, сдвинутая на край стола, торчала подобием крохотного надгробного креста.
Маргарита смотрела на нее и чувствовала, как в душе поднимается что-то незнакомое, что-то страшное, доселе неиспытанное. Она и думать не могла, что когда-нибудь сможет кого-то ненавидеть, тем более Сашку. На глаза навернулись слезы. Ей стало плохо от одной мысли, что ее друг стал ей по-настоящему противен, омерзителен, что она желает ему зла.
Она гнала от себя это чувство, но оно не уходило, а напротив, становилось все более ярким, глубоким, почти осязаемым. Оно холодило грудь и сжимало сердце, оно наполняло душу сладким ядом. Словно кто-то невидимый, лукавый, злой и сильный нашептывал на ухо страшные, жуткие и в то же время приносящие облегчение и даже удовольствие слова: «Если бы Корж лежал сейчас в ПИТе… Если бы он был беспомощным, недвижимым… Если бы единственным источником жизни для него была эндотрахиальная трубка, подключенная к аппарату искусственного дыхания!..» Маргарита зажмурилась.
– Нет! – закричала она невидимому собеседнику. – Замолчи! Замолчи сейчас же!
Но тот продолжал с усмешкой: «Если бы ты знала, что твое счастье, твое будущее зависит только от серого электрического шнура, свернутого под тумбой…»
– Нет! – Она разрыдалась, закрыв руками лицо. – Нет!
«Врешь, – голосом, похожим на голос врача Журналова, ласково увещевал искуситель. – Врешь, девочка… Будь у тебя выбор, ты бы не сплоховала…»
Слезы текли ручьями по лицу, и она не успевала вытирать их ладонями.
– Я могу вам чем-то помочь? – участливо прозвучало над головой, и Маргарита вздрогнула. Это был другой голос, совсем не похожий на тот, что рисовал ей сейчас страшные картины, провоцировал и дразнил.
Она испуганно открыла глаза и оторопело уставилась на бородатого великана с перебинтованной головой и заклеенным пластырем носом.
– Может быть, принести вам водички? – осведомился тот. – Или позвать доктора?
– Антиох! – прошептала Маргарита. – Что ты здесь делаешь?
– Я? – Он поднял локти и удивленно осмотрел свою больничную пижаму, словно намереваясь отыскать в ней ответ. – Я здесь… болею.
– Ах, да! – Она нахмурилась, вспомнив, как на ее глазах избивали этого бородатого чудака, а Сашка Корж не только не остановил расправу, но даже, кажется, был доволен ею. – Как ты себя чувствуешь?
Антиох пожал плечами.
– Я всегда чувствую себя превосходно. – Он наклонился над столом и доверительно сообщил: – Мне в больничке нравится. Здесь вкусная еда и очень мягкие подушки.
Маргарита улыбнулась сквозь слезы.
– Не много же тебе требуется для счастья.
Бородач покачал перебинтованной головой.
– А для счастья всегда требуется не так уж много, – серьезно сказал он. – Бывает, достаточно одного слова.
– Для того чтобы сделать несчастным, тоже иногда достаточно слова, – горько усмехнулась медсестра.
– Вы чувствуете себя несчастной? – осведомился Антиох. – Могу я для вас что-нибудь сделать?
– Что именно? Позвать доктора? – Она опять улыбнулась. – Или принести стакан воды? Вряд ли я сразу же стану счастливой. Мне для этого нужно больше, чем тебе. К сожалению…
– Воды я тоже могу принести, – согласился бородач. – Но думаю, что мне под силу и большее. Я мог бы, наверно, помочь вам не впасть в отчаяние или уныние. Предостеречь от беды…
– О как! – шутливо удивилась Маргарита. – Куда подевался твой фатализм? Где твоя уверенность в том, что чему быть – того не миновать?
Антиох почесал бороду.
– Это другое. – Он задумчиво прищурился. – Я же не сказал, что собираюсь изменить вашу жизнь. Я просто хочу помочь вам… постараться услышать небо.
– Ты же сам говорил, что человеку этого не дано! – воскликнула она.
– Но вы же не согласились со мной. – Бородач лукаво улыбнулся. – Вот и мне последнее время все чаще кажется, что я не прав, – признался он. – Я вдруг задумался – а что, если мы просто глухи? Что, если не умеем слышать? Значит, нам нужно научиться этому.
– А как можно научиться слышать? – Маргарита скривила губы. – Я тоже в последнее время думаю о том, что неправа, думаю, что если небо молчит, значит, оно ждет от нас поступка.
– Какого поступка? – полюбопытствовал Антиох.
– Решительного. Способного изменить нашу жизнь или жизнь другого человека к лучшему.
– Все в руках Божьих, – напомнил он.
– Верно, – кивнула Маргарита. – Значит, и мы, и наши поступки – в Его руках! Значит, отчаявшись услышать подсказку, мы должны сами решить, как изменить судьбу! – Ее щеки горели. – Наказать негодяя или помочь доброму человеку!
– Вы опять заговорили о справедливости, – печально заметил Антиох. – Меня пугает яростный блеск в ваших глазах. Разве у вас не было трагичных примеров судьбы бунтарей?