Сегодня должен быть день отдыха перед нашим вторым концертом в Берлине, но никто не может усидеть на месте. Большую часть дня мы вчетвером нервничали в комнате Джона, потому что, честно говоря, она самая чистая. Я сижу за столом, пытаюсь разобраться с текстом песни End of Everything. Рубен, Джон и Энджел лежат на кровати, смотрят телевизор или роются в своих ноутбуках.
Chorus изменил пароли к нашим аккаунтам в социальных сетях, обещал временную заморозку, так что мы не можем публиковать ничего, что могло бы доставить еще больше неприятностей. Однако я проверил, и в аккаунте группы опубликовали наше селфи, которое нас попросили сделать несколько дней назад. На нем мы улыбаемся, и кажется, что все в порядке.
Энджел берет пульт и переключает документальный фильм о природе.
– Хэй, – говорит Джон, – я смотрел.
– У тебя должна быть собственная жизнь. – Энджел листает, натыкаясь на новости.
Они говорят о нас. На немецком языке. Это действительно странно.
– Ну зачем? – стонет Джон, откидывая голову на спинку кровати, когда Энджел включает субтитры.
– Просто проверить, – говорит Энджел. – Если они говорят обо мне, будет справедливо, если я это услышу.
Джон притворно кашляет.
– Самовлюбленный, – говорит он между приступами кашля.
– Чья бы корова мычала. Я просто не стесняюсь этого, как ты.
Новости представляют собой шоу, подобное тому, что транслируется у нас на каналах в США. Позади участников дискуссии находится экран с надписью «ЭНДЖЕЛ: СВИХНУЛСЯ?» большими белыми буквами, вместе с фотографией Энджела в середине.
Мы читаем субтитры:
– Мы видели это раньше, все очень по-голливудски. Молодые люди становятся популярными, слава ударяет им в голову, и тогда происходит вот что. Неужели это неизбежно? Что думаешь?
– Слушай, нет, я бы не сказал, что это неизбежно. Есть сотни детей, выросших в центре внимания, которые никогда не делали ничего подобного. Лучше поговорить о них.
Зрители аплодируют.
– У Энджела есть два пути. Первый: он берет себя в руки и возвращает свою жизнь в нужное русло. Второй… не хочу даже думать об этом, но мы видели это раньше.
– Но что могло бы остановить это?
– Он единственный, кто может сам себя остановить. Пока не поймет, что разрушает свою жизнь, ему ничем не поможешь.
– Да пошли вы, – говорит Энджел, выключая телевизор. – Держу пари, они все начинают поливать грязью в ту же секунду, как выключаются камеры. Лицемеры.
Я возвращаюсь к своему ноутбуку и проверяю «Твиттер». Во всяком случае, это еще хуже. Не знаю, чего я ожидал.
Гребаный «Твиттер». Если бы Энджела выложили в «Вайн», я бы не злился.
Видеозапись вспышки гнева Энджела распространилась по всему сайту. Имя Энджел Фан находится в тренде наряду с главным хештегом Saturday. Кадр с криком Энджела стал мемом, а реакция нас с Рубеном, где мы выглядим испуганными, стала популярной гифкой.
Естественно, Chorus был вне себя. Нас держат здесь до дальнейшего уведомления «для нашей же безопасности», что на самом деле означает, пока они не выяснят, каков наш следующий шаг. Как всегда, нам скажут только тогда, когда они примут решение, потому что им виднее.
Я нажимаю на хештег Saturday, который по-прежнему занимает первое место во всем мире. Не знаю, почему я продолжаю проверять. Как будто если я буду следить, то все исчезнет. Однако этого еще не произошло.
Верхний твит – гребаный TMZ с подписью: «ПАДШИЙ ЭНДЖЕЛ: бывший безупречно чистый Энджел Фан из Saturday ВИНОВЕН в том, что напился в Берлине! Посмотрите на его пьяную тираду!»
Я начинаю читать комментарии.
Ничего себе.
Они все пишут о том, чего я боялся. Эта его тирада – подтверждение того, что мы все втайне ненавидим быть в Saturday. Что мы ненавидим группу и хотим сбежать. Даже люди, у которых мы на аватарке, похоже, согласны с этим. Один из твитов с больше чем тремя тысячами лайков твердит:
Я ЗНАЛ, ЧТО ОН НЕНАВИДИТ SATURDAY, АХА-ХА-ХА.
Я продолжаю читать.
Кого это волнует, омг?
Честно говоря, я бы хотел, чтобы они ушли в соло, мы все знаем, что они это сделают. Может быть, тогда мой мальчик Рубен сможет выбраться из этой передряги.
Они давно в стрессе, стримьте REDZONE.
Хочу напомнить людям, что мальчикам разрешено пить в Берлине! Например, кто из вас время от времени не срывался? Боже.
Где Джон? Его задница в беде. #Энджон
Он, наверное, просто разозлился, что Signature флопнулась, ха-ха-ха-ха-ха.
У меня начинает щипать глаза. Это ужасно. Просто сплошная критика.
Мы – бойз-бэнд, так что ненависть входит в нашу работу, и после двух лет постоянных оскорблений в интернете я настолько привык к этому, насколько это возможно. Я научился избегать социальных сетей и стараюсь никогда не читать комментарии. Во-первых, я думаю, что музыка, которую мы создаем, хороша, даже если на самом деле это не мое.
Во-вторых, каждый известный человек, которого я знаю, сталкивался с этим. Некоторые, конечно, больше других, но никто не может нравиться абсолютно всем. Это невозможно. До популярности все думают, что станут тем самым единственным артистом, которого все любят, но такого никогда не происходит. Никогда. У каждого есть по крайней мере одна черта, которая многим людям не понравится. Черт возьми, даже Бейонсе ненавидят за то, что она слишком идеальна.
Дело в том, что хейтеры и тролли не имеют значения, даже если кажется наоборот. Продажи – это самое главное, и мы все еще бьем рекорды. Пока у нас есть это, хейтеры могут болтать свое дерьмо, но мы в безопасности. Я знаю это.
Я выдыхаю.
Пока мы не слишком расстроили Джеффа, мы переживем это. Его мнение – это единственное, что сейчас важно.
Я провожу рукой по волосам, убирая их со лба. В последнее время они постоянно падают мне на глаза. Надо подстричься. Я прочитал еще несколько комментариев, пытаясь найти хоть один положительный. Или хоть какой-то позитивный, чтобы заглушить шум. Дальше, действительно есть много фанатов, которые поддерживают Энджела, но по какой-то причине они кажутся не такими значительными, как хейтеры. Хотя должно быть наоборот. Они должны быть важнее.
Рубен соскальзывает с кровати и подходит ко мне. Я сворачиваю вкладку браузера.
Он начинает растирать мои плечи. Я и не подозревал, что они так сильно напряглись.
– Что смотрел?
– Порно.
– Класс, покажи мне.
Я закатываю глаза и открываю браузер.
– О боже, ты читал твиты?
– Ничего не могу с этим поделать.
– Зак.
– Я знаю.
Энджел спрыгивает с кровати и подходит к нам.
– Что они пишут?
– Уверен, что это хорошая идея? – спрашивает Джон, затем замолкает, пока до него не доходит. – Я всегда такой зануда?
– Только большую часть времени, – говорит Энджел. – Мы все еще любим тебя.
Мы вчетвером сгрудились вокруг моего ноутбука и прокручиваем ленту, прежде чем Энджел заставляет меня нажать на #конецвечеринкиэнджелафэна, ничего нового, но очень токсично.
– Это ужасно, – говорит Энджел. – Меня отменили?
На самом деле мне любопытно, как он относится ко всему этому, но он не сдается. Он лишь ухмыляется, и его глаза загорелись. Хотя я не верю этой реакции. Иногда мне кажется, что Энджел играет персонажа, даже когда не стоит на сцене. Он просто немного отличается от его роли в Saturday.
Раздается стук в дверь.
Мы все подпрыгиваем. Джон рухнул на кровать и переключил канал на телевизоре. Я сосредотачиваюсь на своей удручающей странице с текстом End ofEverything, а Энджел притворяется, что смотрит в окно. Рубен подходит к двери и небрежно открывает ее.
– Что такое?
Это Эрин, она осматривает комнату. Однако мы все выглядим совершенно непринужденно. Здесь не на что смотреть!
– Фух, – говорит она, – я так рада, что вы здесь все вместе.
– Мы в изоляции, – говорит Энджел. – Где нам еще быть?
Я записываю слово «изоляция» в свой блокнот. Классное словечко. Мое сердце в изоляции рядом с тобой?
– Зная тебя, где угодно, – говорит она, нежно улыбаясь и садясь на край кровати.
– Итак, что происходит? – спрашивает Джон, подтягивая ноги. – Папа злится?
– Да, но он беспокоится, мы все беспокоимся. Пока ты был там, с тобой могло случиться все что угодно.
Все замолкают.
– Это моя вина, – говорит Энджел. – Я могу постоять за себя, я знаю, что на минуту потерял самообладание. Никто не виноват, они пришли за мной.
– Хорошо, но этого будет недостаточно.
Глаза Рубена сужаются. Он более скептичен, чем я, и это мне всегда в нем нравилось. Это значит, что с ним гораздо сложнее связываться, чем со мной, потому что я склонен принимать вещи за чистую монету. Однако теперь я понимаю его точку зрения. Я начинаю думать, что Джефф вне себя от ярости, но Эрин все смягчает. Зачем ей это делать?
– Итак, какие у меня неприятности? – спрашивает Энджел. – Скажи прямо.
– Не буду лгать, все плохо.
– Хэй, небольшая грозная тирада еще никому не вредила, верно? – говорит Энджел.
– Если тирада тщательно спланирована, то это нормально. Но это – настоящий кошмар для Chorus. Все думают, что ты ненавидишь быть в группе.
– Это не так!
– Не имеет значения. Важно то, что думает общественность. И они сняли видео и распространили его.
– Что мы можем сделать? – спрашивает Джон.
– Просто дайте нам время, чтобы понять, как все устроить. И нам пришлось внести изменения в систему безопасности. Киган и Полин слишком расслабились.
– В смысле «изменения»? – спрашивает Джон.
– Их уволили, – говорит Эрин.
Нет. Ни за что. Киган и Полин были нашими охранниками уже два года. Я с ними подружился. Я знаю об их семьях. Я забочусь о них.
– Они стали слишком близки к вам и не могут правильно выполнять свою работу, – говорит она, как будто в этом нет ничего особенного. – Мы расторгли контракт с