Tungsten’s. Сейчас они уже возвращаются домой.
– Мы даже не можем попрощаться? – спрашивает Энджел.
– Мы решили, что это создаст ненужный стресс для вас.
– Ты не можешь так поступить, – говорит Рубен.
– Уже все сделано. Мы наняли Chase Protective Services, их очень рекомендовали. Они будут охранять вас.
– Скорее держать в плену, – бормочет Энджел себе под нос.
Эрин игнорирует его.
– Еще кое-что. Больше нельзя принимать гостей. Мы не можем им доверять.
– Ты же не серьезно, – говорит Энджел.
– Эй, не говори со мной таким тоном. Мы сделали это, потому что ты налажал. Мы доверяли тебе, а ты доказал, что это было ошибкой. Мне жаль, – говорит она. – Это был долгий день. Просто с этого момента постарайтесь вести себя прилично, хорошо? Я дам вам немного отдохнуть. Завтра важный день.
Она встает с кровати и уходит. Как только дверь закрывается, Энджел встает на ноги и начинает расхаживать по комнате.
– Чушь собачья.
– Она права, – говорит Рубен.
Энджел резко поворачивается к нему лицом.
– Что?
– Ты был под кайфом в незнакомом городе без всякой защиты, – говорит он. – Могло случиться все что угодно.
– Не сваливай все на меня.
– Что это значит? – Рубен стреляет в ответ.
– Просто говорю, что у тебя есть свои способы выпустить пар, – Энджел смотрит на меня. – А у меня свои.
– Вау, – говорит Джон. – Возьми свои слова обратно.
Я скрещиваю руки на груди. Это все, чем я являюсь для Рубена? Способ выпустить пар, пережить тур? Нет, Энджел просто злится.
– Давайте не будем ссориться, – говорит Джон. – Давайте просто…
– Будем хорошими мальчиками, – говорит Энджел, поворачиваясь к Джону. – Чтобы твой папаша сидел в своем кабинете и зарабатывал больше, чем каждый из нас вместе взятых.
– Это не…
– Тебе не кажется странным, что именно ты хочешь, чтобы мы вели себя как можно лучше? Ты просто думаешь о своем наследстве.
– Пошел ты, Энджел.
– О, так ты умеешь ругаться, как смело. Я…
Мне в голову приходит идея, и прежде чем я успеваю ее хорошенько обдумать, я встаю, подхожу к мини-холодильнику и открываю его. Забираю все до единой мини-бутылочки, а затем бросаю их на кровать, заставляя всех замолчать.
– Ну все, – говорю я, поднимая мини-бутылку Fireball[25]. – Я объявляю перемирие. Нам нужна свободная ночь.
Все остальные наблюдают за мной.
– Да ты даже не сможешь выпить это, не подавившись, – говорит Энджел.
Я закрываю глаза на секунду и стараюсь прийти в себя. Если огрызнусь в ответ, то спор будет продолжаться и продолжаться.
– Может, мы и не можем покинуть отель, – говорю я, открывая бутылку, – но мы можем повеселиться здесь. Плюс Chorus платит.
– Я в деле, – говорит Энджел. – Даже не было сомнений.
– Ты уверен? – спрашивает Джон.
Чтобы ответить ему, я поднимаю открытую бутылку и делаю глоток.
О боже мой. Это было ошибкой.
Горло горит.
Я кашляю, все остальные смеются надо мной, пока я бью себя в грудь, чтобы остановить жжение.
– Вот, – говорит Рубен, хватая банку диетической колы из мини-холодильника и наливая ее в два стакана.
Затем он берет у меня бутылку Fireball и выливает то, что осталось, в чашку, прежде чем вернуть ее.
Я делаю глоток. Все еще чувствую вкус виски, но уже далеко не такой горький, как раньше. Сейчас правда вкусно.
– Лучше? – спрашивает он, делая глоток.
– Намного.
– Замечательная попытка взять на себя ответственность, – говорит он. – Я даже напугался.
– Не ври.
– Хорошо, не совсем, но ты такой милый, когда пытаешься командовать.
Я ухмыляюсь, уже немного опьянев.
– И я в деле, – говорит Джон. – Не смогу справиться с этим трезвым.
– Аминь, – говорит Энджел.
– Кто бы мог подумать, – говорит Рубен, начиная массировать мою макушку. – Нам нужно было поссориться, чтобы они поладили.
– Может быть, следовало сделать это раньше.
– Ты, – говорит Энджел, указывая на меня, прежде чем сделать глоток водки. Он пьет ее как воду, – перестань быть милашкой и включи музыку.
– Будет сделано.
Я загружаю Spotify. Я слушал сборник B-sides из раритетов одной из моих любимых групп, которую никто особо и не знал. Чего я хочу, так это песен, под которые мы могли бы выпить и под которые мы забудем обо всем. В итоге я выбираю гиперпопсовую песню, которую, как я знаю, любит Энджел. Нажимаю кнопку воспроизведения.
– Хороший выбор, – говорит Энджел, начиная подпрыгивать. – Похоже, у тебя хороший вкус.
– Ха.
Рубен садится рядом со мной.
– Кстати, ты проиграл, – говорит он, понизив голос.
– Почему?
– Ты все еще милашка.
Я притворяюсь, что вытираю слезы, потому что я почти уверен, что по закону должен это делать всякий раз, когда кто-то говорит комплименты, хотя я чувствую тепло внутри.
И все же это приятно.
Мы все пьяны.
Оказывается, Fireball очень крепкий.
Мы с Рубеном сидим на полу у кровати с вытянутыми ногами, наши руки переплетены. Энджел в ванной, его рвет. Я так пьян, что едва слышу этот ужасный звук из-за музыки и звона в ушах. Джон лежит рядом с Рубеном, его глаза закрыты, голова запрокинута на край кровати.
Комната постоянно покачивается, а зрение расплывается.
– Ты в порядке? – спрашивает Рубен, а затем смеется. – Я в… дрова.
Я улыбаюсь. Где бы Рубен ни напивался, он всегда рассказывает об этом людям.
– Я в порядке. Просто пьян.
– Боже, я тоже. Типа, я никакущий. – Он поднимает мою руку и целует тыльную сторону.
Песня меняется на медленную. Свет в комнате выключен, и все вокруг сине-черное и кружится. О! Я знаю эту песню. Она сексуальная. Песни могут быть сексуальными. Песни Saturday славные, но иногда я люблю и такие послушать. Песни, которые о сексе или о чем-то еще. Может, я мог бы написать песню о сексе. Хотя, возможно, было бы неловко передавать это Джеффу. Типа, вот, смотри, это мои мысли о том, каково переспать с парнем, надеюсь, тебе понравится.
Кстати говоря, Рубен рядом со мной.
– Надо вернуться в мою комнату, – говорю я, хлопая его по носу. – Я хочу спать.
Мы никогда раньше не спали в одной постели, и, черт возьми, не могу поверить, что я только что пригласил его к себе.
– Я не хочу спать, но согласен пойти к тебе.
В ванной Энджела снова тошнит. Мерзость.
Мы с Рубеном, спотыкаясь, поднимаемся на ноги, и Джон открывает глаза.
– Вы уходите? – спрашивает он.
– Да, уже поздно, – говорит Рубен.
Джон встает, и мы прижимаемся, как тренога, используя друг друга для поддержки.
– Хорошо, – говорит Джон, надувая губы, а затем прижимается своим лбом к моему и трет меня сзади по шее.
– Вам двоим так хорошо вместе. Не налажайте, потому что это нечто особенное. А теперь идите, я присмотрю за нашим постоянным беспорядком.
– Я слышал!
Мы с Рубеном выходим в коридор.
И охренеть.
В конце коридора стоят два незнакомых охранника. Они одеты в светло-серые костюмы с белыми галстуками. Их стоическое выражение лица не меняется, когда они видят нас.
Я чувствую себя, словно у меня неприятности, хотя и не сделал ничего плохого. Выпивка в восемнадцать лет здесь легальна. И конечно же этим охранникам рассказали обо мне и Рубене, надеюсь они подписали документы о неразглашении.
Мы с Рубеном идем в мою комнату и заходим внутрь. Рубен в последнее время часто приходит, так что я постоянно убираюсь здесь.
Мы падаем на кровать, наши руки переплетаются.
– Ты и правда сексуальный, – говорю я. – Ты ведь знаешь это, верно?
– С чего ты так решил?
– Не знаю. Наверное, я просто чувствую себя счастливчиком. И понимаю, о чем говорил Джон. Ну… ты знаешь.
Он целует меня в макушку, и я закрываю глаза.
– Я сегодня кое о чем подумал, – говорит Рубен. – Это беспокоило меня.
– Что такое?
– Это связано с тем, о чем я тебе никогда не говорил. И я вроде как хочу тебе сказать, но не хочу, чтобы ты считал меня мудаком.
Несмотря на то, что я пьян, этого признания мне достаточно, чтобы попытаться прийти в себя.
– Скажи мне.
– Ты уверен?
– Ага.
– Правда-правда?
– Да.
– Ладно, сейчас расскажу. В первый день в лагере Hollow Rock мы с мамой по глупости пришли туда рано, там больше никого не было. Потом подъезжает шикарная машина, и мама говорит: «Это Джонатан Брекстон. Его отца зовут Джефф Брекстон. Обязательно познакомься с ним».
Я моргаю. Джон каждый год записывался в Hollow Rock под вымышленной фамилией, чтобы избежать именно такой ситуации. Если бы люди в лагере знали, что он Джон Брекстон, ему бы не дали ни секунды покоя, и он никогда не смог бы понять, почему люди хотят с ним подружиться. Я не узнал, что он сын Джеффа Брекстона, пока Джефф не позвал нас с родителями на встречу после финального концерта.
– Так ты знал, кто такой Джон, когда встретил его?
– Ага.
– А он знает?
– Да. Боже, да, он знает. Он попросил меня никому не говорить, кто он такой, и вот так мы стали друзьями. И я полюбил его, как только узнал поближе. Но как думаешь, смог бы ты… как… как это называется, Зак? О чем я говорю? – он смотрит вдаль. – Предвзятый! Можно ли быть предвзятым, когда знаешь о чем-то подобном? Типа, я думаю, что, когда вы с Энджелом попросили меня выступить с вами в финальном шоу, я бы сказал: «Нет, Джон должен прийти», даже если бы я не знал, кто его отец. Закари, мне бы хотелось так думать. Правда. Но, может быть, и нет. Может, я бы сказал: «Эй, Джон найдет кого-нибудь другого. Они с Энджелом не ладят, так что не будем всех ставить в неловкое положение, бла-бла-бла». Кто знает?
Мой пьяный мозг пытается не отставать от его слов.
– Но он подружился с Энджелом. Теперь все в порядке.
Он вздыхает.
– Дело не в этом.