Мыслями он был возле Клары. Представлял, как она лежит одна, сжавшись под тяжестью своего горя, пытаясь найти слова для непоправимого, случившегося с ней. Может быть, она уже решила последовать за ним туда, где надеется его найти.
Медбрат привез Габриэля обратно в бокс. Вскоре вошел врач, окруженный толпой практикантов.
— Сканер не показал никаких мозговых нарушений, — сообщил врач. — Ваша амнезия — следствие перенесенного шока. Она может иметь также психогенный характер. Вы не хотите принять действительность, ваше подсознание стирает все, что может нарушить ваше внутреннее спокойствие.
Врач, похоже, не осуждал лихача-убийцу. Его холодная категоричность была чисто профессиональной. Зато одна из студенток, слишком молоденькая, чтобы скрывать свои чувства, смотрела на него враждебно.
Профессор с практикантами вышел. Около Габриэля осталась медсестра, принявшаяся менять ему повязки. Руки умело работали, но она избегала на него смотреть.
Габриэль больше не мог ждать, он задал вопрос, который жег ему губы:
— Женщина в машине, которая сидела рядом…
Слова отказывались участвовать в странной игре, навязанной Габриэлю.
Сестра сделала вид, что ничего не слышала. Она продолжала работать, не обращая внимания на попытки больного заговорить с ней.
— Женщина из другой машины… Она тоже в этой больнице? Тоже в этом отделении?
— Зачем вам знать? — сухо ответила сестра.
— Просто я очень… очень… — ничего больше Габриэль ответить не мог.
— Да, она здесь. Совсем недалеко от вашего бокса. Если бы она плакала, вы бы ее слышали. Но она молчит. И не знает, что вы здесь. Семья тоже не знает.
17
Высокий не прикасался к кофе. Кофе потягивал, сидя напротив временного своего начальника, подручный и внимательно поглядывал на него. Подавленность Высокого его напрягала. Всегда одно и то же с этими выскочками, которых судьба слишком быстро вывела к успеху. Они кажутся себе всемогущими, но у них есть потолок. Стоит такому игроку выйти за пределы привычного поля, как он теряет всю самоуверенность и скисает. Достаточно любой неожиданности, чтобы его уверенность в собственных силах, не имеющая под собой солидного фундамента, испарилась и он начал колебаться, сомневаться, проседать. И дело всегда кончается одинаково: он предает других или самого себя.
— Не паникуйте. Сохраняйте спокойствие. Все в порядке, — повторил помощник.
— Мы лоханулись, — мрачно буркнул Высокий.
— Я лоханулся, — поправил второй.
— Не важно, теперь мы оба в одном дерьме.
— Но пока все в ажуре, — снова повторил Коротышка.
— Пока… А если начнется следствие, — не успокаивался Высокий.
— А какие у них основания для следствия? Заурядное дорожное столкновение. Парень здорово набрался, полиции все яснее ясного. Мы выйдем сухими из воды.
— А если к нему вернется память?
У лысого Коротышки усилился нервный тик в ноге.
— И что? Он вряд ли понял, что произошло.
— У него могло возникнуть ощущение, что машина вышла из-под контроля, — возразил Высокий.
— Могло. Ну и что? В общем, давайте спокойно ждать. Посмотрим, как будут развиваться события. Тогда и будем действовать. — Подручный поднялся и прибавил: — Успокойтесь, убедите себя, что ничего не случилось. Живите, как обычно. Если почувствуете опасность, свяжитесь со мной. Я всегда найду выход.
Лысый Коротышка вышел из бара. Высокий, оставшись в одиночестве, взял чашку, поднес к губам, отхлебнул и скривился: кофе безнадежно остыл.
Габриэль, видно, задремал, сам того не заметив, потому что, открыв глаза, обнаружил, что лежит в боксе один. Ночные потемки просочились в больницу, приглушив звуки, отменив суету. Кончались вторые сутки, а он еще ничего не сделал, чтобы спасти Клару.
И тут же подумал с усмешкой, что втайне продолжает надеяться, а вдруг все происходящее, весь этот жуткий кошмар — только тяжкий бредовый сон, который вот-вот перестанет сниться, и он проснется рядом с любимой.
Он тут же одернул себя, заставив посмотреть правде в глаза: Клара в больнице, лежит в боксе поблизости, ей больно, она страдает…
Габриэлю безумно захотелось ее увидеть. Увидит, наберется сил и справится с тем, что задумал. Сообразит, как приняться за дело. Как ему ее не хватало!
Идея показалась ему сумасшедшей, но что не было безумием в этой истории? Почему бы не рискнуть? Он осторожно, тайком поглядит на нее одним глазом.
А что, если Клара его увидит? Интересно, она успела разглядеть своего убийцу? Нет, вряд ли. Все произошло слишком быстро, и в его сторону она не смотрела.
Габриэль попытался представить последствия своей авантюры. Но желание увидеть Клару отмело все разумные соображения, все предосторожности.
Он поднялся с постели, ноги подогнулись, он почувствовал резкую боль, но он заставил себя не сдаваться. Сделал несколько медленных шагов, стараясь сохранить равновесие, приспособиться к движениям чужого непривычного тела.
Почувствовав себя увереннее, он открыл дверь и выглянул в коридор, освещенный беспощадным неоновым светом.
Его бокс был первым в длинной череде других. Сестры болтали где-то неподалеку за закрытой дверью. Слышались звуки работающих телевизоров.
Клара не могла лежать в соседнем боксе. Жертву и убийцу не поместили бы рядом. Габриэль, подумав, решил, что найдет Клару в дальней части коридора.
С трудом волоча ноги, он добрался до следующего отсека, набрал в грудь воздуха и осторожно приоткрыл дверь. В боксе сидела женщина и смотрела телевизор. Появление Габриэля нисколько ее не удивило. Он кивком извинился и заглянул в палату рядом. Там лежал с закрытыми глазами мужчина, весь в проводках, подключенных к аппарату. Габриэль собрался закрыть дверь, но услышал голоса двух медсестер. Он вошел в полутемный бокс и затаился, пережидая, пока они пройдут.
Мужчина пошевелился, Габриэль вздрогнул. Мужчина открыл глаза и посмотрел на Габриэля. Габриэль встревожился — может, он напугал больного своим неожиданным появлением?
— Они сюда не войдут, — прошептал больной.
Габриэль подошел к кровати. Болезнь стерла возраст этого человека, трудно было сказать: он преждевременно постарел или в самом деле стар. Из глаз его смотрела вековая усталость.
— Кто вы? — прошелестел больной.
— Габ… Александр. Я в палате рядом, решил немного размять ноги.
Старик, кажется, ему не поверил, а может, вообще не обратил внимания на ответ.
— Жозеф, — представился он едва слышно. — Кого ищете?
— Видите ли… Здесь где-то лежит одна моя знакомая, — доверился Габриэль.
— А подробнее? Я здесь много чего знаю. Все думают, что умирающие ничего не понимают, ничего не слышат, поэтому говорят при мне без утаек. А мое единственное развлечение — слушать разговоры.
— Я ищу молодую женщину, которая попала в автомобильную аварию.
— Понял. Ее привезли позавчера. Она отказывается есть и разговаривать, — снова прошелестел старик.
— Да, именно ее.
— Вы же не причините ей зла, правда? — спросил Жозеф и тут же, не дав возможности Габриэлю ответить, ответил сам: — Нет, вы безобидный. Я умею понимать людей по глазам.
«Интересно, что он там прочитал, — подумал Габриэль. — И о ком? Обо мне или о моем убийце?»
— Она в двадцать втором, а я в двадцать шестом.
Габриэль погладил Жозефа по плечу в знак благодарности.
— Загляните еще как-нибудь. Время тянется долго, когда ждешь конца.
— Обязательно, обещаю. Простите, если побеспокоил.
— Не извиняйтесь. Наша встреча — это судьба.
— Что вы имеете в виду? — не мог не спросить удивленный Габриэль.
— Жизнь тоже что-то вроде больничного коридора. За каждой дверью гнездится какое-то существо. Мы идем, ищем тех, кто поможет нам построить нашу жизнь: ищем любовь, друзей. Кому-то везет, а у кого-то есть интуиция, и они открывают нужные им двери. А другие так и блуждают по коридору, не решаясь постучать. А если даже войдут, не сумеют расспросить всерьез, заинтересоваться тем, с кем повстречались. И снова закрывают дверь, ища чего-то неведомого. Почему? Да потому что сами не знают, чего ищут. Не знают и о себе, кто они такие. Я-то считаю, что каждая дверь, каждая встреча предрешены судьбой и должны нам что-то открыть.
— Вы считаете, я не умею искать? — спросил Габриэль, удивленный словами Жозефа.
— Может быть. Или не знаете, кем теперь стали.
Старик, сам того не подозревая, попал в точку.
— Не подумайте, что я вмешиваюсь, — продолжал он. — Но вы молоды, растерянны, полны тревоги.
Молод? Да, Габриэль был молодым, а вот Александр уже в возрасте. Кого видит в нем старый Жозеф? Может, с высоты его возраста и сорокалетний кажется юнцом? Габриэль хотел его спросить, но не было времени.
— Мы еще поговорим. Я к вам еще приду, — пообещал он.
— Буду ждать. Мне, кроме вас, ждать некого.
Габриэль попрощался и ушел. В коридоре он стал искать номер 22 и нашел его очень быстро.
Его любовь здесь, в двух метрах от него. Она жива и страдает, лежит за этой вот дверью, за ручку которой взялась его рука. Взялась, но медлит открыть. Габриэль вздохнул поглубже и, толкнув дверь, сделал шаг и обежал комнату взглядом. Он увидел Клару, которая лежала, подтянув колени к подбородку. Волосы рассыпались по подушке. Она не заметила, что он вошел, потому что взгляд ее был словно прикован к стене. Как жалко и одиноко она выглядела, затерявшись в белизне простыней. Она была так несчастна.
У Габриэля перехватило дыхание. Ему хотелось обнять ее, прижать к себе, поцеловать, рассказать все, что с ним приключилось.
«Я здесь, Клара, — мысленно проговорил он. — Я здесь, моя девочка, мое сердечко! Какая дурацкая случилась с нами история. Мы собирались жить и любить, а у нас все украли. Но я хочу, чтобы ты жила. Так надо. Нельзя остановить время на этой минуте. Ты должна жить, чтобы дать мне силы умереть».
По щекам Габриэля катились слезы.